Хотела, как лучше...

                ВЛАДИСЛАВ КОНДРАТЬЕВ

                ХОТЕЛА, КАК ЛУЧШЕ…               

           Когда поэт Кондратьев объяснил Макрону, что он – нежить и президент нежити, тот целую неделю проплакал. На работу в Елисейский дворец не ходил, оставался дома, сказавшись больным. Как вспомнит, что нужно на работу идти в Елисейский дворец, а этот дворец от Елисейских полей только стеной деревьев и отгорожен, а Елисейские поля – это поля в царстве мёртвых, так и зальётся слезами. Жена видит, что неладно с Макроном, стала думать, как бы его успокоить и вернуть к жизни. Так и сказала Макрону:

           – Думаю, как тебя утешить и вернуть к жизни.

           А тот, как услышал про “вернуть к жизни”, так снова в слёзы:

           – А-а-а-а-а, – плачет, – И ты – туда же: вернуть к жизни. А всё потому, что я – нежить. И президент нежити. А-а-а-а-а-а…

           – Ну, ладно, ты уже большой мальчик.

           – А-а-а-а-а…

           – Ну, прекрати, будь мужчиной.

           – А-а-а-а-а…

           Видит, что так дело не пойдёт. Стала думать, как вернуть мужа к жизни, не намекая ему и не повторяя, что он – нежить и нужно его к жизни вернуть. И надумала. Говорит:

           – Вот твой поэт Кондратьев…

           – Он – не мой. Поэт принадлежит всему миру. А поэт Кондратьев – всей Вселенной.

           Жена Макрона мокрой тряпкой по голове шлёпнула, чтобы не перебивал – она тогда уборкой в квартире занималась и полы мыла, говорит:

           – Поэт Кондратьев говорит, что ты – нежить и президент нежити…

           – А-а-а-а-а…

           – Да подожди ты реветь! Дослушай сначала. Поэт Кондратьев один додумался, или ему помогал кто-нибудь?

           Макрон всхлипнул, носом шмыгнул, а потом расплылся в улыбке и говорит:

           – Вспомнил. Точно – ему Аристотель помогал.

           – А кто такой этот Аристотель? Какой-нибудь друг поэта Кондратьева? Или – просто хороший знакомый?

           – Я не знаю. Какой-то вредный грек. Этот грек, будь он неладен, придумал какую-то хитрую штуку – силлогизм называется. И из-за него, точнее – из-за них обоих: Аристотеля и его силлогизма, – я нежитью и оказался. А поэт Кондратьев подтвердил.

           – Вот видишь! – вскричала жена Макрона. – А ты в одиночку против него пытался действовать. А с русскими так нельзя. Возьми, к примеру, Наполеона. Он на Россию в одиночку ходил? Не ходил. Всей Европой тогда на Россию навалились. Правда, толку от этого всё равно не было, навешали русские нам тогда люлей и Париж взяли.

           – Да-а-а-а уж… –только и смог вымолвить Макрон.

           – Вот и ты один против поэта Кондратьева не ходи, не сдюжишь ты. Куда тебе? А ты возьми кого-нибудь в помощь.

           – А кого?

           – Ну, хотя бы Меркель.

           – Точно! – воскликнул Макрон. – И как это я сам не догадался. Надо будет ей позвонить.

           – А я уже позвонила. И она уже приехала. В гостиной сидит.

           Вышел Макрон к Меркель. И сразу ему веселее стало. А Меркель говорит:

           – Тафай, Макрончик-макарончик, рассуждайт логический. Скрестим, так сказайт, острый галльский смысл с сумрачный германский гений.

           – Давай. А как?

           – Я же ж говоръить: логически. Так фот… Тафай определим, когда нежить правит бал?

          – Ночью?

          – Ночью. А когда её фласть заканчивайтся?

          – На рассвете?

          – На рассвете. А когда бывает рассвет?

           – Когда солнце взойдёт?

            – Фот ты балбес. Рассвейт бывфает не от солнц, а утром. А если туман? Солнце в тумане не фидно. Так что, по твоему, и утро не наступайт? И рассфета не будет?

           – Так и что?

           – А то, что рассфет бывает не тогда, когда солнце взойдёт, а когда… когда что?

           – Что?

           – Нет, точно, ты – балбес. Рассфет наступайт, когда пропоёт петух. Пропел петух, всё – рассфет наступил.

           – Ух ты, здорово! Только как мне это поможет поэта Кондратьева переспорить? И переубедить.

           – Нет, я теперь даже не сомнефаюсь, что ты – болван. Как ты только умудрился школу закончить и аттестат зрелости получить. Школа, небось, была лесной, коррекционной?

           Макрон совсем растерялся, губки, и без того тонкие, поджал и говорит:

           – Ты или говори по делу, или… По делу говори.

           – Ладно, объясню, непонятливый ты мой. Если крик петуха предвещает рассфет и разгоняет нежить, то что это для тебя означайт. Ну, не хмурься, не куксись, я всё поясняйт. Символ Франции – что? Правильно, мой сладенький, символ Франции – петух. То есть птиц, разгоняющий нежить. Так как же можешь быть нежитью ты – президент Франции, у которой символ – петух?

            Макрон даже просиял. Говорит:

           – Вот я, действительно, балбес. Какая же я нежить, если я – галльский гордый петух? Теперь-то и меня на заседания Большой Тройки допустят. Пусть и в качестве гостя, но…

           И помчался. Но не на приём к поэту Кондратьеву, так как сильно его побаивался, и не к Киму, так как знал, что тот непременно позвонит поэту Кондратьеву согласовать мнение, а для начала – к Трампу. Тот только увидел Макрона, так сразу замахал руками, затряс головой:

           – Нет! Трижды нет: нет, нет и не проси. Не возьму я тебя. Мне за тебя поэт Кондратьев таких люлей навешает, а Ким – добавит ещё, что меня и Меланья не узнает. Нет, не нужны мне эти проблемы. Как хочешь, а не возьму.

           Макрон даже на колени встал, говорит:

           – Под мою ответственность.

           Трамп видит, что Макрон навязчивый, что от него так просто не отделаешься – как репей прилип и говорит:

           – Я ничего не обещаю. И на меня не ссылайся. И поедешь самостоятельно, чтобы нас и рядом не видели. И вообще.

           А у Макрона и глазёнки заблестели, что его прямо не гонят.

           Ну, приехали на заседание. Ким как увидел, так и лицом потемнел, но стоит, молчит, ждёт, что старшие скажут. А поэт Кондратьев, не глядя на Макрона, говорит Трампу:

           – Кажется, я уже один раз сказал, кого можно брать, а кого – ни-ни. Ведь русским же, кажется, языком, было сказано. Ну, что неясно?

           Трамп сначала побледнел, потом покраснел, потом серо-буро-малиновыми пятнами пошёл, от Макрона в сторону пятится, всем своим видом показывает, что он здесь совершенно ни при чём. А Макрон с довольненькой улыбочкой на тоненьких губёночках говорит:

           – А я не просто так приехал. Я приехал сказать, что я не нежить. Я – гордый петух галльский.

           И стоит, во весь рот довольно улыбается – ждёт реакции. Она и последовала: плюнул поэт Кондратьев и в дом вошёл. А Ким, прежде, чем за ним последовать, говорит Трампу:

           – Ты или и вовсе невменяемый – на всю голову контуженный, или – ещё хуже.

           Тут только Трамп понял, что чуть было галльского петуха на заседание Большой Тройки не протащил. Хорошо ещё, что Бог уберёг старика, и он отдельно от Макрона приехал, а то беды бы не обобрался.

           Бросил он Макрона одного на улице и вслед за Кимом бросился, пока дверь не захлопнулась и его самого из Большой Тройки не выставили.

           А Макрон домой вернулся несолоно хлебавши. А там его жена поджидает и Меркель с ней сидит, кофеи с коньяком и шнапсом гоняет.

           – Ну, как? – спросила Макрона жена. – Давай, рассказывай. Что было, да как было? Почему так быстро вернулся? Почему трезвый? Прочему в слезах? Что опять (или – снова) не так?

           А Макрон только всхлипывает, а говорить не может. Тогда Меркель молвила:

           – Натюрлих. Чего ревёйшь?

           Макрон и говорит:

           – Ты, когда мне советовала петухом назваться, наверное, хотела, как лучше?

           – Конечно, хотеть, как лучше.

           Горько вздохнул Макрон, зарыдал в голос и сквозь рёв сказал:

           – А получилось – как всегда-а-а-а...

© 14.03.2018 Владислав Кондратьев
Свидетельство о публикации: izba-2018-2223738
© Copyright: Владислав Олегович Кондратьев, 2018
Свидетельство о публикации №218031400900