Мои деды

Происхождение моё вполне соответствует тому, в какой я стране родился, в Советском Союзе, конечно.

Мой дед, мамин отец, родился в 1896 году. Когда началась Первая мировая война, его призвали на фронт.

 Он честно там провоевал, вернулся домой в форме, на коне и с шашкой.

Тут же, как известно, началась Гражданская война. Дед уже был женат на бабушке, она была с 1898 года, а замуж за него вышла в 16 лет.

Так вот, война – то началась, а ясности никакой не было у людей.

Жили они в селе Поим Оренбургской губернии, в округе шли бои между воюющими сторонами. Пора было принимать какое –то решение.

В связи с этим вечером сели на семейный совет за бутылочкой самогона.
-Ну что, Степан, - спросил его мой прадед, – куда служить – то пойдешь?
Ведь сейчас или Белые придут, или Красные и всё равно заберут на войну.

Подумал, подумал дед и сказал:
-Пойду к Красным.

Взял свою шашку, сел на коня и уехал в Красную армию добровольцем.

А бабушка рассказывала мне, как прятались в погребе, когда шли бои, обстрелы. И говорила:
-Приходят Белые. Одеты чинно, в сапогах, в погонах,  идут рядами стройными.
А Красные придут: оборванные, в лаптях. Ну, чисто, голодранцы, собравшиеся в банду, и вооружены, кто чем.
 А смотришь: Красные наступают, а Белые от них бегут.

Дед пришёл героем с Гражданской. Работал ветеринаром до самой Великой Отечественной: сначала в колхозе своём, потом в районном центре, тогда в Кувандыке, потом опять вернулся в Поим.

На третью его войну деда призвали в 1942 году. Отправили в Орск на курсы радистов. Но тут под Харьковом Красная армия попала в окружение. Большинство частей состояли из конных подразделений. Кони в большом количестве начали заболевать по неизвестной причине.

Потребовались ветеринары. Так он и оказался под Харьковом, где пропал без вести. Известно только ещё, что их там фашисты постоянно бомбили авиацией.

Перед отправкой на фронт он сказал бабушке:
-Ну, две войны прошёл,  уж и третью, даст бог, пройду.

 Но, увы, третья война его не отпустила от себя.

По отцовской же линии у меня совсем другая история. Во - первых, если мамины родственники все православные, то родственники по отцу все староверы (старообрядцы). Кержаки.*

Они, естественно, поначалу относились отрицательно к советской власти.

Более того, моего прадеда, имеющего тринадцать детей, а из предметов роскоши собственную сеялку, в своё время раскулачили и выселили из большого дома.

 Бабушка, мама отца, была с 1907 года. И как это происходило, помнила хорошо. Они не признавали ни колхозов, ни совхозов и презирали разного рода активистов и коммунистов, называя их шаромыгами и тунеядцами.

Отец мне рассказывал про одного:

-Был у нас в Бекешево (это деревня, где родился отец, Баймакский район Башкирии) один шаромыга. Алкаш, который не имел ни хозяйства своего, ни семьи. А колхозы стали создавать, он сразу в коммунисты. Так что, нашли потом где –то возле дороги, пристрелил кто - то, как собаку.

В общем, такое было с их стороны отношение к активистам местным.

Правда, маленьким я спрашивал у отца:
-Пап, а Ленин был хорошим?
На что он мне отвечал:
-Хорошим, хорошим. Конечно, хорошим, каким же…
 Но при этом добавлял:
-Все они хорошие.
А я в результате отходил от него со странным ощущением: вроде ответил он, а вроде нет. Непонятным оставалось всё равно, каким человеком – то всё же был Ленин, хорошим или плохим.

Ну так, ближе к дедам.

Такими же были и родственники со стороны деда, папиного отца. Жили они  единоличниками (не вступали в колхоз, имели единоличное хозяйство), потом стали работать в шахте в Тубинске Баймакского района, золото добывали. А жили чаще большими семьями: отцы, сыновья с жёнами и детьми - все или в одном доме, или дома располагались рядом.

Дед, папин отец, был моложе маминого отца, с 1902 года, в Первую мировую и в Гражданскую не воевал. Когда началась Великая Отечественная война, он работал, как я уже сказал, в шахте и получил бронь от фронта.

И работал он так до 1944 года. У него уже было пятеро детей, отец был старшим сыном. Кстати, отец в 1941 году, в тринадцать лет, тоже пошёл работать в шахту, на лошадке вывозил породу из штольни.  А мама в это время уже работала в деревне Поим на ферме, ей было на два года меньше.

Три года во время войны дед вкалывал на шахте  «от рассвета до заката» и даже больше, а потом вдруг взъерепенился. Сказал:
-Не буду больше работать в шахте.

Его начали уговаривать:
-Радион, ты что? На фронт же заберут, убьют. Посмотри, сколько наших погибло.
-Нет, - сказал он, как отрезал. - В шахте работать больше не буду, я там загнусь. Лучше на фронте погибнуть, чем в шахте.

И ушёл на фронт, а мой отец остался основным кормильцем в семье.

В феврале 1945 года дед погиб при освобождении  Польши около села Мендзыжече,  там и был похоронен возле церкви в братской могиле, бабушка получила похоронное извещение.

Не знаю, что побудило его так поступить. Можно только догадываться.

Я никогда не был в шахте и никогда туда по доброй воле не пойду. Не прельщает она меня. Даже не от страха больше, не моё это – копошиться в земле, как крот. Я люблю на солнышко смотреть.

Если бы передо мной встал выбор: работать на шахте или идти на фронт, я бы, как и мой дед, выбрал фронт. 


*«Кержаки – русские старообрядцы, образующие этнографическую группу. Старообрядцы получили свое название от названия реки Керженец (Керж) в Нижегородской губернии». (Взято из Википедии).