Болезнь Андре. По рассказу Ги де Мопассана

Болезнь Андре. По рассказу Ги де Мопассана.

Фасадом, этот дом смотрелся,
На площадь. А за домом, сад.
Прелестный, и разбит красиво,
От улицы, закрыт стеной.

Нотариуса, был дом, этот,
Который, часто пребывал,
В разъездах. За женой Матильдой,
Ухаживал там, капитан.

Вот здесь – то, в самом конце сада,
Жена нотариуса, всё ж,
Назначит первое свиданье,
Соммериву. Он – капитан.

За ней ухаживал давно, он,
А муж уехал, раз, в Париж,
И вот, она  располагала,
Свободой. На несколько дней.

Долго ж упрашивал Матильду,
Тот капитан, о встрече с ней.
Умолял нежно так, и  страстно,
Решила: «Любит он её!»

Среди контрактов бесконечных,
Мужа её – чувствовала,
Настолько себя одинокой,
Заброшенной, мужем своим.

Несколько месяцев проходит.
Их платонической любви.
Рукопожатий, поцелуев,
Сорванных всегда на лету..

И капитан ей заявляет:
«Попросит перевода он.
Из города. Тогда ж уедет,
Чтобы не видеться уж с ней…

Коль, не получит он свиданья,
По – настоящему уже.
Под сенью цветов и деревьев,
В отсутствие мужа её».

Она – сдалась. И – обещала…
И вот, с бьющимся сердцем, та,
Ждала его, к стене прильнувши,
Вздрагивая от всех шумов.

И, вдруг, послышалось, что кто – то,
Карабкается по стене,
Чуть та, не обратилась в бегство:
«А что, если это совсем не он?

А, если – вор?» Но, нет – тут, голос,
Её окликнул тихо там:
«Матильда!» Та, ответит тихо:
«Этьен!»  Тут – спрыгнул человек.

Это был он! Ох, поцелуи…
Долго они там простоят.
Тесно, прильнувши там, друг к другу,
Соединив свои уста.

Но тут, накрапывать стал дождик.
И капли стали падать вниз.
Она вздрогнула, ибо капля.
На шею ей упала, вдруг,

Он ей: «Матильда дорогая!
Ангел мой, к вам пойдём скорей.
Сейчас полночь. И, нам бояться,
Нечего. К вам пойдём скорей!»

А она ему отвечала:
«Нет, мой любимый – я боюсь.
А вдруг, там что ни будь случится!»
Он, обнимая ту, шептал:

«Ваша прислуга проживает,
Там, на четвёртом этаже.
Окна выходят там на площадь,
А ваши же окна, на сад!

И нас никто там не услышит,
Я люблю вас! Хочу любить,
Свободно же, без посторонних,
Всю с головы уже, до ног…»

Неистово, ту прижимая,
И поцелуями сводил,
Её с ума. Она ж, пугаясь,
Сопротивлялась ещё ж там.

Схватив за талию Матильду,
Поднял, и понёс под дождём,
Который, превратился в ливень,
В незапертую дверь вошли.

По лестнице наверх поднялись,
В спальню войдя, Матильда вмиг,
Дверь на задвижку закрывает,
Пока он спичку зажигал.

Почти без чувств, упала в кресло,
Она. Он уж возле неё.
К её ногам он опустился,
Став медленно, ту, раздевать.

Начав с чулок её, ботинок,
Чтоб, ноги уже – целовать…
Она сказала задыхаясь:
«Нет, нет, Этьен. Я, умоляю вас…

Дайте остаться, умоляю,
Женщиной, честной мне, сейчас.
Этого не прощу вам, знайте,
Отвратительно, грубо  всё.

Разве нельзя любить друг друга,
Только душою? А, Этьен…?»
С ловкостью горничной проворной,
Он начал раздевать её.

Расстёгивал, расшнуровывал,
Отшпиливал блузы её,
Развязывал узелки лямок,
В порыве нетерпенья, тот.

Когда ж Матильда, вдруг, вскочила,
Чтоб от напора убежать,
С одежды выскользнула, голой,
Из платья, юбок и белья.

В постель бросившись, растерявшись,
Чтоб спрятаться за полог в ней.
Убежище – было опасным.
И он последовал за ней.

Но торопясь, настичь Матильду,
Поспешно саблю отцепил.
Она упала тут же на пол,
Со звоном гулким в тишине.

И вдруг, из комнаты соседней,
Где дверь, открытою была,
Пронзительный раздался долгий,
Детский плач. Прошептала та:

«Ах, вы, Андре, там разбудили!
Он больше не уснёт уже.
Год и три месяца, там, сыну,
И он всегда со мною спал».

Этьен от страсти обезумев,
Не слышал там почти её:
«Это неважно, нет, неважно,
Тебя люблю, Матильда, я…»

Она в отчаянии, в страхе,
Там отбивалась от него:
«Нет, нет! Послушай, он разбудит,
Кормилицу! Погибнем  мы.

Этьен, послушай – когда, ночью,
Сын просыпается, отец,
Берёт в постель нашу малышку,
И он спокойно в ней тут спит.

Другого средства нет – послушай,
Я к нам сюда его возьму».
Ребёнок же там заливался,
В воплях пронзительных, оря.

Сквозь самые толстые стены,
Звуки те, проникали там.
И с улицы слышны те даже,
Проходишь мимо дома, коль.

Встал капитан ошеломлённый,
Мать быстро к сыну побежит.
В постель к себе его приносит,
И мальчик, умолкает тут.

И тут Этьен на стул уселся,
Верхом. И сразу закурил.
И пять минут тут не проходит,
Как, маленький Андре, уснул.

И мать Этьену прошептала:
«Сейчас я отнесу его».
И очень тихо, осторожно,
Сыны отнесла в колыбель.

Этьен, когда она вернулась,
Объятия свои простёр.
И обезумивши от страсти,
Обнял её. Она – сдалась…

И лепеча, к нему прильнула:
«Этьен, Этьен – любовь моя,
О, если бы ты знал, как…как…».
Снова раздался крик Андре.

Этьен выругался сердито:
«Эх, вот, негодник, чёрт возьми!
Замолчит ли, он, наконец – то,
Тут, этот  маленький сопляк!»

Нет, не умолк сопляк, там, этот,
И он – ревел уже вовсю.
И тут послышалось Матильде,
Движение, там, наверху.

«Кормилица, явно, проснулась!» -
За сыном кинулась вновь, мать.
В постель опять его приносит,
И тот, там, засыпает вновь.

Три раза мать -  сына уносит,
Чтоб уложить там в колыбель.
Три раза – так же приходила,
Оттуда, забирать его.

Капитан Соммерив, уходит.
Отчаянно, ругаясь там.
Уже за час там до рассвета,
Расстроенный, в чувствах своих.

Чтоб успокоить нетерпенье,
Матильда обещает тут,
Что этим вечером, конечно,
Примет его она опять.

Пришел  он, как - и накануне,
Нетерпеливым более.
И пылким, страстью доведённым,
До неистовства, там, уже.

 На этот раз, он осторожно,
Саблю на кресло положил.
Снял сапоги, как вор, и тихо,
Матильде что-то говорил.

Был он уж на пороге счастья,
Полного счастья. Как тут, вдруг,
Там, что – то сильно затрещало,
То ль пол, то ль мебель, иль кровать?

В ответ послышался мгновенно,
Сначала слабый, а потом,
Пронзительный, вновь, вой ребёнка,
Значит, проснулся  там Андре.

Визжал ребёнок, как лисица,
И если б долго длилось, то,
Поднял бы на ноги, конечно,
От этого уже весь дом.

И кинулась Матильда снова,
В отчаянии там уже,
Капитан не вставал с постели.
Он яростью уже кипел.

Тихонько протянул он руку,
Двумя пальцами захватил,
Тельца, ребячьего, кусочек,
За что – то Андре ущипнул.

А малыш воплем заливался.
Вопя уже изо всех сил,
И капитан, из себя выйдя,
Щипать начал того сильней.

По всему телу, уж ребёнка,
Стискивал, скручивал того,
И отпускал, начав всё снова,
В другом месте тельца, того.

Как, курица кричал ребёнок,
Которую, уж режут там.
Визжал уже он, как собака,
Которую стегают там.

Мать безутешная, ласкала,
И целовала Андре, там.
Пытаясь того успокоить,
И крики его заглушить.

Полиловел уже ребёнок,
Словно с ним судороги уж.
Ручками, ножками он дрыгал,
Жалобным образом уже.

Тут капитан ласково скажет:
«Попробуйте вновь положить,
В колыбель вашего сыночка,
Может он там уже уснёт».

Отправилась с сыном Матильда,
В другую комнату, неся,
Ребёнка на руках. И, надо ж,
Немного он тут поутих.

А очутившись в колыбели,
Андре уже совсем заснул.
Изредка, всхлипывая только,
Вздохнули с облегченьем, те.

Остатки ночи там проходят,
Спокойно. Счастлив капитан.
На ночь другую, вновь приходит,
По - прежнему всё было там.

Заговорил он там лишь громко,
Андре проснулся. Поднял визг.
Мать принесла его обратно,
И, капитан вновь стал щипать.

Щипал умело, долго, сильно,
Что закатил малыш глаза.
На губах выступила пена -
Отправили вновь в колыбель.

Там успокоился он снова.
Влюблённые - счастливы, вновь.
И ночь четвёртая настала,
Андре не плакал больше там.

Попасть боялся, видно, снова,
Он, в материнскую кровать.
Прибыл нотариус в субботу,
Снова занял место в семье.

И он, с дороги, утомлённый.
Улёгся рано на постель.
С женой, «обязанность», исполнив,
Он удивляется, вдруг, там:

«Вот, тебе, на! Андре сегодня,
Совсем не плачет. Чудеса!
Возьми его сюда, Матильда,
Люблю, когда рядом лежит».

Жена вскочила за ребёнком,
И как только этот малыш,
В их ней кровати очутился.
То, с ним - истерика пошла.

Любил он раньше в той кровати,
Рядом с родителями спать.
Теперь, орать начал нещадно,
Пришлось отправить в колыбель.

Мэтр Моро не знал,  что, думать:
«И что ж, за странность? Что, с тем, вдруг?
Или, он так заснуть тут хочет?»
Жена ж ответила ему:

«Пока тебя не было в доме,
Всё время было уже так.
Не удавалось мне ни разу,
Себе в эту кровать забрать».

Проснувшись поутру, ребёнок,
Начал смеяться и играть.
Растроганный отец подходит,
Расцеловал, чтоб унести.

Опять в супружеское ложе,
Андре смеялся и играл.
И вдруг, постель он замечает,
А в ней, лежащую, там, мать.

Счастливое лицо ребёнка,
Сморщилось, исказилось вмиг.
Из горла понеслись, вдруг, вопли,
Стал извиваться он в руках.

Сказал отец, тут, удивившись:
«Неладное, что – то с дитём?»
И стал осматривать младенца,
Рубашечку его задрал.

И тут он ахнул в удивленье:
Всё тело у ребёнка, там,
Испещрены пятнами были,
Синими, с целое, там, су.

Нотариус закричал в гневе:
«Ужас, какой, на - посмотри!»
В испуге бросилась Матильда,
К ребёнку своему скорей.

И каждое пятно ребёнка,
Там, словно, пересечено,
Чертой лиловой  посредине,
Кровоподтёка. «Что же, то?»

Признаки явные, то, были.
Болезни ужасающей…
Чего – то, вроде там, проказы,
Когда кожа там вся в буграх.

Родители переглянулись -
Мэтр Моро воскликнул тут:
«Надо сходить за врачом быстро!»
Матильда ж побледнела тут.

Чутко рассматривая сына,
Пятнистого, как леопард,
Вдруг вскрикнула от возмущенья,
В порыве необдуманном:
«О, негодяй!...».  Муж удивлённый,
Спросил: « Что? О ком ты? Кто негодяй?»
До корней волос покраснела,
Жена в тот миг, пролепетав:

«Нет…ничего… это… видишь ли…
Я догадалась…это…что…
Звать доктора не надо… Ясно…
Кормилица – негодяйка, то…

Щиплет  сына, когда тот плачет,
Чтоб замолчал Андре скорей!».
Послал нотариус взбешённый,
За той кормилицей наверх.

Чуть не избил её в порыве.
Упрямо отрицала та,
Свою вину:  «Не виновата ж…»
Но выгнали из дома ту.

В муниципалитет заявит,
Нотариус в гневе, о той.
Кормилица уже там больше,
Место другое не найдёт.