Пощебатли. идиосинкразия

мороз стоял около минус семнадцати.
от этого в заоконном мире была тихая сжатость. дома стиснули зубы. асфальт застыл. редкие птицы приклеились к плоскому небу.
дым из труб тоже стоял неподвижно. будто где-то на набережной пускали воздушных змеев, ушли, а серого колдуна забыли.
окно было обклеено жёлтоватыми стикерами со словами на иврите.
две бамбуковые палки зеленели на умершем телевизоре. одна в пузатом пузыре из-под текилы. вторая в пивной пластиковой бутылке.
дети, высунув языки, делали домашнее задание по английскому.

"минус семнадцать. юношеский, незрелый мороз. толкает на всяческие глупости. хочу заснуть навсегда или покончить с собой, - думал Геннадий Пощебатли.- и эти птицы непонятны точь-в-точь как слова на иврите. всё плоско, плоско, не за что ухватиться. всё как стекло, по которому скользят слабеющие пальцы".
он стоял, курил, слушал, как стучат шахматы по доске. фигуры погибали одна за одной. белого ферзя бесславно прикончила чёрная пешечная мелюзга. король был загнан в угол.
красно-белые предупредительные ленты выглядели как ещё одно украшение к рождеству. как гирлянды на деревьях, голубые как огонь на газовой плите.
выходя из уборной, Пощебатли выронил рулон туалетной бумаги, и она размоталась по коридору. будто отсюда только что сбежала голая мумия.
"какое смешное имя кафка, - подумал Пощебатли. - имя для хомячка. а хичкок это хитрый попугай-манипулятор".

вокресная скука и мороз придавали мелочам значительность.
всё случалось без причины. всё было несвязно.
мелочи привлекали к себе внимание, притягивали и одновременно раздражали.
тишина была как будто опоздал на поезд. все уехали, а тебе даже некуда вернуться.
соседка за стеной стирала. Пощебатли слышал её прерывистое дыхание и шлепки мокрого белья.
"похоже, снимают порнофильм. типа мишель и кристина трахаются с сантехниками. причём все четверо лунатики".

шахматы и впрямь были странными. на доске почему-то было два чёрных короля.
хлопнула дверь.
сосед - преподаватель музыкальной школы оббивал снег с енотовой шапки. под носом у него переливалась как жемчужная серьга замёрзшая сопля.
-я бы мог сыграть это на рояле, - сказал сосед, глядя на доску. - чёрные клавиши, белые клавиши, знаете...
неопределённо пошевелил пальцами в воздухе.

это воскресенье было как болезненный бледный след на щеке, после того как с усилием оторвал квадратик пластыря.
Пощебатли и не заметил, как свечерело.
кусок неба за пятиэтажным домом наливался красным.
у города медленно восстанавливалось кровообращение.
все разошлись по комнатам.
восьмилетняя девочка закончила учить английский и ковырялась в носу.
смотрела на доску с забытой шахматной партией.
-и-ди-о-син-кра-зия, - сказала она. - и-ди-о-син-кра-зия, вот что это такое.