Проза. часть 4

                Ч А С Т Ь    ЧЕТВЕРТАЯ


                50


                На  погружение!  -  В  погружение!
                С  запасом  воздуха  в  мехах!
                Рук  разгребающих  движения
                И  поплавком  не  крупным  -  страх!
                ( К  стопам  привязан  он  природой )
                Еще  -  с  чугунною  колодой
                Азарта  -  в  промысла  игры,
                Чтобы  жемчужные  шары
                Из  пастей  раковин  их  -  выбить!
                Да  солнца  свет  им  показать;
                На  нить  златую  нанизать...
                Еще  прекрасной  той  икры  бы,
                Чтоб  не  томила  плоти  грусть...
                Но,  да,  уж,  ладно...  Обойдусь.


                51


                О  дивный  мир!  О  мир  подводный...
                Я  опишу  его,  друзья,          
                Так,  словно  я  в  воде  свободный!
                Стихия,  словно,  то  моя!
                Там  рыбы  в  красках  акварели
                Цветами  радуги  пестрели.
                Чудные,  впрямь:  без  рук,  без  ног...
                Другое  дело  -  осьминог!
                Хоть  и  без  стоп,  но  с  головою,
                Как  у  красавиц  наших  дней,
                У  коих  ноги  от  ушей
                Растут  себе  сами  собою.
                Зато  вгрызаются  неслабо
                В  бумажники  клещами  краба!


                52


                Медуз  дрожащее  желе,
                Что  мусор,  к  берегу  гонимый.
                Деликатес  сей  на  столе
                Вкусить  горазд  « умом  ранимый »  -
                Настолько  мерзок  сей  подвид!             ,               
                Вкуси  и  очи  из  орбит,
                Наверняка,  спеша  полезут!
                И  помнить  ту  экстрим - трапезу
                Ты  будешь  до - олгие  года,
                Когда  в  твоем  нехитром  блюде
                Кисель  окажется  иль  студень,
                Иль  водка  -  только - что  из  льда.
                И  если  кто  вблизи  сморкнется,
                Тебе,  в  ответ  ему,  икнется.


                53


                Но  в  прочем  -  все  не  так,  уж,  мрачно
                ( мы  о  медузах  говорим ).
                Не  все  они  дрожат  невзрачно.
                Но,  все  ж,  присутствует  экстрим:
                Есть  ядовитые,  « заразы »...
                Есть  -  прикоснешься  -  в  пламень  сразу...
                Но  как  красивы  и  нежны
                В  цветах...  и  кружевом  сложны;
                Слегка  прозрачны  и  ленивы;
                Иные  -  в  память  о  врачах,
                Вслед  за  собою  шлейф  влачат
                Кортежем  нитей  сверх - ревнивых.
                Сладки  сказавшего  уста,
                Что  мир  спасает  красота!


                54


                Местами,  дно  здесь  каменисто.
                Местами  -  волнами  песок.
                Вода  -  с  поверхности  -  лучиста.
                Зеленой  поросли  лесок
                Слегка  колышется  и  к  выси
                « Гуськом »  восходит  воздух - бисер.
                В  пятнистых  латах  черепаха,
                Как  рыцарь  без  упрека,  страха,
                « У  ног »  Величества  скалы
                Морского  « пони »  примеряет.
                Тот  иноходь  вглубь  ускоряет...
                Увы,  мустанги  здесь  малы...
                Свободу  ж  любят  как  и  те,          
                Которые  на  высоте!


                55


                А  это,  что  за  силуэт
                Вдали  пятном  изображает
                Мне  маринист - глубинный  свет,
                Чем  страх  нешуточный  внушает?
                Подъем  и  снова  погруженье.
                Как  камикадзе,  на  сближенье,
                Возможно,  с  « Нэсси »  я  иду!
                Вдруг,  вместо  жемчуга,  найду
                Свое  пристанище  в  утробе
                Голодной  твари  не  земной!
                И  станет  жизнь  моя  ценой
                За  интерес  к  ее  особе.
                Но  любопытство  верх  берет:
                Не  выдаст  Бог  -  тварь  не  сожрет.


                56


                Напрасно  вспять  души  движенье:
                То  шхуны  ветхая  корма.
                Быть  может,  памятник  сраженью,
                А  может,  -  шторму  « без  ума »,
                Который,  в  бытность  -  наплаву,
                Ей  со  скалою  рандеву
                Сюрпризом  прихоти  устроил,
                И  так  навеки  успокоил
                Ее  от  верфи  интерес
                К  морского  рода  приключениям.
                Теперь,  под  времени  теченьем,
                « В  лице »  -  растления  процесс.
                А,  вот,  у  самого,  у  дна,
                В  борту  пробоина  видна.


                57


                Порталом  в  мрак  зияет  « рана ».
                А  вдруг,  там  золота  -  с  талант!
                Быть  может,  вел  торговлю  в  странах
                Чужих  скупой  негоциант,
                Чьи  кости  я  увижу  скоро
                Среди  « прокисших »  луидоров,
                Пиастров,  талеров,  гиней,
                Позеленевших  -  в меру  дней...
                Всплываю  с  жаждой  кислорода:
                Потоков  воздуха  хочу!
                И  вновь  небесному  ключу
                Звучит  в  моем  дыханье  ода:
                О  да!  О  да!  О  да!  О  да!
                Дышать  хочу  тобой  всегда!


                58


                Дышать!  -  что  может  быть  желанней?
                Дышать  -  всегда  желанье  есть...
                Дышать  весной  на  зорьке  ранней,
                И  лишь  потом  -  попить,  поесть.
                Едим  и  пьем,  чтоб  размножаться;
                Грехом  в  потомстве  отражаться,
                И  тем  гордиться  без  ума,
                Пока  не  сдавит  горло  тьма:
                Есть  воздух!  Есть!  Дышать  не  можешь...
                И  так,  « всплывая »  не  дыша,
                Спешит  к  Источнику  душа,            
                Крича: О  Боже!  Правый  Боже!  -
                Забыв  природную  красу.
                И  в  том,  увы,  Суда  есть  суть.


                59


                Как  вожделенно  любопытство!
                Э  нет,  неверно  говоришь.
                Чтоб  не  вводить  тебя  в  бесстыдство,
                Я  за  тебя  скажу:  фетиш
                Сребролюбца  в  море  тянет,
                И  побывать  в  кормы  кармане,
                Душой  стремится  « нумизмат »  -
                Найти  надеясь  злата  клад.
                Корма!  А  ласково  -  кормушка,
                Чревоугодливой  была
                Не  отходила  от  стола...
                Была  не  больше,  чем  ловушка.
                А  что  темно...  Так  для  поэта
                Тьма  -  только  « образ »  злого  света.


                60


                Лучи  сквозь  щели  тьму  пронзают
                Так  неожиданно  и вдруг.
                И  шоры  с  глаз  моих  сползают.
                Вот,  звуки  арфы  гладят  слух.
                Не  ярок  свет  в  античной  зале:
                Как  археологи  писали:
                Цветные  фрески  на  стенах;
                Столпов  -  волнистых  видом  -  взмах!
                И  пресноводный  в  ней  фонтан
                Колонн  тех  дюжиной  взят  в  скобки:
                Стремленье  струй  его  чуть  робки.
                Теперь  представь,  что  Левитан
                В  тенистой  зале  то  озвучил
                И  ощути  себя  могучим.


                61


                Как  в  барокамере  подводной:
                Здесь  есть  что  пить  и  чем  дышать,
                Но  атмосферы  дух  холодный:
                Скорее,  призван  устрашать.
                Стою  у  тихого  фонтана,
                А  сверху  голос  « Левитана »
                Оповещает  из  бюро
                О  том,  что  я  -  « информ - зеро ».
                Смущен  я,  право,  и  подавлен
                Гостеприимностью  такой!
                Хоть  здесь  и  свет  есть,  и  покой,
                Но  чувство  -  словно  предоставлен
                Я  сам  себе  -  как  царь  без  власти;
                Как  у  реки  рыбак  без  снасти.


                62


                А  не  пора  ли  мне  до  дому?
                Хе - гей!  Заблудший  я  поэт!
                Подайте  мне,  немолодому,
                Талант  златишка  на  билет...
                Еще  не  стихло  в  зале  эхо,
                Как  позади  меня  прореха,
                Хранившая  наружный  свет,
                Изобразила  силуэт
                Высокой  женщины  в  тунике.
                Я  чуть  попятился  назад,
                Но  вскоре  был  довольно  рад,
                Когда  сей  силуэт  безликий
                Морской  водою,  чрез  « окно »,
                Плеснул  на  мраморное  дно.


                63


                Я  с  жалким  видом  инвалида
                Стоял  с  протянутой  рукой,
                Когда,  в  мгновенье,  нереида
                Восстала  лужею  морской
                И  предо  мною  нимфой  стала:
                Туника  жемчугом  блистала!
                « Вот,  это  жемчуг... »  -  молвил  я:
                Жаль,  ваша  Даша  -  не  моя... ».
                Ответь  -  « твоя »,  и  на  колени
                Я  перед  нею  встал  бы  -  в  дар!
                Она  ж  сказала:  « Навсегда 
                Теперь  ты  мой,  дружочек,  пленник... ».
                Быть  может,  я  и  чей  двойник,
                Однако  не  утопленник!


                64


                Мои  уста,  храните  глупость
                Как  откровенность  -  под  замком!
                Ну  проявите  ж  сердца  скупость
                В  словах,  реченных  дураком.
                Не  все  полезно,  что  желанно.
                Небесная  по  вкусу  манна,
                Пока,  в  подобие  вина,
                Тянуть  не  станет  откровенность
                Перенасыщенность  нутра,
                Презрев  нетленный  Божий  страх          
                И  утверждая  нашу  тленность.
                Тем  не  престанет  удивлять,
                Что  на  блевотине  опять.