18 марта 1871 года

Вспоминая этот парижский день
Я заметил, что всё, что случилось потом,
В памяти удерживается с определённым трудом.
И не по причине моего пьянства – трезв.
Но только из-за того, что мне лень
Помнить о жалких попытках людей
Растоптать и забыть,
Как те, похороненные на Пер-Лашез,
 Неповоротливый ржавый крест,
Про который поют попы, что он – с небес
Для человеческой цивилизации  всей –
Алчность нобилей, мракобесие церкви,
Аристократии власть и измученной,
Злой и безграмотной черни
Мрачная жгучая страсть –
Об колено истории – хрясь!
Они были кругом не правы,
И жестоковыйны.
Проливали чернила декретов
И крови людской обильно.
(Хотя и меньше, чем, положим,
Пролил за годы владычья над душами
Рим).
Но и чёрт бы с ним!
Мы привыкли трусливо прятать глаза
Перед клячей истории, опасаясь,
Что нам нечего будет сказать
Тем, кто за нами придёт,
И спросит –
«Что же вы, предки, бросили гнать её вперед?
Заманили  в стоило, навалив сена гнилого пук,
Где вы были, когда будущее
Мёртвым золотым песком
Утекало  меж ваших ленивых рук?»
И мне нечего будет сказать потомкам,
Только плечами пожму без толку.
А этим, драным парижским люциферам,
Оплёванным, ущербным, нервным,
Лежащим на Пер-Лашез
Есть чем ответить на будущего тест.