Песнь о Хуме - рифмованное переложение

Рифмованное переложение «Песни о Хуме» – последней (и многие полагают – величайшей) работы эльфийского барда Квивалена Сота.
Мир Кринн, континент Ансалон, период глобальных битв между светлыми, тёмными и нейтральными богами.

Оригинал см. DragonLance (Сага о Копье), авторы Трейси Хикмен и Маргарет Уэйс.

Из соламнийской деревни,
Где жизнь людей нелегка,
Где избы строят бессменно
С крышами из тростника,

Где зарастают могилы
Полынью и лебедой,
И всё, что когда-то было,
Пророчествует бедой,

Мечей жестокие игры –
Сурового детства дар,
Внезапно готовы вспыхнуть
Как торфяной пожар,

Из этой деревни вышел
Хума Розы путём,
Зимородка неслышно
Крыльями осенён.

В ясном сиянии Розы,
В чистом свете Венца
Шёл он сквозь мира слёзы,
Не поднимая лица.

К самому краю мира
Его Паладайн призвал,
Сердце от горя стыло,
Которое он познал.

И в потаённой Чаще
Всё поставил на кон,
Чтобы не взмыл летящим
В чистое небо дракон.

Там, в посте и аскезе,
Духовной жаждой томим,
Именем Бога грезя,
Он стал собою самим.

Там предстал ему Белый,
Как снежные горы, Олень –
Вышел из Чащи смело,
Покинув лесную тень, –

Первоначал Творенья
Посланец в краю людей.
Оцепенев мгновенье
Застыло на несколько дней,

Когда постившийся Хума
Стрелу приложил к тетиве,
Богов прославляя в думах,
Скрываясь в зелёной листве.

Но загляделся на крону
Изогнутых дивно рогов,
Символу сердца подобных,
Луку эльфийских стрелков.

Руки его опустились,
Стрела упала из рук,
И в путь мгновенья пустились,
Когда опустился лук.

Хума пошёл за Оленем,
Прочь уносившим в рогах
Юного утра свеченье,
Песню в орлиных когтях.

А на пути Оленя
Небо закрыла Гора –
Полночной окутана тенью,
Хрупким затишьем утра.

И замерла Лунитари,
Алый бросая луч,
Застыла и Солинари,
Пронзая скопленья туч.

И чёрным пятном застыла
В небе третья луна –
Ясного света могилой,
Тёмным колодцем без дна.

Светало, когда покинул
Хуму Белый Олень –
Внезапно, как призрак, сгинул,
Метнувшись в лесную тень.

И тот не искал его боле
Возле подножья Горы,
Забыв о вселенской боли,
Оставив всё до поры.

Конец тяжёлой дороги
Явился ему как в сны,
Предугаданье итога
И обещанье весны.

Всё это он заметил
У Женщины в ясных глазах,
Ему идущей навстречу
С любовью в нежных словах.

Святостью дни были пОлны,
Которые с Ней прошли.
Воздуха лёгкие волны
Качали слова любви.

И лУны, склонясь над Великой
Горой, замедлили бег,
Увидев, как светел ликом
Познавший любовь человек.

Но Хумы бежала Дева,
Его за собой маня,
Прекрасней эльфийских напевов,
Неуловимей огня.

Прекрасна и безымянна,
Оттого прекрасна вдвойне.
Такой не встретишь нежданно
На Кринне и даже вовне.

Жизнь любовью наполнив,
Узнали они в эти дни,
А истину эту запомнив,
Её сохранили они,

Что земли, леса и реки,
Полёт облаков и Чаща
Просты, как ни что в человеке,
Бесхитростны и настоящи,

Тайны сердечной проще,
Открывшейся им случайно.
И Дева в подгорной роще
Открыла ему свою тайну:

Не женщиной порождённой
Из племени смертных Она,
А древним родом Драконов
Дева была рождена.

И небо тогда над Хумой
Стемнело на краткий миг,
И в небе качнулись лУны,
Когда он тайну постиг.

Казалась насмешкой над родом
Человеческим жизнь травы –
Скоротечна её природа,
Не длиннее крика совы.

Свет померкнул печально
Над ощерившейся Горой,
Но Женщина к Паладайну
Воззвала ночной порой.

Воззвала к мудрости Бога,
Испрашивая ответ:
Как избежать, хоть немного,
Вечности, рвущейся вслед?

Чтобы тогда руками
В серебряных будто одеждах
Там, где раньше был камень,
Взрастить рощу надежды.

Молился с Нею и Хума.
И вот, вернулся Олень
И на восток угрюмый
Повёл их в пожарищ тень –

Туда, где, пеплом покрыты,
В огне дымились поля,
Туда, где, кровью умыта,
От боли дрожала земля.

Ибо промчались драконы
Там, где их путь пролёг.
Горем, плачем и стоном
Их окружил восток.

Но Хума шагал уверенно
С мечтой, устремлённой вперёд,
О Драконице, о Серебряной,
Олень его вел на восход.

И наконец во Храме,
Там, где востока предел,
У пропасти меж мирами
Он Паладайна узрел.

В сиянии славы чистом,
С благостью на лице
Ему Паладайн явился
В ясном звёздном венце

И Хуме выбор тяжёлый,
Тягчайший из всех, что есть,
Он дал, его не неволя:
Любовь и жизнь или честь.

Ибо ведомо Богу,
Что сердце рождает мечту,
Способную бросить в дорогу,
Ведущую в пустоту,

В погоню за невозможным,
За светом, скользящим прочь,
Которая неосторожных
Приводит в беззвёздную ночь.

Вернуться к людям с невестой –
Это был первый путь,
И смертью пустой и безвестной
Сгинуть когда-нибудь,

Прожив в тиши безмятежной
Жизнь, любим и любя,
Мир лишившим надежды,
Отказавшись от тайны Копья.

Взяв же Копьё в свои руки,
Избавить мир от тоски,
С любовью своей в разлуке,
С мечтой, разбитой в куски.

Тяжкий выбор! Но Хума
Вспомнил, как древняя Чаща
Навевала, баюкая, думы
О будущем и настоящем,

Как солнце его согревало
И ограждало от бед,
Словно заранее знало
Его нелёгкий ответ.

Теперь же в небе над Кринном
Грозно чернела луна,
Сосущая жизнь из невинных,
Лишая виновных сна.

Был выбор Хумы подобен,
Разуму вопреки,
Жаркой боли в ладони
Того, кто лишён руки.

Он видел во сне, как распался
Старый мир, пожаром слепя,
И как строился, возрождался,
Отражённый в гранях Копья.

И Она пришла в ореоле
Как алмаз сияющих слёз,
С ощущением тяжкой боли,
С ожиданием светлых грёз.

В Её прощании были
Вместе слиты надежда и смерть.
Их сердца в напряжении стыли
И сломили земли круговерть.

Когда Хума сделал выбор
И принял в руки Копьё,
Заспешила история мира
Продолжить теченье своё.

И тусклый огонь метнула
Хумы десница ввысь,
И солнце в небо шагнуло,
И три луны вознеслись,

Чтобы увидеть чудо.
И Хума помчался туда,
Где смерть царила повсюду,
Где кровью стала вода.

К Башне Жреца Верховного
На запад путь его лёг.
Без колебания долгого
Он покинул восток.

Мчала его на крыльях
Драконица в цвет серебра,
Плыли под ними мили,
Исполненные утрат.

Земля, обращённая в уголь,
У них под крылом легла:
Ни леса, ни поля, ни луга,
Ни города, ни села.

Шептали драконов имя
Только мёртвые рты,
И шлейфом вились за ними
Ужасной смерти черты.

А люди в Башне томились,
Врагами окружены,
И в краткой дрёме им снились
Мгновения тишины,

Когда изменяют чувства,
И хищного ветра вой
Внезапно и безыскусно
Растает в тиши ночной,

И умирающих крики
Закостенеют во рту,
И равнодушно-безликий
Разум уйдёт в черноту.

Издалека до Башни
Донёсся серебряный рог,
Сегодняшний день стал вчерашним,
И посветлел восток.

Когда соламнийцы поднЯли
К востоку взгляды свои,
Даже драконы взлетали
Выше, чтоб видеть могли

Каждый ту перемену,
Которую он ощутил,
Роняя из пасти пену
С новым движеньем крыл.

И в этом хлопанье крыльев,
Из чрева самой пустоты
Слетела полночной былью
В одеждах из темноты

Матерь Ночи на землю,
В солнечный свет утра,
И небо рассыпалось трелью
Из мрака и серебра...

Хума лежал на обрыве,
Женщина – рядом с ним,
И на душевном надрыве
Жить оставалось им.

Серебро в клочки изорвалось,
И из зелени глаз ушла
Этой Женщины самая малость –
Вечно юного сада весна.

Но успела Она своё Имя
Прошептать, ускользая в сны,
Когда зависала над ними
Матерь Ночи, Владычица Тьмы.

Люди на бастионах
Увидали игру теней
На крыльях, цвета лишённых,
Раскинувшихся над Ней

Крылья Матери Ночи
Всебесцветные, как и она,
Отражали то, что захочет
Королева Ночи-без-сна

Скос камышовой крыши,
Чащи лесной уголок,
Звон серебра чуть слышный
И бурой крови поток.

Тьма на крыльях летела
Непроглядная до того,
Что чудился свет несмелый
Тем, кто верил в него.

Но ни воздуха, и ни света,
И ни тени не было там...
И словно песней не спетой,
Летящей из уст к устам,

Вскинулся Хума и прямо
В чудовищную пустоту
Удар направил упрямый,
Нацеленный в высоту.

И соскользнул в забвенье
Сладостной смерти он,
Вечного света свеченье,
Своей любимой вдогон.

Так изгнал он драконов
Обратно в ничто, в никуда
Копьём на братство помноженным
Тех, кто вместе всегда,

И до последнего вздоха
Готовы идти вперёд...
Так истекла эпоха
И заалел восход.

Новое утро ждАла
Израненная страна,
А над землёй стояла
Поющая тишина.

Земля дышала свободой –
Сияющих красок земля,
Когда миновали невзгоды,
Счастливое завтра суля.

И упокоили Хуму,
А вместе с ним и Копьё,
В той самой рощице хмурой,
Где Хума встретил Её.

Рыцари схоронили
Его на ладони Горы,
Дабы не позабыли
Подвиг его до поры.

Когда же пришли с поклоном
Паломники в этот лес,
То взорам их изумлённым
Предстало одно из чудес:

Упряжь, Копьё и доспехи
И сам народный герой
Исчезли без всякой помехи
Из склепа под древней Горой.

Сокрывшись от взора людского
Он появляется в ночь,
Когда две луны с небосклона
Сумерки гонят прочь.

Когда серебряный с алым
Свет обливает хребты,
Реки, моря и скалы,
Тогда с небес высоты

Мужчина смотрит с печалью,
Женщина ходит кругом,
Мерцающие серебром и сталью,
Сталью и серебром.

Над тростниковыми крышами...
Над кормилицами-деревнями...

май-июнь 1997