Сказка из Мордора

Много лет назад довелось мне, орку из мрачного царства Сауронова, побывать в цитадели высоких эльфов. Я даже выучил древнеэльфийский и современный эльфийский языки. Как многие орки, то есть, бывшие эльфы, испорченные еще предшественником Саурона великим и могучим повелителем зла Морготом – Всеобщим Врагом, я владею, конечно же, вестроном, языком людей, хоббитов и гномов. Но сущность моя остается орочьей. Я простой лапотный гоблин. Обученный воевать дубиной и кривым орочьим ятаганом, лезвие которого, как правило, мы мажем смертоносным и очень действенным ядом. Мы ненавидим Свет, который олицетворяют высокие эльфы. И прячемся от дневного света в своих пещерах.

И вот во время, когда Мордор ослаб и на время затаился наш господин и повелитель Саурон, довелось мне в мирные дни попасть в цитадели эльфов. Я как-то расслабился, даже стал думать на эльфийском. И такими вкусными показались мне их эльфийские кушанья, изысканные развлечения и мудрые беседы за столом. Меня, пусть и не как равного эльфам, но уж во всяком случае, не хуже хоббитов принимали представители этого дивного народа. Не владыки и не элронды, а простые эльфы. Такие же работники, служители в домах высоких эльфов, каким был я сам у себя дома.

Была у меня одна такая эльфийская знакомая. Кухарка в замке эльфийского барона. Ее отличали острые длинные ушки, как у всех эльфов, глаза без белков, сплошные серые. Словно подернутые дымкой. Эльфийка эта даже усыновила трех гоблинских сирот по доброте своей несказанной. До того, как стать кухаркой в доме своего барона, эта простая эльфийская женщина служила в королевской армии слухачом и разведчиком. Она ловко и незаметно в ночи проскальзывала к нашим позициям и слушала о чем мы говорим, так как владеет черным наречием Мордора, она специально этому обучалась. Ну, и разведав все разведданные, она также неслышной змейкой проскальзывала в темноте обратно. Как все эльфийские девы воительницы она владела мечом, луком, арбалетом и метательными ножами в совершенстве. Но в боевых столкновениях с орками не участвовала.

Зато на своей базе пользовалась вниманием всех лучших бойцов эльфов, как она сама не без гордости рассказывала об этом. Искусством любви Владыки Валинора снабдили всех эльфийских женщин. От высокородных арвен и галадриэлей до таких бесхитростных и веснушчатых эльфиек-простолюдинок.

Почему-то у этой бывшей воительницы, ставшей кухаркой в замке барона эльфов не было своих детей. Но в годы мира она самолично с мужем, отставным рыцарем из дружины короля эльфов, съездила в Мордор, где заплатила большую сумму эльфийским золотом за трех сирот орков. Она их спасла, по ее словам, от нищеты и страданий, и привезла в свое королевство. Через некоторое время маленькие орки забыли свое черное наречие. Но они навсегда остались орками. Потому что говорили на нижнеэльфийском, упрощенном языке верховных владык эльфов с диким, режущим слух благородного эльфа, гоблинским акцентом. На вид они оставались такими же диковатыми, хотя благотворное влияние цивилизации последних носителей благословения Валинора и служителей Света на них оказало свое воздействие.

Но прошло время. Вновь закурилась Роковая гора. Снова началась война между последними хранителями высших ценностей Валинора и мрачным, восстановившим свои силы Мордором. Как верный Злу гоблин я вернулся домой и встал в черный строй орков-пехотинцев. В руке у меня кривой ятаган, смазанный ядом, за спиной круглый щит с грубо намалеванным Багровым Оком моего господина Саурона. А я все равно нередко вспоминаю, как ныне уже покойная, не от моей руки, но от болезни умершая, старая подруга, кухарка в доме барона эльфов с удивлением спрашивала меня: «Как ты, такой весь обращенный к Свету, почти уже человек, можешь быть столь промордорски настроенным?».

Бедная, моя бедная, оставшаяся безымянной для всех моих товарищей по оружию эльфийка, мир твоему праху. Когда-то мы с тобой беседовали, и ты сильно много и часто критиковала своего барона, даже верховного короля эльфов, и осмеливалась сомневаться в ценностях Валинора. Но на мой вопрос, перешла ли бы она на сторону Мордора, имея у себя трех усыновленных ею орочьих сыновей, с которыми каждый Бляк Саббат посещала молельню орков, были такие храмы в мирные времена в стране эльфов. Вообще эти молельни Силам Тьмы основали еще орки-диссиденты, бежавшие от гнева Моргота и потом Саурона, передавшиеся на сторону эльфов. Поэтому темная литургия в этих храмах велась не на гоблинском, а на нижнеэльфийском языке. Насквозь проникшаяся любовью и интересом к мордорской культуре Тьмы и Зла, не чаявшая своей светлой души в черных орочьих приемных сыновьях, моя бедная эльфийка, простая женщина, кухарка в доме богатого барона, все-таки отвечала отрицательно на мой вопрос. Нет, она осталась до конца верна своему эльфийскому отечеству. За что я ее сильно уважаю. Хотя, как истый мордорец должен был бы перерезать ей глотку кухонным ножом и испить ее крови. Ведь так поступают со своими благодетелями все настоящие гоблины в представлении высоких эльфов.

Но я не стал этого делать. А просто бежал из эльфийского королевства по зову своей темной души. В родной Мордор. Когда я получил известие вместе с совой гаррипоттерной, что моя подруга эльфийка умирает, я пустил по серебряному блюдечку наливное яблочко и когда ее изображение появилось в блюдце, поговорил с ней напоследок. Я просил ее принять нашу мордорскую веру, позвать гоблина-священника и присягнуть на верность Силам Тьмы, тогда я смог бы молиться о ее душе в наших капищах мордорских. Но она отказалась, ответив, что не верит в Тьму. Как и в Свет. И что уйдет из этого мира, просто угаснув. Как свеча. Так и случилось.

И вот я стою в строю гоблинов, сжимая в руки кривой ятаган. На моем безобразном с точки зрения высоких эльфов, уродливом лице кривится зловещая ухмылка. Наш великий господин, главный саурон из всех сауронов в первый день месяца, посвященного богу войны, объявил высоким эльфам о том сверхоружии, которым теперь обладает Мордор. О крылатых драконах, пышущих огнем и серой, о мечах-леденцах, о других вундервафлях, которых эльфам жевать, как собственные сопли и не пережевать. И гордостью наполняется мое черное сердце орка. Хотя я по-прежнему с сочувствием думаю о своей старой подружке, отказавшейся от служения и Свету и Тьме. Неужели же я все же пропитался этой эльфийской заразой?