Беседа 19-го марта

Мраморные стены и пастельно бирюзовый пол сдавливали меня своей холодной красотой, коридор казался бесконечным, словно тоннель в небеса. Я сильно нервничал, кругом шла голова, и каждый удар сердца отдавал глухим стоном в виски. Я плёлся неуверенной походкой вдоль этих роскошных стен, впереди и позади шли двое, как сторожевые псы с упругой походкой и железными выражениями лиц. Я решил сам для себя, раз уж пригласили, раз позвали, то я должен прийти, я обязан поговорить. Исполинская дверь распахнулась, и я вошёл внутрь один. Пусто, никого, четыре огромных экрана, длинный дубовый стол, орлиный герб, бордовые портьеры и шёлковый флаг. Он появился из маленькой двери и приветливо улыбнулся.
- Здравствуйте, пожалуйста, присаживайтесь, может вы хотите кофе, чай или ещё что-нибудь смочить горло, вижу, нервничаете.
- Можно виски, нет, лучше коньяку и воды, воды с лимоном.
- Хорошо. Присаживайтесь, присаживайтесь.
Я сел. Президент смотрел на меня, сквозь меня и мимо меня. Дышалось тяжело, губы немели, тело потряхивало.
- Ну, что же, я слышал, вы хотите покинуть страну, верно?
- Да. Я люблю эту страну, люблю каждой клеткой своего тела, каждым своим вздохом, но сейчас я задыхаюсь здесь, воинствующая пыль режет горло, коррупция и ложь, словно гнойник надрывает всё моё тело.
- Да, я вижу, вы не согласны, бывает, бывает. Но это моя страна, я и есть эта страна, и, если я вам чужд и неприятен, проваливайте, езжайте туда, куда вы собрались. Я много старше вас, опытнее и мудрее, поверьте, я знаю прекрасно, что хочет и что нужно этому народу. Изменить ради вас я здесь ничего не могу и не хочу.
- Зачем же тогда вы меня позвали?
- Ах, да, да. Вот...
Он протянул мне бланк, заполненный мелким печатным шрифтом. Я пробежался по тексту, облизывая пересохшие губы. Много всякого витиевато лишнего, но суть была одна, я должен был признать, что я не люблю свою страну, что я её ненавижу и бегу, бегу словно предатель, как будто крыса с длинным хвостом изменника Родины.
- Нет, нет, нет! Я не подпишу это, никогда. Я люблю эту страну!
Я переходил на сиплый крик, смелее и смелее проговаривая "нет", звонче и звонче ударяя словом "люблю" по его ушам. Ворвались двое, обхватили и сжали меня до невыносимой боли, потащили назад к двери, к выходу, волоча орущее тело вдоль роскоши мраморных стен. Я продолжал вопить, как безумный: Нет, нет, нет, не подпишу, я люблю, люблю свою страну!
Нет, нет, нет - эхом на всю комнату разносился мой голос. Я проснулся, дрожа всем телом, и машинально продолжал шептать: нет, нет, нет...
Собака смотрела на меня, как на идиота, собачьего идиота, но виляла хвостом и ждала пока я выползу из кровати. Я встал, прошёлся по комнате, держась руками за голову и продолжая шептать. Судорога прошла. Я оделся, накинул ошейник своему другу, взял два затёртых чемодана, крепко упакованных ещё вчера, и вышел.
Мы оба растворились за гладью горизонта моей любимой страны, исчезли в пространстве другого государства, но это "нет" до сих пор звенит у меня в голове, до сих пор режет мои мысли и льётся мелкими слезами по небритым щекам.
SH