Дайте камень - четверостишная поэма

ДАЙТЕ КАМЕНЬ
четверостишная поэма

Башунову дайте камень -
огранит его в алмаз,
засверкает, словно пламя
слух нам радуя и глаз.

Юдалевич мастер слова
старины, о мастерах.
Стих - звучащая подкова
эпохальная в стихах.

И Мордовин из калибра
самоценных на просвет,
гений русского верлибра,
не озвученный Поэт.

Корчуганов - сын экрана
виртуальный дарит свет.
Поэтическая рана
кровоточит много лет.

Тихонов великий мастер
на подхват идей в овал,
словно Джон какой Ланкастер -
основал не свой журнал.

У Гундарина на слово
есть экран, газета, мол,
героически подкован
в авангарде на престол.

Константин Петров, наверно,
выйдет скоро на простор,
он дробит породу керном,
на язык в стихах остер.

Казаков довольный странник -
независтливый Поэт,
Бога памяти избранник,
без погон и эполет.

Саша Шутов постоянен,
все с заглавной норовит,
горожанин не крестьянин,
от природы даровит.

У Виталия Шевченко
стих печальнее утрат,
не играет он в пристенки,
он - Поэт - стиха солдат.

Токмаковъ особой статью
отличается от всех:
с еры, полбой, суммой, татью -
у него уездный смех.

Лушников без лютой спеси,
но с напором молодца,
пишет ласковые смеси
без подтекстов подлеца.

Эдик Мамин виртуален
в выражениях своих,
до безумия реален,
у него беззвучный стих.

С Пантюховым без фурора -
даровитый господин,
папа с крейсера Аврора,
он - морской, пожалуй, джин.

Соколов - невольник чести,
и порядочности друг,
в слове слышатся не вести,
а по двести и на круг.

У Безносенко иное -
незнакомка, но на Ты.
Постоянен он с виною,
постоянен без мечты.

Николай Бажан без книги,
словно всадник без коня,
для него слова вериги,
строки страстного огня.

А Сергей Сорока парень
с головою набекрень,
он по полной мере тарит,
и не валит на мигрень.

У Капустина не пусто -
клетки заняты до дна,
говорит слова стоусто,
в них печаль и грусть видна.

Над Ершовым тень витает
от Конька и Горбунка...
Леонид не унывает -
не печалится строка.

Вильям Янович Озолин
из хорея плотно сбит,
гениальностью мозолил,
портил серый общий вид.

Козодоев не напрасно
наседал на пастуха.
Жизнь сама собой прекрасна,
а не мастью петуха.

У Вторушина по смыслу
все вторично, но зато
он подобен коромыслу,
что в плечо его влито.

Рябченко, конечно, свойский,
и поземки петь горазд
Бийским не Савойским
поэтических, но трасс.

Над Лещевым небо Сросток
и Пикет гора к тому ж,
все безрадостно и просто
посреди то луж, то стуж.

Для Порошина запретов
не было и нет. Верна
Муза гильдии Поэтов,
с ней не страшно ни хрена.

Виктор Торшин вам не Трошин.
Он директор и Поэт.
Получают оба грошик,
но зато запретов нет.

Клюшников богатый в доску
на изысканный скандал,
из противоречий соткан,
в узел вяжет, стих - в овал.

У Малых река не тонет,
кораблем плывет в стихах,
и печалится в затоне,
оставаясь в берегах.