Баллада о застрявшем лифте

женщинам Великой войны, нашим бабушкам и матерям посвящается…


Эту историю я услышал из уст
случайного попутчика
в августе 2008 года.
Баллада написана от его имени.


Вдвоём

Лифт застрял. Какая жалость!
Я… с соседкою… вдвоём.
Мой букет старушке в радость,
Мне – ведро её… с трудом.

Кнопки пискнули исправно,
Передали нам привет,
А за ними, благодарно,
Померцав, погас и свет.

«Что, милок, аль испужался?» -
Голос бабушки – «Присядь!
Подо мною лифт ломался
Лет, назад так … шейсяд пять»

Я присел на пол прилежно.
Бодро скрипнуло ведро.
И  вполголоса, неспешно,
Время узников пошло…

***

«Помню, год был… сорок третий, -
Бабка начала рассказ –
Я, с ребятами и… Петей,
Защищали дом. Приказ.

Мы держались трое суток,
Бились с немцем, как могли.
Кровь кругом… и трупы, трупы…
Ад кромешный. Извини…

«Закурю, сынок. Не против?» -
Голос  бабки задрожал –
«Нас в живых осталось в роте –
Я и Петя… Адмирал»

Лифт весь съёжился от страха,
Вспыхнул робкий огонёк.
Моя модная рубаха
Кашлем встретила дымок.

«Ты прости, касатик, клячу.
Как у вас там… Дым – не тренд?
На войне, увы, иначе –
Горе жаждет сигарет»

«Всё тушу, тушу заразу –
Огонёк погас в ведре, -
Вот ведь… вспомнила, и сразу,
Будто снова на войне…»

Голос смолк. Она молчала.
В тишине повис вопрос.
Вскоре, всхлипнув, зашептала
В мой букет из белых роз.

               ***
«Двое нас осталось, слышишь?
Я – сержант, и он – сержант.
Дом в пробоинах, без крыши.
В доме мы… и оккупант

Наш этаж – последний, пятый;
Комнатушка и балкон.
Пулемёт и две гранаты –
Вот и весь наш «рацион»

Адмиралом звали Петю –
Из детдома… холостой.
Вроде, мал был, неприметен,
Но в боях… - храбрец, герой.


Он мальчишка был безусый,
Знаменосец «без полка»…
Я – студентка. Первокурсник.
Доброволец. Медсестра.

На двоих… нам было сорок
Лет, мгновений… разбери.
Понимали – век недолог
Нам отмерен… до зари.

К ночи бой затих. Стемнело.
Вся подмога – лунный серп.
Видно, небо захотело
Нас на утренний десерт…

Рядом мёртвые мальчишки,
Взводный, батя-замполит –
Хвастал мне, что… три сынишки…
Ждут его, а сам… погиб.

Я не плакала слезами,
Не молилась в небеса –
Лишь с открытыми глазами
Закрывала им… глаза.

Сердце… сжатою пружиной, -
Ни вперёд и не назад,
Омертвело и застыло
В скорбной горечи утрат.

Помню тёплые ладони,
Голос Пети: «На, попей!»
Две фигуры на балконе,
Недобитых лебедей.

Мы стоим, прижавшись к небу,
Обнимаем небо в такт.
До сих пор, как будто, небыль,
В смерти делаем… антракт!

И обласканные кровью,
Нам доставшихся судеб,
Упиваемся любовью…
В первый раз за двадцать лет.

Впрочем, дело молодое,
И прости, за прямоту –
Краше неба голубого,
Только небо… в срамоту.

Отлюбили… за все годы,
За… непрожитую жизнь,
За… Победу! За… невзгоды!
За… детей! И… коммунизм!

А на стареньком комоде,
С царским вензелем-орлом,
При Луне, как при народе,
Расписались штык-ножом.

В две чеки гранатных, скромно,
Свои пальцы, облачив,
«Да» промолвили смущённо,
Поцелуем, подтвердив.

Тут старушка поперхнулась,
И сквозь кашель, - в потолок,
Вдруг пропела: «Улыбнулась
Мне любовь, хоть раз, сынок!»

               
В восхищении


Я сидел, не шелохнувшись,
И по молодости чувств,
От рассказа о минувшем
Ошарашен был и пуст.

Стало стыдно за тридцатку
Своих прожитых годков,
Перед лифтом, перед бабкой,
Даже урной для бычков.

Да и чем я мог гордиться? –
Повседневной суетой?
Тем, что бизнес заграницей?
Прочей модной ерундой?

Бесконечные мотели,
Клубы, шмотки, сумасбродь,
Травоядные модели,
Презентующие плоть.

Вот несу, зачем-то, розы
И ведь знаю же, дурак –
Там одни, походу, грёзы –
Бриллианты и кабак.

Разве в этом жизни смыслы???
Или смысла нет, так жить?
Всё, как с русским коромыслом,
И с английским… «быть – не быть»

Удивительное дело –
Эта бабушка с ведром…
«Я, милок, прости… хотела…
Где живёт наш управдом?»

Что ни сказ – то новый фортель.
То не бабушка – зигзаг!
Ей бы сцену на курорте –
Гарантирован аншлаг…

«Просьба есть к нему… на мелочь;
Двор у нас – унылый сад,
Вот бы парочку качелей…
Для детишек, для малят.

Горку, тоже, не мешало б,
И скамеечки… для мам;
Потихоньку, мал-помалу…
Может денег надо? – Дам!»

На мои, плюя, раздумья,
В лифте душном, без кулис,
Неуёмная бабуля
Продолжала бенефис…

            ***
«А ведь спас меня, любимый –
Жизнь, как есть, помог сберечь.
Сердцем, словом, взглядом, силой,
А заставил в бочку лечь…

Пети план был прост и страшен:
Помирать – так на земле,
С высоты многоэтажной
Предстояло «съехать» мне.

Люлька-бочка под балконом,
С довоенных лет, поди,
Стать должна была мне схроном
Или… гробом… всё един.

Заржавелая лебёдка,
Трос… на ладан, всюду – враг.
И глоток прощальный… водки
Перед входом в «саркофаг»


Страха не было… лишь сумрак,
Холодеющий покой.
И душа, как небо – умбра,
В тон разлуки роковой.

Не забыть мне рук, объятий,
Поцелуя жаркий вздох,
Шёпот Петиных проклятий,
Чтобы «гитлер-сука сдох»

Лунный диск – небесный орлец
Рдел, не в силах нам помочь,
А мой ангел-комсомолец
За меня молился в ночь…


Молитва Пети

Ты… Я… - вместе…. В этом суть.
Ночь и звёзды… Бог – свидетель.
Умоляю – просто будь!!!
Слышишь? Будь на белом свете!!!

И на этом, и на том,
На любой стезе Вселенной,
Сохраню тебя в своём
Сердце…. Слышишь? – Непременно.

Только будь! Живи! Жалей!
В счастье нашем беспощадном,
Оставайся ненаглядной….
Недосказанной…. Моей….

Вот увидишь, всё – не зря –
Боль…. Страданья…. Обречённость
И потухшая заря….
И горящая влюблённость….

Мы – вдвоём… Мы – наяву….
Может статься – у порога….
Только выживи, прошу!
Ради нас! За ради Бога!

Мимо бездны пролети,
Пронесись бессмертной волей –
Смерти нужен я – не ты!
Я… свою отдам ей долю!!!

И поверь, мы – победим!!!
Злобы путь всегда конечен,
А Любви – неумолим!
Вечен он! Ты слышишь? ВЕЧЕН!!!

Лифт весь съёжился, затих,
На секунду, на мгновенье,
Ожидая позывных,
Оставаясь в восхищении.


            Спасение


И рассказ продолжил шаг,
Моя спутница и прелесть
Вспоминала «свой рейхстаг»,
Теребя в ставную челюсть…

- Мне казалось, Пётр – кричал,
Только нет, он - не ругался,
Просто… шёпотом рыдал,
Понимая, что прощался

Навсегда… -  со мной… с собой…
С жизнью… с небом… с этим домом…
Даже… с лютою войной –
Повзрослевший…. Незнакомый….

Незнакомый муж…. Вполне –
Заголовок для газеток…
Жаль, что только на войне
Храбрость – лучшая анкета.


Что мы знали… друг о друге? –
Ровным счётом – ничего.
Пётр – из Минска, я – с Калуги,
Ночь единственная…. Всё…

Муж мой… суженый… любимый
Мне достался поделом –
Если спорить, то – с судьбиной,
А любить, так – напролом.

Он был смел, отважен, честен
И спасал меня, как мог,
Погружая в неизбежность,
Свой немилостивый рок.

Улыбнулся  на прощанье –
«Посмелее! Не боись!»
«Лифт, мол, подан. Расставанье –
Ненадолго, мол, крепись!»

Время вышло. Замер век.
Мгла… туман…. Ну чем – не тризна?
Уносил меня ковчег
В бездну вечной укоризны…

            ***

Ржавой люльки ход неспешный,
Был, воистину – не быстр,
Но, скрипя, мой «лифт потешный»
Полз и полз упрямо вниз.

И… застрял… (как мы с тобою) –
Сердце ёкнуло в груди,
Слыша крик последний: «К бою!»
С пулемётным: «У – хо - ди!!!»

Помню – я на дне «корзины»,
Пуль, несносное вытьё,
Взрывы, взрывы, взрывы, взрывы –
Пропасть… Бездна... Забытьё…


И пока я вниз летела,
Молча, билась головой,
Помощь наших подоспела,
Вместе с пулей разрывной.

Дальше – тьма… Очнулась - лица,
Медсанбат… глубокий тыл…
Доктора и медсестрицы –
Круг заботливых светил.

Подлечили, залатали –
Столько лет прошло – живу!
Насмерть, видно, запугали
Меру высшую мою.

Так закончилась, досрочно,
Для меня моя война.
Смерть проверила на прочность –
Я, в отместку, – родила…

Как положено, по праву –
(«Кто б» и «чем» ни порицал!)
По всевышнему уставу –
Дочку…. Веру…. Адмирал!!!»

Голос бабки пел и плакал,
Эхом рвался в тишине,
Прочь от ужасов и мрака,
К свету, к радости, к Весне!

«Мы их, мы их победили!
Не они нас! Дудки! Врёшь!
Коль с мечом к нам – бьём и били!
Потому как, Русь – не трожь!!!

…Вот и вся моя былина,
Пред тобой – как на духу,
Где тут счастье, где кручина –
Я сама не разберу.

Жизнь – есть жизнь. У дочки  - дети.
Внуки, внучки – красота.
Правнук – вылитый мой Петя,
И характер, и с лица…»

Здесь старушка замолчала,
Бормоча сама с собой…
В двери лифта постучали.
Показалось – головой…

Лифт задёргался, заёрзал
И старательно чихнув,
Окатил нас светодозой,
Двери настежь, распахнув.

Воля встретила упрёком,
Перегаром «брудершафт»
И… детиной за порогом,
В позе «лунный космонавт»

Не совсем членораздельно,
И… икая через раз,
Наш «спаситель»… акварельно,
Описал и лифт, и нас.

Бабка, выслушав рулады
В адрес... мой и «пенелоп»,
Смело вышла из «засады»,
«Благодарно» сморщив лоб.

Грациозно, без укора,
Подбоченясь, «аки  чтец»,
В ухо цыкнула монтёру,
Что-то, вроде, «молодец»

Я не слышал – догадался,
По звенящей тишине,
И по тени, что умчалась
С хмелью буйной на челе.

Вышли разом… Дух морозный,
А в душе – теплынь-тепло.
Молча, отдал бабке розы,
Молча, взял её ведро…



Год спустя. Послесловие



Грусть и время – неразлучны.
Бег… немыслим без утрат.
Умножаются … беззвучно,
Сны кладбищенских оград.

Жизнь торопится к вершине,
От Голгофы не сбежать –
Налетела годовщина
По соседке горевать.

И такая незадача –
Сам не знаю, почему,
Не могу забыть… и плачу,
Не хочу рыдать… - реву.

Только раз поговорили,
А судьба вся – кувырком.
Всё, чем грезил – в изобильи,
Рядом даже… управдом.

И обещанные горки,
И качели, и скамьи…
Созывают на планёрки
Стаи мам и детворы.

А любовь… - так всем на зависть –
Безгранична и мила.
Я женат и мне не в тягость
Скрепы брачного седла.

Как и новая работа,
Без надрывных катаклизм,
Где суббота - есть суббота,
А друзья – не атавизм.

Пересмотрены законы,
В лифте вылечен недуг –
У зажравшейся Мамоны
Без меня найдётся слуг…


           ***
Полдень… Чёрная лампада…
Скромный памятник… Портрет…
Запоздалая награда –
Пачка крепких сигарет.

И цветы, и слёзы – вровень,
В благодарности – печаль.
Подвиг прошлого огромен
И почти забыт, а – жаль…

            август 2008 г - март 2018