половинчатая...

 
быль. из районной газеты
… Слышь, Петро, сон мне не хороший сегодня приснился – будто мясо, какое то покупала, а потом корову доила – кое - как управилась, не стоит, пугается – все ноги мне истоптала. До сих пор, правая, кажется, побаливает…. К несчастью, сон сбылся, пережив множество испытаний, осталась Ираида без ноги – по самый пах отняли, зато жизнь спасли. Правда, нужна ли она – половинчатая.
     Жизнь, словно шахматная доска: то белое пятно, то черное, а бывает, вообще просвета нет. Но есть надежда, ею, как правило, и живёт человек. Правда, Бирюковой это не касается, она живет прошлым – тяжёлым, мучительным, но… счастливым.
      Когда девочке шёл пятый год, в маленькую деревеньку пришла печальная весть – на поле брани, героически зачищая родину, погиб Егор Москалёв. Глядя на убитую горем мать, девочка испытала сильнейшее потрясение. Никогда после этого она не чувствовала себя совсем потерянной, не зачищённой, крохотной и одинокой – ведь с этим известием рухнули все надежды на лучшую жизнь.
 - Вот вернётся папа, - думала она, - и всё наладится. Сами по себе уйдут тревожные сны,  до сыта наестся она хлебушка и даже, может уснуть на отцовских руках, а еще, он купит ей белое платьице и много, много конфет. И мама, почаще будет кормить их, чем ни будь вкусненьким – может блинами или пельменями.
   В самом деле, свидания с матерью, в те годы для малышки были настоящим праздником. Работая в колхозе на тракторе, Анастасия Ивановна сутками пропадала на производстве и виделась с ребёнком изредка, чаще всего ночью, когда та спала.
   Да, суровое было время. Правда, страдали все - от мала, до велика. И это, как то сглаживало не лёгкий быт деревенских жителей. И всё – таки были минуты (это уже после войны), когда её мама брала в руки гармонь и (о, чудо) звучала музыка – простая, но чистая, светлая – завораживающая. И все тревоги, обиды, страх – уходили далеко - далеко, как будто не было этих черных, беспросветных часов одиночества – пугающих сырых вечеров. В эти минуты, пусть не надолго, отдыхала встревоженная, робкая, израненная потерями близких - душа. И, правда, каким неординарным, особенным надо было быть человеком, иметь сильный характер, силу воли, чтобы после изнурительных будней, устроить себе скромный праздник – вот так, отдать себя другому любимому делу – игре на гармошке.
- Мне, как - то легче делается, - говорила она, - я как будто там, с ними – на фронтн. А если народу глянется, значит, не зря, мехи растягиваю.
    Конечно, героические были люди – время, было такое. Да, и чуть позже, тоже не сладко жилось. Одно радовало – похоронки люди не получали. А крестьяне, как были крепостными, так ими и остались – ведь им даже ,паспортов не давали, а без них, люди как будто, были привязаны к своей малой родине. Находились, правда, ретивые земляки, молодёжь, как правило, бросали всё – и в город. Но не надолго, куда им без, документов.
    У Ираиды, складывалось всё, немножко, по - другому. Она хоть не в столицу Зауралья, но под Курган, попала, правда в качестве няньки. Шли годы, и девушка вышла там замуж, родила ребёнка. Но опять несчастье – заболел и умер муж. Вернулась вдовушка назад, а ей ещё и двадцати не было.
    Помаленьку и тут жизнь налаживалась. Проходила и сердечная боль. А потом, она и судьбу здесь свою встретила – видный жених появился у Маскалёвой. Молодой человек лучшим механизатором был - не было равных ему не в жатве, ни на других полевых работах, одним словом – передовик. Не одна девка, по нему сохла, а он её – вдовушку выбрал. В то время, особых прелюдий по этому поводу не устраивали: облюбовал парень невесту, бутылку на стол и с вопросом – Пойдёшь за меня? Шибко боялась девушка – Петруша, то к тому времени, сам разжёнцем. Раздумывала: а чё, с той не пожилось? Поди, какой не нормальный. А вдруг, обижать будет? Добрые мысли в этом случае, ни когда на ум не приходят… А он, за руку взял, и, к себе… пятьдесят лет прожили в любви и согласии.
   Сейчас, Ираиде Егоровне, идёт восьмой десяток лет – она инвалид второй группы. Так сложилось, что под старость, оказалась она одинокой. В горнице не богато, но чисто, тепло – уютно. Есть время подумать, взвесить – переосмыслить.
- Как сказать, счастлива ли я? В этом случае вопрос, наверное, иначе надо ставить и вообще, оно, то есть, то его вроде и нет. А по большому счету… не знаю. Давным – давно, сына похоронила, от первого брака. Конечно, это неописуемое горе. Правда, он жил не с нами, с бабушкой, но какая разница – нет человека. Четырнадцать лет, мальчику было. В день Святого Покрова с мальчишками баловались… а ружьё, видать, заряжено было, дружек выстрелил и насмерть. Отцу, того хлопца, дали три года условно, да двустволку конфисковали. Что делать, вроде и не виноват ни кто и человека нет. А как мама моя переживала, он был её надеждой и опорой… последней любовью. Удивительно, она кормила его своей грудью! У неё, даже молоко пошло. Просто - чудо.
   Мы с Петром, пятерых сыновей на ноги подняли. Конечно – помаялись, не легко с мальчишками, да и в плане благосостояния не просто. За лёгкой жизнью даже в соседнюю область уезжали, правда, не надолго, потом назад вернулись. А сколько по этому поводу проблем было. Моего Петеньку, даже из коммунистов исключали… Вполне возможно, что на этой почве, инсульт у хозяина случился – почти недвижимый был – парализовало… 
   Да, судьба. Хуже того, к тому времени, сама Ираида уже без ноги была.  «А мужа поить и кормить надо, да ещё в корыте мыть… доставалось. Я, почему калекой осталась? Себя, по сей день виню.  Не побереглась, видно. Как – то, рано утром поторопилась, шагнула из двора и оступилась. Тут, ещё доктора, сплоховали, пустяк вроде, ушиб в коленке сильный – рассосется. Около трёх месяцев нога в гипсе была… потом гангрена началась…
   Слушая, не торопливый рассказ, просто поражаешься её стойкости, терпеливости, выносливости. А бывает, люди, хоронят себя заживо. У них постоянно, что - то болит – если не то, то обязательно другое, а возможно третье, а порой и всё сразу. Бывает, они сами себе беду пророчат. А есть другие, такие, как Бирюкова – светлые, добрые, чистые, мужественные. Вот уже два года, как нет Петра Андреевича – славного, доброго, работящего человека. Но есть его жена, есть их дети – и, память.
- Мои дети – моё богатство. Пока я в состоянии ухаживать за собой, не хочу своим присутствием в чужом доме обременять снох (у меня ведь пять сыновей). Вроде все зовут к себе и даже настаивают, но я пока не хочу. У меня другая забота. По неизвестной причине, из моего трудового стажа, потерялось целых девять лет. Хорошо бы их восстановить – была бы серьёзная добавка к пенсии. Вот такие мы – приземлённые, о куске хлеба в первую очередь думаем. И в самом деле, всю жизнь трудилась в животноводстве, а это самая трудная работа в сельском хозяйстве и достойную пенсию не заработала. В принципе, думаю, вопрос этот вполне решаемый и хочется надеяться, что вскоре справедливость восторжествует.