Элиза Огилви - Заклятье замка Кэдболл

ЭЛИЗА ЭНН ХАРРИС ДИК ОГИЛВИ
ЗАКЛЯТЬЕ ЗАМКА КЭДБОЛЛ

В осаде держит Кэдболл вереск,
И кроликов штурмует рать,
Снег валит проломы через,
Кэдболл холодом объять.

Под ним рокочет гром прибоя,
И в башни Кэдболл ветер бьёт,
Как будто помнит он былое,
И глас его ещё живёт.

Затерян он с последним лордом
Средь ёрника, и средь холмов,
Где лердов меч ржавел недолго,
Почасту слышат волчий зов.

Мхом заросли повсюду стены,
Кроты изрыли пиршеств зал,
Где красовались гобелены,
Мерцали свечи, эль сверкал...

Добро пожаловать в могилу,
Путник, под буйным хмелем,
Где тихо в бозе опочили
Былая слава, и веселье;

Где песнь сказителя-волхва
О заклятье замка Кэдболл
Альбу древнюю пережила,
До того как кануть в Лету;

Не вспоёт уж тот поэт
Из руин взъять гордый Кэдболл,
Чей последний лорд отпет,
Но никто в нём смертен не был.

***
Замок Кэдболл зорким взором
На востоке смотрит в море;
Бьёт под ним седой прибой,
Рушась в громе волн стеной
На высокий брег крутой,
Где Маклаудов скалой
Стоит древняя твердыня,
Реет стяг над ней – святыня,
В хмуром небе горделиво,
«Славы…» звук благочестивый
Вторит шуму океана…
Нет Маклаудов древнее клана!
Лох Лин* стены, верно, стары,
Древней Альбы государи
Жили в них давным-давно,
Кэдболл вяще всё равно.

Альбой* властною рукой
Здесь Норвежец правил злой;
Таны, рыцари, отцы святые
Задавали тут пиры честные;
Скитальцы северных морей
Здесь скрывались от властей;
Много планов страшной мести
Выношено ими в этом месте,
И шли в набег их корабли
На край северной земли;
Кэдболл много чего знает,
Тайн своих не раскрывая.

С бедой явился как-то вдруг
Под стены Кэдболл злой недуг,
Всех косил он без разбору –
Юных, старых, и здоровых,
Души маялись в тлетворном теле
Без надежд на исцеленье;
Всех покинули и бог, и вера.
Друг в бою был в хвори предан,
И всяк один был под бедою,
На всех рухнувшей стеною.
Бежали люди замка в страхе,
Где Смерть одна, как чёрт на плахе,
У врат косила их ряды -
Так ужасен лик чумы.

Смертью веял с моря бриз,
Смертью хляби пролились.
Всяк красивейший цветок
Смерть рвала на свой венок,
Чтоб украсить им могилу
Всех, кого не пощадила,
В гроб сложивши без греха,
К слёзам и мольбам глуха:
Всё во власти её в мире,
Всех и вся она помирит;
Кэдболл тот лишь не бежал,
Кто кончины своей ждал.

В башнях замка высоко
Чума творила то же зло,
Но смерти сквозь её окно
Проникнуть было не дано;
Никто дражайшею ценой
Не заплатил старухе злой,
Никого не унесла с собой
Она полночью глухой;
Похорон звон не стоял
Над входом в каменный подвал.
Любого чести джентльмена
Смерть бежала в том домене.

Чу! Я слышу юности глухое:
«Да как же быть могло такое!
Чтоб Кэдболл, мучимый заразой,
Избежал косы Безглазой!
Невесть баловням судьбы
Что значит падать на гробы?
Там - вверху скрывалась жизнь,
А тут, внизу под нами, окажись,
Могилы! И кругом, куда ни глянь,
В цветах - курган!
И мы идём по черепам,
Чей взор принадлежит червям!
И счастья детский смех, и голоса любви,
Все здесь – молчат, мертвы!
Смерть – безжалостна, страшна!
Ах! В Кэдболл я бежала бы тогда,
Жить! Жить! Любить и быть счастливой!
Умирать невыносимо,
Когда душа и взор, готовы петь,
Кричат: «Нет-нет! Мы не можем умереть!»
О! Счастлив Кэдболл, что не смог
Прах отряхнуть со своих ног!»

Святая простота!
Плывущая неведомо куда
Без парусов и без ветрил
В полнейший штиль!
Нераспустившийся бутон
Цветка, со всех сторон
Вниманьем окружённый и заботой
Под ясною погодой!
Внемли рассказу прежних дней,
И извлеки урок из повести о леди Мэй.

Радостен был дом Маклауд,
Смех в нём, музыка витали
Ровно век тому назад,
Когда снега тан Манро
С Бен Уайвис аж ведро*
Королю свезти был рад,
И затеять сватовство
К честной леди Мэй,
Кой не видел он милей,
Непорочней и нежней.
Засим в приданое за ней
Шёл замок Кэдболл, бо детей
Иных Маклауд не имел,
И юный тан в уме то зрел.

Женихаться о ту пору было не обычно,
Жизнь к войне была привычна.
Раструбили трубы быстро
О любви высокой, чистой
Леди Мэй к Манро,
Кой, благословясь, летел стрелой
Дом готовить к свадьбе свой,
Но наткнулся на Макрэя*,
Чья отвержена любовь к невесте
В гордом горце рдела местью.
Рок скрестил их два пути,
Где возмездие решил найти
Горец в молодом Манро.
Юнец и волк матёрый гор,
Сокол и птенец. Кто останется живой?
Сошлись... И вся недолга – верь,
Жених упал, а горец – зверь,
Пустился в лес, и нет его следов.
Слуги, полные печали,
Тело юноши на плечи взъяли,
И схоронили на земле отцов.
Дурных не скроешься вестей,
Возрыдала леди Мэй,
И жизнь ей горя стала не милей.

Минуло полвека.
Под крышей древнего ковчега
Леди Мэй – стара, седа,
Подобна розе высохшей, жива.
Взгляд блекл её, и жизнь в ней тлела
Под пеплом немощного тела.
Из под тяжелых век она смотрела
На солнечный закат, быть может, сожалея
О далеких берегах,
Что в угольных её зрачках
Кострами во море алели?
Пошевелилась вот она.
Искала что-то слепо на …
Где ж служанки?
«Девки!.. Бросьте прялки!..
Я желаю умереть!
Нету сил уже терпеть!
Меня несите из ворот
К той скале, где шторм ревёт;
У бездны на краю
Положите плоть мою,
Там меня оставит рок,
И душа скок за порог
Постылой жизни мне.
Смерть я встречу при луне
Башни замка вне!»
Но девы очи в пол,
И дальше прясть, вздыхая, мол:
«С ума спятила старуха…»

Но леди Мэй, тугой на ухо,
Мало: «Солнышко моё!
Спешишь ты на морское дно,
Чтоб завтра, как и я, опять
Собою время измерять,
В постылой западне,
Где завтра, что вчера и днесь.
Ползешь за полог ночи
Ласковым клубочком,
Чтоб с розовым восходом
Будить из мёртвых снова
Меня. И я кружу, кружу...
Да смысла в том не нахожу;
Всё мне наперед известно,
Душе моей здесь тесно!
Девоньки! Несите меня вон!
Противен мне мой дом!
Когда б моя душа могла
Расправить крылья в небеса,
Иль ветер в море дал ей паруса,
Я вас бы не звала!
Да слышите ль меня!»
Но зря старуха надрывалась,
Ни одна из дев не отзывалась.
Пряли ввечеру, и ни гу-гу,
Только губы их шептали глухо:
«Совсем спятила старуха…»

«Море золотое!» -
Звала снова леди Мэй:
«Приди за мною,
В твоей я упокоюсь глубине,
Не будь и ты ко мне жестоким!
Я беспомощна в своём чертоге;
Когда б душа могла гореть,
Я Кэдболл бы велела сжечь!
Не взять мне ни кинжала, ни ножа –
В чём только держится душа!
И нет их тут –
Строг пригляд за мной блюдут,
Да Кэдболл рок суровей страж,
Не поможет мне палаш.
Девки! Где вы?
Нет ни капли в вас любви!
Всех богато одарю,
Если я сейчас умру,
Верьте мне!
Всё, что я прошу, теперь
Меня избавить колдовства сего!»
Будто б и не слышат ничего
Девицы: «Да ну её!
Её разум помутнён,
Только ей теперь и верь,
Безумна бабка – леди Мэй!»

«Ко мне, Манро!» - вскричала Мэй:
«Когда б не разлучил нас рок,
Жены не знал бы ты верней!
Труби в свой грозный рог!
Я жду тебя, желанный мой!
Спеши, пока волны отступили,
Я заслужила быть с тобой!
Спеши ко мне, мой милый!
Встань у моего изножья,
И пусть свершится воля Божья,
И да пребудет дух мой с ним!
Спаси меня, любовь, спаси!
Мне без тебя невыносимо!
Ведь пред тобою я невинна!»
Тут девы сникли у камина,
И страх пронизал их -
Не накликала б старуха лиха:
«Она покойника зовёт!
А ну как он уж у ворот?
Давайте унесём её и впрямь
Подале замка от греха,
Не то худо будет нам,
Как мертвец придёт сюда.
Еще солнце на горах,
Нам не заблудить впотьмах
У ночи чёрной на зубах!»

Друг дружку понукая,
На пятки в страхе наступая,
Они вынесли её за ворота,
Где встретила их темнота.
- Деточки, благослови вас Бог,
За вашу доброту, минуй вас рок,
И лаской вас покроет тень,
Какую жаждет леди Мэй! -

Они пошли трусливой стайкой,
Озираяся украдкой;
Ров минули глубокий,
И дальше шли по краю лога.
Закат небес ласкал
Старухи взор соловый,
И теням страшных, зыбких скал
Мэй улыбалась снова,
Её ожили губы вновь
Молитвою без слов,
И солнца луч вдруг заблестел
В очах старухи Мэй.

Вот подошли девицы к бездне,
И положили прах телесный,
В чём слёзы счастья жили лишь,
И ветер с моря шевелил
Седую прядь волос,
И высился над ней утёс,
Пронзающий закат.
Остановился её взгляд,
Дух с губ открытых излился,
И Мэй закончилась стезя.
Содрогнулись девы смертью пред,
Закрыли её очи-свет.
Так с леди Мэй скончался срок
Кэдболл тяжкий нести рок.