Записки меломана. Part Three

К началу восьмого класса я слыл уже вполне музыкально образованным чуваком – бегло мог назвать десяток – другой стоящих команд и компетентно поучаствовать в светской беседе таких же "знатоков" на тему: “Кто главнее – Битлес или Ролинстон”. Дюжина записанных невообразимым винегретом бобин в личной коллЭкции гарантировала мне дополнительную уважуху в среде тех же “знатоков”, но не обеспечивала безоговорочным авторитетом, каким по праву пользовался один мой закадыка Пашка Колпаков – счастливый обладатель НАСТОЯЩЕГО заграничного пласта! “Deep Purple In Rock” – это вам не кот начхал! – Это о-го-го! Уж не помню, откуда на него свалилось такое непомерное щястьё, но Пашка нёс этот груз с честью – время от времени приносил пласт в школу и великодушно позволял всем желающим почухать пальчиком глянцевый конверт, поудивляться на шикарный разворот, вдохнуть пьянящий запах настоящей заграницы – не Болгарии какой-нить, не Польши – самой что ни на есть маде ин Great Britain! – Умереть, не встать! Особо приближенные удостаивались и вовсе немыслимой чести – записать пласт на магнитофон! Событие это считалось неординарным и поэтому на сеанс звукозаписи собирался весь школьный бомонд. Выходного гнезда в Пашкиной радиоле почему-то не было предусмотрено и поэтому записывали через микрофон, при этом каждый из присутствующих считал своим долгом обогатить музыкальный материал дополнительными акцентами – в “нужных” местах усилить партию ударных нещадным ляпаньем по собственным коленям, украсить гитарное соло дополнительным “ту-ру-ду-ру-каньем” и непременно поддержать отчаянным поросячьим визгом финальные аккорды “Чалд ин тайм”. Словом: веселуха.

Но я, собсна, не об этом. И так, отчаянно иззавидовавшись баловню судьбы Пашке, в один прекрасный день я наконец решил, что пора бы и мне совершить качественный скачок из скромных подписчиков в небожители – дискоманы. Кроме Пашкиного Инрока я до сих пор ни одного живого пласта в глаза не видел, но уже знал, что стоят они денёг не малых и немедленно принялся жестоко экономить на школьных завтраках. А тут и каникулы подоспели – пока прочие дворовые жельтмены ныряли в Неман и пинали мячи, я два месяца кряду сколачивал ящики на виноконсервном комбинате и в результате собрал несметную кучу денег – целых 43 рубля! Ах ты госпидя!

Дело оставалось за малым – пойти и купить пласт. Я разведал, что на соседней улице жизнедеятельничает офигенно крутой мэн, у которого этих пластов несметное множество – штук пять, а может даже и десять! Никто из моих закадык знакомства с ним не водил – известное дело – станет такой богатей хороводиться с какой-то шантрапой! Так что пришлось явиться на светлы очи без рекомендательных писем и верительных грамот.
Крутой мэн наверное впервые в жизни видел на пороге своей хаты такого идиота - "Здрасьте. Это… Хочу купить пластинку. Настоящую. Заграничную. Вот 43 рубля.” Ёшкин кот! Он пожал плечами и вынес мне видавший виды Эббироуд с большой лиловой кляксой на обороте обложки – “Держи”. – Сгрёб мои трояки и захлопнул перед носом дверь. И пошел я домой счастливый как молодожен - подмышкой у меня красовалась не какая-нить магазинная Зыкина, а самый натуральный Битлас и мне казалось, что все прохожие косились на меня с восторгом и завистью.

Мнооого у меня с тех пор перебывало пластинок – хороших и разных, но эта была первая и запомнилась на всю жизнь. Как первая любовь. Жаль не сохранилась.