Владимир Владимирович

Площадь Страстная', обычно здесь людно, дождь проливной испугал горожан, многих желанье пришлось обоюдно, что вместе с ливнем придёт ураган. Глупый щенок под помойку забился, робко скулил, о подмоге взывал, с шерстью промокшею тихо смирился и неудобства погоды познал. Не обращая внимания люди, бегло спешили к остывшим домам и промедление лишь усугу'бит, лужи размоют дороги к дворам. Серые массы от фабрик, заводов, перенасытили явно страну, разных слоёв, должностей‘ и народов, шли на работу привычно, к утру.  Каждый ответственно верил в те силы, что безусловно стране отдавал, женщины стали почти как мужчины!, Ленинский лозунг их явно сравнял! Время настало и люди прониклись, к вере о будущем может на миг, что будет дальше и после возникнет - все представляли сплошной монолит. Не объяснить настроение в целом!; это как ком, что сметает кругом!, стены домов перепачканы мелом, где коммунизм достигался трудом. В местных газетах и томных журналах, крупно цитатами выделен шрифт и ликование у нумизматов: рубль символикой новой отлит!  И горячо поддержалась коммуной Пленума выдержка ( нужных статей! ) и не покажется выдумкой вздорной, перебирая полезность вещей. Как же хотелось всем жить этой верой!, как же стремились ума наверстать!, и заявляя позицией смелой, искрами счастья из глаз высекать!  На рубеже тех идейных событий, часто в бильярдной   катали шары, те - что кусались почти-что до драки!, и протирали в газетах штаны. Из завсегда'таев были писаки; гордые, смелые с дерзких статей, лаялись между собой как собаки!, зло пальцы сжимая, до  волдырей.  Любят поспорить заведомо зная, что не помогут им ссоры ничем, после помирят их совесть взывая и пристыдят в безрассудстве затем. Грозно сверкает в бровях Маяковский, только Булгаков парировал вновь, кий в счёт потёртостей жаркий и скользкий!, разволновалась, бурлящая кровь! Только придётся опять примириться, завтра ведь станут об этом болтать!, и захотят за их счёт поживиться, маститых писателей пообсуждать!  Но в незапятнанном прошлом их жизни, мы созерцая читали потом, как помогли они нашей Отчизне!, как отдавали себя, целиком!  Умницы, боги!, в то время светилы!, переживая суть про'житых лет, стали от времени более силь'ны!, даже в тот час, где стрелял пистолет...   
Хлудов?!, и что?, и зачем он вам сдался?, мало ли Хлудовых в нашей стране???, он не один и уже попращался, в Богом забытой, чужбинной земле!    ...после, Булгаков конечно закончит вечную пьесу из многих частей и успокоит уже поэтессу, что так скорбит о Владимире с ней...