Полная антисанитария

 Ольга проснулась от бабы Шуриной суеты на кухне. Она выгребала золу из печки и шурудила кочергой по колосникам чтобы зола просыпалась в поддувало. Улучив момент, когда баба Шура прекратит громыхать, Ольга спросила сколько время. Баба Шура замерла, потом потихоньку подошла к двери в комнату и просунула голову между занавесок, которые она плотно задвинула, чтобы электрический свет из кухни не мешал Ольге спать.
 -Эт ты что ли, Оль?- спросила она шёпотом
 -Нет, домовиха.- ответила Ольга не открывая глаз.- А ты что подумала?
 -Радио сегодня с утра заикалось, заикалось, да и заглохло совсем. На радио и подумала.
   Баба Шура прошла в комнату и покрутила ручку радио, которое стояло на подоконнике.
 -Нет, молчит. Поди провода опять поотрывало. Ветер поднялся снова, да с морозом. Холод собачий на дворе.
 -По этому топить вздумала такую рань? Сколько время-то хоть?
 -Седьмой час. Рано ещё. Вот ты выдумала - домовой в бабьем обличии.
 -Что не бывает? - спросила Ольга улыбаясь, не откравая глаз.
 -Конечно нет.

    Баба Шура двинулась было идти снова на кухню, но Ольга спросила почему она так в этом уверена. А вдруг бывает.
 -Да не бывает говорю тебе, греха немало с тобой. Испоков веку домовой мужеского рода был, и не слахала я про домових там всяких. - Баба Шура остановилась и повернувшись к Ольге продолжала.-Вот смотри, если девке на выданье во сне присниться что на неё кто-то наваливается, это значит домовой знак ей подаёт: замуж выйдет скоро. Эт чё ж по твоему, если домовой домовиха, то на девку баба, выходит, наваливается. Господи, спаси и сохрани от греха.
 
  Баба Шура вытащила одну за ругой шпильки из волос, и зажала их между губ. Расчесала волосы полукруглой гребёнкой, свернула их в тугой жгут, который сам закрутился загогулькой и морьщась, снова воткнула шпильки в волосы. Проверив крепкость причёски, продолжала:
 -А бывает, что замужнюю женщину за ноги с кровати тянет, так это к разлуке с мужем.А вот со мной тоже случай приключился в тридцать третьем году летом. Семнадцатый год щёл мне тогда, про замужество и думать нечего, потому что старшие сёстры не определены были.
 -А он пришёл и навалился. - Ольга уже проснулась окончетельно и облакотившись на локоть весело смотрела на бабу Шуру. Ей нравилось слушать бабы Шурины рассказы, про житьё-бытьё и про всё на свете.
 -Да какой там,- махнула рукой в Ольгину сторону баба Шура. - Слухай дальше: мама велела мне баню мазать, а день жаркий был. Ну я с утра-то мазала, мазала, а к обеду -то и притомилась. Собрала она на стол что бог послал, поели мы, и говорит мне мама: «Ты бы прилегла на часок пока жара спадёт.» И то верно думаю, отдохну немного. Мама у нас была ох, и добрая женщина. Любила нас дочерей своих прям до смерти. - баба Шура замолчала глядя куда-то в темноту комнаты, потом хватилась положив левую руку на грудь: - Ну слухай дале. Прилегла я значит прям там в предбаннике на лавку и уснула тут же. И снится мне, ветерок дует на меня от стены куда я головой лежала. Я удивилась: откуда дует, окна-то там нет. А тут — баба Шура взмахнула руками- чую кто-то руку мне на плечё положил. Я хвать, а рука-то волосатая, пальцы-то человечьи а когти звериные. Ой, мамынька родная, страх меня охватил невозможный: думаю Домовой это. Я не растерялась и спрашиваю: «К худу или добру?» А он так протяжно отвечает: «К хууудууу.» Ой, Олька, чую проснулась я уже, а глаза открыть боюсь.
 -Ну что? Сбылось его предсказанье?
 -Знамо дело сбылось.- баба Шура вздохнула, махнула рукой. - Осенью поздней отправили нас горе мыкать кого куда. До сих пор не знаю где могила родителей моих, живы ли сёстры. На торфозаготовке-то не санаторий тебе. Знаешь сколько людей поумирало.
 
   Баба Шура сунула руки в карманы передника и как-будто забыла что делала. Потом снова вытащила гребёнку из волос, провела ей по голове, воткнула у самой загогульки.
 -Заболталась я с тобой, затоплять надо, а ты полежи пока комната нагреется. Холод собачий на дворе,- снова повторила она задумчиво. Потом как ни в чём ни бывало спросила - Нет, вот скажи мне однако: кто придумал в этих степях такие халабуды строить?
 -О, чем тебе не нравятся твои «хоромы»?
 -А чё тут может нравиться: комнатёнки-клетки двоим места мало, а окна как в оранжерее. При нашей-то погоде. Ей богу, греха немало. Зимой выдувает всё, а летом зайти не возможно — жара. Вот позапрошлым летом в конце улицы Калинины да Беловы построились. Стены из самана в пол-метра, окошки нет ибольшие, помыть так и на стул вставать не надо и свету хватает. Вон у Паши фикус разросся, прям дерево целое стоит в двухведёрной кастрюле. Печь русская большая с лежанкой. А блины какие она в них печёт, а хлеба! - баба Шура снова приложила левую руку к груди. - Просто загляденье и обьеденье одно. Прошлым летом зашла к ней, не помню по какой надобности, а она во дворе была, что-то там делала. У бабы ведь дел не переделать. Ну и говорит: хорошо,мол, что пришла, и я от дел отдохну с тобой беседуя. Пойдём, говорит в избу. Ой, Ольга — баба Шура снова всплеснула руками и приложила их к щекам,- Рай да и только. В избе прохладно, так бы и сидела до вечера, да неудобно людей от дел отрывать.

  Она прошла в кухню, взяла ведро с золой, вышла на веранду и не закрывая дверь перекинула через порог два ведра — одно с углём другое с дровами, которые она всегда готовила с вечера. Закладывая дрова в печку крепко выругалась на соседа, который не по намётке напилил, а пол-литру- изверг и алкаш проклятый- забрал, а баба Шура вынуждена теперь мучиться.
 -Ты чего там опять ворчишь?- спрсила Ольга.
 -Сроду не попрошу его боле дрова мне пилить. Напилил - лишь бы отвязаться, да пол-литру выпить. А я теперь мучайся. Так оставить — длинные в печку не помещаются, а пополам разрубить — дюже короткие. И вот ломай голову. Одно радует, Ольк, уголь дюже хороший. На растопку ну прям три чурки надо, не боле.

   Ольга спрятала руку под одеяло. И впрямь прохладно, подумала она. Можно было бы ещё полежать, но терпенья уже не было, надо в туалет. Она поднялась с тёплой постели, обхватила себя руками, поёжилась и быстренько встала.
 -Чё не лежится-то?
 -В туалет надо.
 -И куда ты собралась голяком-то. Надень носки и гамаши тоже. Говорю же холод собачий на дворе. Да иди в сарай. Нужник снова занесло.
 
    Ольга одела сарайную фуфаку и галоши, нащупала в кармане фонарик и вышла на улицу. Ледяной ветер обжог лицо, моментально проник к тёплому телу под фуфайку насквозь продувая толстые гамаши как-будто их и не было на ногах. Она передёрнулась от холода, поплотнее запахнула фуфайку и обхватив себя руками побежала через двор к сараю. Калитка в ту часть двора где находились сарай и курятник была закрыта на крючёк. Открывая калитку полы фуфаки распахнулись и порыв ветра прихватив с сугроба лёгкий снег дунул его прямо под ночную сорочку. Ольга охнула, оставила калитку открытой и вбежала в пристройку перед сараем. Посветила фанариком. Тусклый луч выхватил из темноты мешки набитые соломой, которые лежали по дверью, что бы лютый холод не выстужал хлев. Она убрала мешки, открыла дверь и в лицо ей пахнул тёплый воздух из смеси коровьей мочи и свежего сена. Она посветила снова, чтобы найти место где присесть и облегчённо выдохнула испытывая наслаждение от облегчения. Потом она подошла к корове Милке, погладила её по огромному, упругому боку: «Ну что, милая, скоро телиться. Милка, Милка.» - приговаривала Ольга, продолжая поглаживать. Милка медленно повернулась к ней, перестала жевать и раздув ноздри слегка вытянула шею. «Хорошо тебе-продолжала Ольга,- каждый год по телёнку.» Она грустно улыбнулась, почесала её по морде, и пошла к выходу запахнув фуфайку.

    У Ольги прошлым летом опять был выкидыш. Уже четвёртый. Она переживала ужасно. Врач говорит, что с ней в принципе всё в порядке, что это скорее всего на нервной почве. Может она много работает или ещё какая причина есть, что организм отторгает плод. Муж тоже недоволен и кажется совсем к ней остыл. Соседка по семейному общежитию сказала ей, когда она вернулась из очередной поездки по совхозам, что Вадим ни одной ночи не ночевал дома. Конечно у него кто-то есть, подумала Ольга. А что она может изменить? Да ровным счётом ничего. Район большой, работы много, поездки по совхозным больницам и фельдшерским пунктам занимают несколько дней. Он как-то намекнул, что устал от неустроенности, от работы, от неимоверно холодной зимы и такого же невыносимого жаркого, пыльного лета.Конечно здесь не Ленинград. Наверное он уедет, подумала Ольга. А она? А она не может вот так всё бросить. Ну и пусть едет, скатертью дорога. Ольга подложила мешки под дверь, закрыла калитку и прошла к другой, входной калитке с улицы. Ветер уже не казался таким холодным. Она постояла ещё немного подставив ему лицо."Здравствуй, ветер!"-почти крикнула она. Ветер затаился на секунду, приземлился на столбик от забора, а потом как рванёт, да как кинет приличную горсть снега прямо в ей лицо: «Сдурел что ли.» - весело сказала Ольга. Она подцепила носком колаши тоже немного снега и швырнула в сторону калитки: «Вот тебе, получай.» Ей стало весело. Она огляделась вокруг, не услышал ли кто как она разговаривает с ветром. На улице не было ни души. Молодые деревца карагача едва выглядывали из сугроба, но их тонкие макушки неистово трепал степной, зимний ветер. «Вот, давай играйся с ними, а я пошла.» - сказала Ольга и неспеша направилась в дом.
 
           В печи горел весёлый, яркий огонь, а на плите шуршал чайник. Какая прелесть этот живой огонь. Мелькание его языков было видно вквозь неплотно подходившие друг к другу кружки на плите. Он как-будто бы играл, веселился и радовался там в печи. Вот вам люди, возьмите моё тепло, вскипятите воду, заварите свежий душистый чай и согрейте свою душу в дружеской беседе. Ольга скинула калоши и фуфайку и подскочила к печке вытянув руки над плитой. Постояв так с пол-минуты повернулсь спиной, наслаждаясь теплом которое проникало повсюду. Баба Шура, помешивала молоко в кастрюльке, взглянув на Ольгу сказала: «Красивая ты баба, Ольга.» Ольга и в самом деле была хороша собой. Высокая ростом, стройная, крепкая телом, тонкая талия, круглые покатые плечи, высокая грудь. Недлинная, но толстая светло-русая коса, котороя слегка рассыпалась от сна, лежала полукругом на шее.
 -Когда я училась в институте, в меня был влюблён профессор- сказала Ольга глядя на бабу Шуру прищюрясь. Баба Шура оторвала взгляд от кастрюльки с молоком:
 -И что?
 -А ничего. Он был слишком старый.
 -За то профессор, Ольк. Поди с квартирой полной мебели и с машиной, и с зарплатой.

    Баба Шура отодвинула кастрюльку на край плиты, повернулась к столу и взяла эмалированную кружку,в которой был отмерян вермишель, высыпала его в молоко и снова поставила кастрюлю на горячую плиту. Помешивая ложкой продолжала:
 -Подумаешь старый. Старый конь борозды не испортит.
 -За то мелко пашет,- улыбнулась Ольга и прошла в комнату одеваться.
 -Ишь ты, мелко пашет, - передразнила баба Шура. - А твой Вадим глубоко что ли пашет? - спросила она громко, глядя на шторку за которой одевалась Ольга.
 -Мой Вадим не пашет вообще последнее время, - ответила Ольга также громко, напяливая на себя свитер с высоким воротником.- Наверное где-то на чужом... поле пашет.- Она вышла из комнаты и принялась расчесывать косу перед зеркалом у умывальника.
 -Да с твоей работой пожалуй  начнёшь по чужим бабам ходить.Напрасно ты отшила профессора.- Баба Шура улыбнулась не отрываясь от кастрюльки с молочной лапшой,- А то бы вот жила сейчас в богатстве и спокойствии, и не занималась бы ерундой мотаясь по этим спепям от совхоза к совхозу,- сказала баба Шура мечтательно закатив глаза.
 -Эт что ж, по-твоему санитарно-гигиеничкий контроль ерунда?- спросила Ольга вытирая лицо вафельным полотенцем.- А кто вам зубной кабинет организовал? А хирургический кабинет вот теперь уже почти готов? Кто это всё сделал?
 -Зубной кабинет — хорошее дело. Такое облегчение нам. Не надо теперь в Адамовку за три-девять земель ехать. А попробуй-ка с зубной болью в дороге, ох, мамынька родная. Я один раз ехала, думала глаза на лоб вылезут. Да пока доехали там уже закрыто, да только следующим утром я попала к врачу. О, нет Ольк. Хорошее дело, нет, не ерунда. Эт я так просто сказала. Ну а что с операционным кабинетом? Всё что ли сделали как надо?
 -Есть конечно недостатки, но незначительные. Написала предписание. Теперь дело за хирургом.
      Ольга ткнула пальцем в баночку с зубным порошком и принялась чистить зубы.
 -Опять зубную щётку где-то забыла,-произнесла она с пальцем во рту.
 -Не мудрено. Операционный кабинет тоже хорошо,а то ведь сколько несчастных случаев происходит. И везут их несчастных за двести километров в Шильду или Адамовку. А то бы вот тут на месте и прооперировать. Только без хирурга нет в нём никакого толку. А к нашему коновалу не дай бог под нож попасть.- сказала баба Шура наливая молочную лапшу в тарелки.
 -А кто ему синяк под глаз поставил?- спросила Ольга.
 -Не знаю. Или аборт кому без обезболивания делал, и баба ему ногой врезала, или к какому мужику шибко приставал. Те без разговоров ему в морду бьют. Обнаглел совсем. Садись завтракать. Ну а хирурга-то пришлют или нет?
 -Обещали в конце марта.- сказала Ольга присаживаясь на стул.
На плите закипел чайник. Баба Шура отодвинула его на угол плиты и пошла в комнату. Хлопнув дверцей посудного шкафа тут же вернулась с пачкой индийского чая.
 -Ничего себе,- удивилась Ольга.- Откуда это у тебя.
Баба Шура улыбнулась лукаво и гордо произнесла, подняв руку с пачкой чая:
 -У меня тепереча блат в магазине.
 -О, эт с какого перепугу Нинка тебя в блатные записала?- спросила Ольга широко улыбнувшись.
 -Ещё с какого,- ответила баба Шура, насыпая заварку в заварной чайник. Залила его кипятком и поставила на стол.- Вчерась хотела тебе рассказать, но ты уж больно уставшая была. По твоей части между прочим.
     Ольга удивлённо посмотрела на неё:
 -Магазины не в моём ведении, я проверяю медицинские учереждения, детские сады и школы.
     Баба Шура достала ложки из ящика обеденного стола:
 -Похлябай-ка перед дорогой, а то когда ещё поешь. Последний кружок молока сварила, ну уж скоро Милка отелится, будет и молочко и сливки, и творожок. А то бы вот сейчас к чаю молочка не мешало. Да замороженное не больно хорошо к чаю, по этому, думаю, сварю-ка я лапшу молочную лучще. А блат-то я за молчание получила.- баба Шура снова хитро улыбнулась.- Ну слухай, да хлябать не забывай. После нового года это было. Заболталась я с бабами на работе. Сама знаешь как оно бывает. То с дежурной медсестрой, то с поварихой на кухне. Ииии..смотрю время-то уже без десяти шесть, а у меня сахар кончился. Утром-то думала: пойду с работы да и зайду в магазин. А тут на тебе: вспомнила, а магазин через десять минут закрывается. Ой, говорю, девки побежала я может ещё успею. Магазин-то в двух шагах от больницы. Выбегаю из больничного полисадника, пальто на ходу застёгиваю, тороплюсь значит. Тут почтальёнша-Валька мне навстречу: «На пожар что ли бежишь»-спрашивает: « Стой, что расскажу, умрёшь со смеху.» И начинает было рассказывать, а я уже мимо неё бегом и не оглядывась кричу, что сахар, мол вышел, тороплюсь в магазин, может ещё успею. А она мне в след: « Забудь, Нинка уже без пяти шесть закрывает, а без десяти и не продаст тебе ничего.» Ну я не слухаю её, бегу себе дальше. Уж больно я не люблю чай без сахара пить. От конторы уже окошки магазинные видно, и мельтешит как-будто бы там кто-то. Ну я через площадь бегом и прямиком в дверь. Ага, открыто, а за прилавком никого. Я кричу: «Нинк, ты тут что ли? Продай мне сахару, христа ради.» Никто не отвечает. Я прислушалась, снова позвала. Опять тишина. Стою посреди магазина и не знаю что делать. И ведь уже хотела к двери идти, вдруг слышу в подсобке возня какая-то. Ой, мамынька родная, что делать думаю. - Баба Шура хлебнула две ложки лапши и едва прожевав продолжала,- Подхожу я значит тихонько к двери в подсобку и зову опять Нинку-то. Снова никто не отозвался. Ну меня прям оторопь взяла, стою как дура и ум в раскаряку. Уйти? А вдруг ей кто бошку проломил, фулюганы какие или воры. Тут шатается иногда этот народец,- баба Шура опять хлебнула ложку лапши.- Уйти — значит оставить без помощи, а вдруг помрёт ещё, греха не мало. Ты знаешь, Ольк, у меня думки так и мельтешат в голове. Думаю, выскочить на улицу, позвать на помошь. Сейчас, думаю, мужики из мастерских с работы идут, кто-нибудь да услышит,- баба Шура едва сдерживая смех, прикрыла ладонью рот. - Ой, хорошо что не позвала никого. Ну думаю, была-не была. Смотрю, веник у хлебных полок стоит. Схватила я его, с размаху отворила дверь и веник в подсобку кинула и кричу: выходи по одному бандиты, мать вашу так.
    Ольга перестала есть лапшу, внимательно слушала бабу Шуру замерев. Баба Шура сделала паузу что бы остановить смех, который уже давно рвался из неё.
 -Ну? - спросила нетерпеливо Ольга.
 -Что ну-то? Греха немало, Олька. Прям и сказать стыдно.Нинка там...с мужиком.-баба Шура многозначительно поглядела на Ольгу. - Ну думаю, мужик бабу топчет, эк невидаль. Пойду, не буду мешать. Жалко конечно, что чай без сахара пить придётся. И что мне в голову взбрело эту дверь в подсобку закрыть — прямо не знаю. Я-то шаг вперёд сделала, чтоб до ручки дотянуться, гляжу а мужик-то Семён Громов, бригадир второй бригады. Я за ручку ухватилась, вдруг слышу: «Стой.» Эт ты мне, спрашиваю. «Да, тебе.», а сам не останавливается: «Расскажешь что видела — убью.» Тут я взбеленилась, Ольк. Эт ты что же паскудник такой, говорю ему. Вздумал меня пугать. Да я за двадцать лет лагерей не таких видала. Убьёт он меня. - баба Шура размахивала руками широко раскрыв глаза. - Эт что же, говорю, вы другого места не нашли для паскудсва своего. Это ведь полная антисанитария, на мешках с сахаром...
  А ты, дура набитая, говорю я Нинке, троих родила сама не знаешь от кого и ещё прижить хочешь. Ты что ж думаешь, он бросит свою Любаню и к тебе в припрыжку прибежит.
      Ольга сидела на стуле согнувшись обхватив живот руками, и смеялась обливаясь слезами. Баба Шура снова замолчала, подождала когда Ольга немного успокоится. Она налила чай в чашки и отхлебнула глоток.
 -Ну а дальше-то что? - спросила Ольга вытирая глаза.
 -Ну что, как обычно.Как раз управились они. Я тут было повернулась, что бы идти, вдруг слышу Нинка, еле языком ворочает спрашивает что я хотела. Чё хотела, чё хотела. - баба Шура снова взмахнула руками. - Чё хотят в магазине? Сахару купить. А она мне, возьми мол, с прилавка, а деньги завтра занесёшь. Вот тебе и поворот, думаю, но тут же скумекала. Нет, милые, я за двадцать-то лет лагерей всякого повидала и кое-чему научилась. Последнюю-то десятку мне как раз приблизительно за это-то и влепили. Нет, говорю, сегодня говоришь возьми, а завтра скажешь украла.  Вот как я стою здесь перед вами, так и выйду в другую дверь в подсобке. И направилась прямиком к двери, и тут слышу за ящиками с водкой ещё кто-то пыхтит.-она уронила голову на руки и закрыла ими лицо. Ольга смотрела в окно, вытирая слёзы и подавляя себе смех пыталась зделать глоток чая.

     Иду домой- продолжала баба Шура, - а саму смех раздирает терпенья нет. Ну думаю, на улице смеяться — кто услышит, подумает с ума сошла Шура. Кое-как дошла до дома и тут уж дала волю смеху. В сарай сходила, управилась там, зашла, стала затапливать. Печку-то я с утра заложила. Ну и кручусь здесь на кухне, вдруг слышу идет вроде кто-то. Дверь открывается...Вот она Нинка на пороге, и ты понимаешь, как ни чём не бывало. Ну и  наглая. Вытаскивает из сумки две пачки чая, конфеты в коробке и пачку сахара рафинада. - баба Шура снова растеклась в широкой улыбке,- и говорит мне так, ну прям как лиса: « Ты баба Шура, женщина умная, всё прекрасно понимаешь.Не за себя мол, переживаю, а за Сеню, что б его честное имя в сплетнях не трепали.» Ой, умереть и не встать, думаю. За Сеню она переживает, за его честное имя. Это как раз у него-то паскудника имя честное?! Видала чё.- баба Шура осудительно покачала головой поджав губы.- Да этот Сеня плевал на твои заботы.  Сегодня ты , а завтра другую такую же дуру найдёт. Я ей прямо так сказала, а она мне: не твоё, мол, дело. Ясно не моё, отвечаю, только двери надо запирать, что б вас снова кто не застукал, да и вмагазине.. разве это дело?!. А она покраснела вся, быстренько встала и ушла, коротко бросив, мол чё надо говори — достану. Вот так-то, Ольк. Теперь у меня блат в магазине из-за этого проишествия. Так что ежели чё надо, говори- Нинка достанет.
Ольга выдохнула шумно и  пошурудила пальцами волосы.
 -Ну и что? Воспользовалась ты блатом уже?-спросила она широко улыбаясь.
 -Да какой там.-баба Шура махнула рукой.- Мне с ней глазами встретиться не возможно. Так и раздирает смех. Стараюсь не заходить в магазин, когда Нинкина смена. Я теперь больше у Катьки покупаю, хотя я всю голову изломала: неужели это она была за ящиками с водкой. Вот сроду не поверила бы. Приличная женщина вроде. А вот мужик-то от неё, говорят, уехал. Назад на Украину.