Линия маныргэйма

Остановка, «Школа» - это моя. Слева парк, пруды, разрушенный Ропшинский  дворец, мрачное место, здесь фаворитами Екатерины был лишён жизни законный царь. Моя мастерская на самой горке, два километра четыреста метров по деревне Михайловская, когда укрупняли, она поглатила  деревеньку с красивым названием Липицы.  Местных осталось горстка, молодняк в ожидании когда для них построят заводы, дефилирует от магазина к магазину, этого добра как грибов после дождя.

Остальной народ пришлый, тот, у кого жизнь удалась, огромные дома, по несколько машин. Знакомая художница из Швеции удивлялась, в Стокгольме столько дорогих машин не видела, как и дороги такой, что тебе танкодром, однако, это не помеха,  вихрем проносятся. Идёшь, а верней скачешь зайцем из стороны в сторону, а ночью ещё хужей.

Маленькое отступление.
Было это годков десять тому, если не более, как то сидим с дедкой Мишушкой, закатом любуемся, о жизни толк ведём, вдруг, коршуном налетела его хозяйка и давай дедку кострить.
-Всю жизнь у ветрова  зам. сквозняком просидел, так вот ещё и помощника  нашёл.
Не проронив словечка, дедка встал, вставил руки в карманы и на манер кочета стал расхаживать.
Извинившись, я его спросил.
-В деревне, вряд ли можно отыскать более работящую, а и сварливей не найти, чем твоя Авдотьюшка, но я не видел тебя никогда закипевшим,  как это удаётся ?
Дедка остановился, вытащил руки из карманов и показывает мне два кукиша.
-Линия Маныргэйма, панял?
-Нет, не понял,
-Маныргэйм,  слыхал?   Якобы ни одного сражения не выиграл, а стал генералиссимусом, за здря  не получил бы, а теперь панял?
-Откровенно, нет.
- Ай, голова два уха, учи вас учёных, за бесплатно отдаю  такое открытие, - хитро улыбаясь, начал дед.
-Как только моей бабке вожжа под хвост и она в разнос, я ей пару дуль в кармане. Можно и четыре, да пальцы не те, как по молодому делу, однако, а эти две уравновешивают  лучшее безмена. В победителях обе стороны сразу.
Я бы не вспомнил эту приспособу, для мирного урегулирования житейских ситуаций, если бы не случай.

Возвращаюсь этой клятой дорогой к себе, а дело к осени, ночи белые уже отошли, фонари ещё в отпусках. Иду, как учили в школе, навстречу  машина, медленно-медленно и дальним светом по глазам  лупит, спасу нет. Я останавливался, отворачивался,  думаю, поймет, перейдёт на ближний, ан нет.  Поровнявшись,  вижу за рулём женщина, рукой показываю на фару  и глаза, что она в этом усмотрела, не могу сказать, тормозит, опускает стекло и мне.
-Чмо неумытое, пойди, проспись.
-Теперь понятно,- отвечаю вежливо,- а я то, думаю, что вы так светите, а вы, оказывается, разглядываете, умыт я или нет.
Она обращается к сидящему рядом мужчине.
- Витя, разберись с этим умником.
Из машины показывается  Витя, что тебе трёхстворчатый шифоньер и вальяжной походкой ко мне.
Стою, когда расстояние между нами сократилось до вытянутой руки, из калитки дома - развалюшки вываливает шалман деревенских оболтусов, в надлежащем состоянии для приключений.
- Васильич, привет!
Увидев их  женщина, истерично.
-Витя, в машину.
-Ну вот,  Витя – фас, Витя - фу, - только успел сказать юркнувшему в машину здоровяку. Судорожно нажав и выжав, всё возможное из техники, они рванули с места обдав нас запахом жжёной резины.
-Васильич, а чего это они?
-Чего-чего, перебор у вас, видите как добрые люди шарахаются ?
На том и попрощались.

Случившееся не отпускает весь остаток дороги. Вспоминаю тот, давнишний разговор с дедкой Мишушкой, его линию Маныргэйма, его присказку, что мудрость часто приходит в одёжке скомороха.