Мой старик

Ты ворчишь, что один и давно уж "сам", не киваешь в ответ, занимаясь собой с собой, - эталон этих детских тупых реклам, только плач у тебя не крикливый, а просто вой. Твоя трость бесконечна, как ты сказал, только слышится тихий печальный треск.
Не твое (это ложь), просто где-то опять провал.
Видно, в памяти, раз в эту пятницу ты не трезв.

И печальны глаза, попадающие в эфир, но скрываются за чуть неловким изгибом губ.
Ты когда-то мечтал покорить этот чёртов мир,
но он сам покорил. Он был зол и до боли груб.

В твои волосы вплетается седина, в твоём голосе хрусты чужих костей.
И зачем-то ты врёшь, что прожил - и прожил сполна, что не прятался средь бесконечных напрасных дней,
что за грустью твоей - только стук и совсем не боль, что ты слишком устал для раздачи предсмертных вин,
что согреешься сам напоследок, коль чьё-то сердце тебя не согреет средь зданий-льдин, что бессмертия ждать слишком глупо, ведь если Бог всё же есть на планете, то он спасёт не тебя, идиота (который смог!).
Он тебя изначально не брал в расчёт.

В форму голоса вплетается седина, а глаза по-другому глядят на свет.
И ты помнишь, что жизнь нам дарована лишь одна.
Мой старик, которому двадцать лет.