История, в которую трудно поверить

Глава первая.
     Я никогда не был за границей. Не довелось. По молодости лет хотелось съездить куда-нибудь, как бы, выглянуть из-за Железного занавеса советской эпохи, и если уж не вкусить там запретных плодов, то хоть посмотреть на них. Но тогда это было практически невозможно.
     Но Время безжалостно, и оно давно уже смело в Лету все Железные занавеси на всей территории Российской федерации, вместе с идеологией, которая их и воздвигла. Не пощадило Время и меня, поменялись интересы и потребности, я стал старше и опытней, и мои желания сгонять за границу затмили желания сгонять на море. Конечно, можно сказать, что и за границей есть море и может быть даже лучше нашего. Может быть. Но на наше море, сел в машину, забросил в неё шмотки, пристегнув детей ремнями безопасности, и поехал. Даже кошку с собакой можно взять с собой. А ехать на их море – не так просто. Хотя, конечно, ездят граждане России, но у меня вот не случилось.
      История, о которой я хочу рассказать, началась с того, что однажды мой дружище, как говорят в Одессе: «Под большой стакан», - в момент, когда уже часть выставленного на стол спиртного расслабило наше сознании, спросил меня:
- Ты знаешь какая у меня беда?
- Нет, - ответил я.
- Не знаешь…
- Откуда. Ну, расскажи.
- Наливай, - он махнул рукой над столом, я подчинился.
Мы подняли рюмки, и на какое-то мгновение замерли. Я смотрел на него, а он смотрел куда-то в сторону, потом вздохнул, щёлкнул языком, перевёл взгляд на меня и, вместо тоста, произнёс:
- А я, между прочим, квартиру купил, - и он опрокинул рюмку в рот.
- Хо, - вырвалась у меня, - Это не беда, - сказал я после небольшой паузы, и сделал то же самое со своей рюмкой.
Какое-то время мы молча работали челюстями над своими тарелками. Разговор продолжил я:
- Если бы ты не сказал, что это беда, я бы тебя даже поздравил.
- Лучше бы посочувствовал, - ответил он.
- Хорошо, давай посочувствую, - мне хотелось перевезти разговор в шутливый тон, - Как ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовал, материально?
- Нет. Ты спроси, а где я купил квартиру?
- Ну и где ты купил квартиру, - у меня получился не вопрос, а повествование.
- А квартиру я купил, - дружище оторвался от тарелки, сделал паузу, видимо, чтобы придать значимость своим словам, и глядя мне прямо в глаза, как приговор, произнёс, - в Германии.
Я ответил не сразу, скорчив на лице гримасу мыслителя, я пытался понять, шутит он или нет. И если он хочет меня разыграть, то я сам кого хочешь разыграю. А вслух произнёс:
- Подожди, ты говоришь, что ты купил квартиру в Германии?
- Да, - ответил он.
- То есть Германия, это там, где жил Гитлер?
Дружище набрал в грудь воздуха и с выдохом, каким-то усталым голосом, произнёс:
- Да, это там, где жил Гитлер.
- То есть ты купил квартиру, где жил Гитлер? – не унимался я.
- Да, только он там больше не живёт.
- Конечно не живёт, ты же его выгнал и правильно сделал, я бы тоже так поступил. Жить с Гитлером не очень хорошая перспектива, тем более, что квартира эта уже твоя.
И тут я увидел, что моему дружище, по жизни весёлому словоохотливому парню, не смешно. С серьёзным видом он взял бутылку и наполнил наши рюмки:
- Ну, давай, за всё хорошее.
- Давай, - сказал я как-то чуть подрастерявшись.
Мы опять опрокинули рюмки в рты, и заработали челюстями.
- Подожди,- начал я, - Давай сначала, то есть, ты купил квартиру в Германии, так?
- Да.
- Что в самом Берлине что ли?
- Ну да.
- Ни хрена себе ты даёшь, - тут я понял, что это правда и у меня непроизвольно сделались круглые глаза.
- Даю, только не берёт никто.
С упадническим настроением на лице он поглядел на меня. А из меня вдруг вырвалась волна радости:
- Вот это да! – почти крикнул я, - дык за это надо… - я схватил бутылку, - А ты почему молчал-то?
- А что я должен объявление по городу об этом расклеить?
- Нет, ты подожди, ты давай рассказывай всё сначала! – я говорил громко и радостно.
- Да рассказывать по сути и нечего, - он был расстроенный и неумолимо спокойный. А мне хотелось его растормошить. Я опять наполнил рюмки:
- Ну, за удачу! А то что это удача нет никакого сомнения!
Рюмки опять стукнулись друг о друга, одновременно взлетели вверх и опрокинулись.
- А теперь давай все подробности, - любопытство меня уже разбирало.
- Да какие там подробности. Нет никаких подробностей. Сынуля у меня отчудил номер…
- Сынуля!? – перебил я, вопросительно глядя на него, - Какой он мог отчудить номер? Он же всегда был у тебя умница и отличник. Техникум с красным дипломом, а сейчас в институте одни пятёрки.
- Так-то оно так, я тебе больше скажу, года два назад он стал поговаривать об образовании за границей. Мы с Манюней сначала к этому отнеслись скептически, но он… Ну ты же его знаешь.
- Ну как не знаю, он вообще у тебя супер. Пойди найди сейчас такого пацана. Учится, ни пьёт, ни курит. И поговорить, и пошутить в любой компании.
- Так это и подкупает. Я конечно не думал-не гадал, но однажды оказался в нужном месте в нужное время.
- То есть как?
- А так, попал на одного шустрого малого, который недвижимостью за границей торгует. И он давай мне расписывать, что у них серьёзная контора, и что недвижимость за границей — это реальность, и как это можно сделать быстро и дёшево. И что у них там для граждан России никаких рисков, всё на законных основаниях. Златые горы и молочные реки…
- Ты хорош буровить, - перебил его я, - Дальше давай.
- Короче, я его слушал-слушал, и подумал, а хорошо было бы так, если мой сынуля хочет учится за границей, то крыша над головой это пятьдесят процентов успеха. А этот малый, видя, что я его не прерываю и слушаю, пригласил меня на презентацию, всяких бумажек цветных насовал в руки, попросил у меня номер телефона, ну на том тогда и расстались.
- Ага. Ну и…
- Я эти бумажки Манюне отдал, смотрю она их всё читает, в интернет смотрит, то есть… Пошли мы с ней на эту презентацию.
- Молодцы. Вот это правильно. Я понимаю так, вот там вы и хапнули недвижимость за границей.
- Хапнули. И головных болей хапнули, и кабалу не на один десяток лет хапнули.
- Это было бы ради чего, - сказал я громко и нараспев. – Класс! Меня трудно удивить, но у тебя получилось. Я рад за тебя.
Быстро наполнив рюмки я произнёс:
- Хочу, чтобы успех всегда был твоим спутником, - я стукнул свою рюмку об его. – Выше голову, май фрэнд! – я закончил тем, что помнил по-английски из школьной программы. 
Рюмки снова опрокинули своё содержимое в наше нутро. Уминая бутерброд, дружище произнёс:
- Ты думаешь, что это конец истории. Не-ет. Это только начало.
- Да? – удивился я, - Ну, продолжай.
- Всё это произошло два года назад. Мы сразу же начали готовиться. Там, понимаешь, образование, если на немецком языке, то бесплатно, поэтому мы определили сынулю на курсы немецкого, и он вроде ходит учит. Но полгода назад он привёл домой девочку, сказал звать её Лидочка.
После этих слов дружище замолчал. А я, чтобы его поторопить, произнёс:
- Ну и что. Ему, по-моему, уже 22 года. Вот ты, во сколько свою Манюню в дом привёл? Себя вспомни.
- Да подожди ты, не перебивай, дай с мыслями собраться.
- А-а-а, - протянул я. – Так бы сразу и сказал. Сейчас дам, - и я опять наполнил рюмки.
Дружище взял рюмку, молча выпил, и закусывать не стал. Я подумал:
«Ну и ладно», - тоже выпил, но закусил. А он продолжил:
- Значит, Лидочка. Пришли они в первый вечер, познакомил он её с нами, потом они ушли в его комнату, а мы с Манюней сидим спать не ложимся, думаем, уйдёт Лидочка домой, потом ляжем. Смотрим, десять – она не уходит, одиннадцать – она ещё здесь, Манюня у меня, смотрю, забегала по квартире. Полпервого я приоткрыл дверь в их комнату, а они там за компьютером сидят, я говорю сыну:
- Иди-ка сюда.
А он так нехотя поднялся и вышел из комнаты ко мне. Я спрашиваю его:
- Послушай, а как Лидочка домой пойдёт посереди ночи?
А он мне:
- Она, - говорит, - Домой не пойдёт. Она теперь здесь жить будет.
- Что!? Вот так вот в первый вечер!? – вырвалось у меня.
- Вот так вот. А ты думал. Красиво жить не запретишь. У меня Манюню тут же понос прошиб.
Я присвистнул, а дружище продолжал:
- Как правильный отец, я начал с ним разговаривать, мол, так нельзя, что это не по-христьянски, а он:
- Папа, если ты против, чтобы она жила здесь, то мы будем жить у неё. У неё тоже есть, где жить.
Дружище опять замолчал.
- Ну и… - подтолкнул его я.
- Что и? И ушли.
- Куда ушли?
- Не знаю куда. Он полгода уже дома не живёт. Сначала только с матерью по телефону разговаривал, сейчас хоть заходить стал изредка. И, главное, ни о каком образовании заграницей слышать больше не хочет.
- Да… - пропел я. – Дела…
- Но и это не всё.
- А что ещё что-то есть? – удивлению моему не было предела.
- Есть. Вчера письмо оттуда прислали. На немецком, гады пишут.
- Ты радуйся, что хоть не на китайском.
- Ага. Я сбегал на эти курсы, куда этот умница и отличник должен был ходить, мне там перевели. Пишут, что в документах на эту квартиру у меня не порядок. Туда нужно ехать, оригиналы договоров им привезти, ещё кое что.
- А ты там был?
- Конечно, за два года раз пять.
- Ну дык и сгоняй.
- Не могу я сейчас. Работы нахватал, мужикам наобещал, сейчас хоть домой не уходи, там и ночуй на работе. Месяца три точно.
- А Манюня?
- А той вплоть до увольнения, начальник не пускает.
- Нет, какое там увольнение, за квартиру ведь рассчитываться надо.
- Дык то-то и оно.
Он помолчал. Поёрзал на стуле. Вздохнул и сказал:
- Мне бы курьера какого-нибудь найти, чтобы документы увёз. Там, в принципе, ничего не надо. Только отдать их и всё.
- И даже не знаю, чем помочь, - в тон ему произнёс я.
И тут я увидел, что мой дружище стал медленно подниматься со стула с каким-то недобрым огнём в глазах.
- Слушай, - уже стоя, произнёс он, так, как будто боялся, что кто-то его услышит - Выручай. А? Давай. Там же ведь ничего не надо. Документы только отдашь в банке и всё! Я с юристами доверенность напишу, эти добрые люди с курсов переведут. Они мне тогда ещё говорили, что у них кто-то в немецком посольстве работает. Выручай, а!?
К этой минуте весь мой здравый смысл алкоголь разрушил окончательно. Я тоже встал, подошёл к нему и, страстно пожимая его руку, дыша ему прямо в лицо, произнёс:
- Всё. Договорились. Ты помнишь, как мы с тобой пацанами одну «тёлку» год, наверное, «жарили». А? Как я такого друга не выручу!
После этих моих слов дружище опустил голову и заулыбался во весь «баян», а я продолжал:
- Помнишь, как мы с тобой смеялись над теми, кто из-за них стреляется и вешается? Онегин с Ленским два дурака. А мы нет. Мы договорились. Всё! Звездец! – с последними словами я уже перешёл не крик, - Решено! Показывай, где эта твоя Германия, мы там с любым банком разберёмся! Я по-немецки три слова знаю – «Сталинград» и «Гитлер капут»!
- У тебя загранпаспорт есть? – спросил он меня как-то трезво.
- У меня и российского-то нет, - развязано шутил я, и вдруг, не с того не с сего, я запел тут же придуманную мной строчку, на тут же придуманный мотив:
«Эти стервы – лишь за евры»   

Глава вторая.
    Я никогда с похмелья не мучаюсь. Не знаю почему. Может потому, что дешёвую водку не пью и с пивом её не мешаю. Так что на следующий день, а это был выходной, я сидел дома, пил кофе и, вспоминая вчерашний разговор, думал:
«Вот как жизнь повернулась. Средняя по доходам семья, может себе позволить купить квартиру в Германии. Молодцы они всё-таки. И не боятся».
Это было примерно часов одиннадцать утра. И вдруг в дверь позвонили, собака с лаем кинулась к порогу. Я пошёл туда же. Распахнув дверь широким жестом, я увидел на пороге моего дружищу с его Манюней. Я готов был увидеть кого угодно, но только не их.
- Привет, заходите, - выпало из меня удивлённое приглашение.
Они зашли.
- Привет-привет, - быстро затараторил дружище, и показал пальцем на Манюню, - Вон скажи ей, что мы с тобой договорились встретиться сегодня с утра.
Он врал. Мы не договаривались.
    Манюню на самом деле звали Мария Константиновна. Она была очень эффектная настоящая русская женщина, всегда опрятная и приятно пахнущая. Ей, как никому, удавалось скрыть под одеждой все свои недостатки, если таковые вообще имелись, и показать достоинства, которых, нужно признать, было не мало. В этом, застать её врасплох было невозможно, даже когда мы с её мужем, без всякого приглашения и предупреждения вваливались к ней в дом, я всегда отмечал, что даже домашний халат на ней сидел очень эффектно, удивляя тем, что все эти прожитые годы никак на её внешность не повлияли. Она была серьёзная, довольно-таки властная и не глупая. Именно про таких говорят – за ней, как за каменной стеной. Раньше мы часто ездили к друг другу в гости, но потом как-то разбрелись каждый по своим заботам и теперь виделись только по праздникам и то не по всем.
    Дружище с большим пакетом в руках сразу пошёл на кухню и начал выкладывать из него на стол банки с пивом и какие-то свёртки, видимо с едой внутри.
- Ты с ума сошёл, - сказал я, глядя на него.
- Это ты с ума сошёл, - ответил он и, кивнув на бокал с недопитым мной кофе, продолжил, - Кофеёк гоняешь, а настоящие мужчины во, - и он показал рукой на, уже выставленную на стол, батарею из банок с пивом разной масти. 
- Звездец, - тихо сказал я, и обречённо опустился на кухонный табурет.
Манюня, не обращая на нас внимание, быстро распаковала все свёртки, залезла в кухонные шкафы, достала посуду, разложила еду по тарелкам, выбросила обвёртки, потом пошла в коридор взяла свою сумку и уселась между нами. Из сумки она извлекла несколько исписанных листков бумаги:
- Я поняла, что у тебя загранпаспорта нет? – спросила она без всяких предисловий.
- Нет, - ответил я, как бы не понимая о чём речь.
- Так. Вот смотри, - она показала мне верхний листок, - Я здесь написала какие нужно собрать документы для загранпаспорта. Читай, пока все трезвые.
Я посмотрел на листки, потом, подняв голову, и положив локти на стол, в упор стал глядеть на того, кто это всё устроил. А тот сидел с таким видом, что его это всё как будто совсем не касается. Он всё рассчитал правильно. Прекрасно знал, что его Манюне я отказать не смогу. Но одна небольшая зацепка, чтобы от всего откреститься, у меня всё-таки была.
- А если меня шеф не отпустит, - робко начал я.
- Не принимается, - с серьёзным видом тут же осадила меня Манюня, - Кто из нас самый талантливый? Вот и покажи всем, как надо отпрашиваться у шефа, чтобы он не мог не отпустить.
И дальше она продолжала так, как будто меня уже отпустили:
- Смотри, как подадим документы на загранпаспорт, так будем знать на какое число бронировать билеты. В принципе, по оформлению загранпаспорта, визы и остальной требухи, тебе только нужно будет приходить и расписываться, а остальное мы всё устроим. Я ещё посмотрю, какие у них там экскурсии есть, выберу самое интересно, чтобы ты там не скучал.
   Это было всё. Я попал, как лисица в капкан. Удивительно, лисица, быстрая и осторожная, умная и хитрая, но всё-таки попадает в капкан, а почему? Не знаю. То ли самоуверенность подводит, то ли есть кто-то хитрее её. А из капкана вырываться бесполезно, только хуже будет. И я смирился.
«Ладно, - подумал я. – Будь, что будет, мне главное живым оттуда вернуться».
    
      На удивление шеф меня отпустил сразу, я сказал, что мне нужно уехать по семейным обстоятельствам дней на семь:
- Когда ты хочешь уехать? – спросил он.
Я ответил, что пока билеты не бронировал, потому что с ним не разговаривал.
- Ну, забронируешь скажешь.
- Да, конечно.
И это была удача. Это означало, что у меня была открытая дата для бронирования билетов.
     Сразу же после того, как я объявил Манюне и её мужу, моему дружище, что меня шеф отпустил, они начали собирать меня в дорогу. Это было что-то невероятное. Они пичкали меня инструкциями. Мы часами просиживали за телефонными разговорами. Не каждый день, конечно, но всё-таки. Причём я вынужден был всё конспектировать, как студент, потому что запомнить все их инструкции было невозможно. В роли старшего преподавателя выступала Манюня. В роли преподавателя-практиканта – дружище. Ему иногда позволялось, под пристальным вниманием Манюни, провести со мной лекцию другую, но только по телефону. Личные контакты запрещались, ввиду неизбежности финала, с криками новоявленного практиканта, что мол, нам не то, чтобы хочется напиться, а нам поговорить…
     Этими инструкциями они хотели предусмотреть буквально всё, чтобы никакого сбоя у меня там не произошло. И я записывал, что должен был делать, прямо с момента моего прибытия в аэропорт города Берлина. Я их слушал и удивился тому, как хорошо они там ориентировались. И, вот так по телефону, они мне говорили куда я должен идти, чтобы попасть на нужную остановку, как купить билет, допустим, на автобус, потому что билеты там продаёт автомат. А писал я так:
«Выйдя из самолёта я иду туда куда идёт весь поток пассажиров, и этот поток приведёт меня к ленточному транспортёру, где выдают багаж. Потом я так же иду за потоком, и он меня приведёт к стойке регистрации. Регистрирую прибытие».
Но адрес дома, где находилась квартира, и маршрут, как до него добраться, я должен был выучить наизусть.
- Маша, может я возьму такси? – спросил я Манюню во время такой инструкции по телефону.
- Какое такси? – нервно возразила она. – Ты скажи, на каком языке ты собрался объяснять таксисту куда ехать? Он ведь не бельмеса по-русски. Хорошо, если таксис, допустим, хохол, а если араб какой-нибудь. Да и потом, автобусом дешевле. Купишь прямо на автобусной остановке в автомате билет на три дня, он там единый на все виды транспорта, закомпостируешь его в автобусе. Номер маршрута сто девятнадцать, ты садишься и едешь до конечной. Выйдешь, перейдёшь дорогу по подземному переходу, он там от остановки недалеко. Я, правда, не помню, там из перехода два выхода, тебе налево или направо? Ну, выйдешь не туда, спустишься обратно. Короче, тебе надо попасть на другую сторону улицы, и ты пойдёшь, как бы в обратную сторону, откуда приехал, но по другой стороне улицы, - она вдруг остановилась. – Ты записываешь? - спросила она.
- Нет, - ответил я.
- А я для кого это всё говорю, скажи мне пожалуйста?
Она это сказала так, что я подумал:
«Нет, преподаватель в ней ещё не умер».
А вслух произнёс:
- Да, пишу, конечно, ты что.
- Пиши, потом сядешь в автобус под номером девять и отсчитываешь двенадцать остановок. Успеваешь?
- Успеваю.
- Дальше, будь внимательным. Сойдёшь на двенадцатой остановке и пойдёшь по ходу автобуса, на котором приехал. Придётся немного пройтись. Дойдёшь до первого перекрёстка, переходишь проезжую часть, никуда не сворачивая, так и идёшь прямо, дойдёшь до второго перекрёстка. И вот на нём свернёшь налево во дворы, но уже не переходя улицы. Там дорога пойдёт на подъём, потом через парк, дальше спуск по лестнице до проезжей части, ты переходишь на другую сторону, повернёшь направо и идёшь до дома с большим крыльцом, там он один такой, с большим крыльцом, и прямо за этим домом забор из металлической сетки, а в нём калитка, от калитки ключ у тебя. Зашёл, закрыл. В угловой подъезд, от подъезда ключ тоже у тебя, на первом этаже квартира номер 27. Понял? - спросила она.
- Да, конечно. Квартира номер 27, - повторил я её слова, показывая этим, что записываю.
- Ладно, на сегодня всё, - она сделала паузу, - После завтра читаешь мне всё это наизусть, буду проверять.
- Яволь! – рявкнул я в трубку так, как, в советских фильмах про войну, это делали немецкие солдаты.
- Господи, - услышал я в ответ, - Взрослые мужики, а всё как дети.
- Я не «как дети», это я учу немецкий язык, - парировал я.
- Ну учи-учи, послезавтра проверять буду. Ну, пока. Я что-то есть захотела, - и она отключилась.
И всё в таком духе. Полтора месяца я строчил эти конспекты. Их накопилось солидная толстая тетрадь. Казалось, было обговорено всё и расписано буквально по часам, и деловая часть поездки, и досуг.
   Деловая часть заключалось в следующем:
   на другой день после прибытия я должен был, по расписанному досконально маршруту, в центре Берлина, отыскать банкомат и снять наличные с карточки, которую они мне дали. Интересно, если купить евро здесь и везти туда наличными – это будет дороже чем, если положить рубли на карточку здесь, а там снять в евро. И главное, разные банкоматы берут разные проценты за снятия наличных, поэтому я должен был идти к определённому банкомату по указанному маршруту. Потом, так же, не отклоняясь от написанного маршрута, я иду в банк. Захожу в зал, где сидят операторы и первому же говорю: «Арина Бережная». Тот показывает, где сидит дама с именем Арина Бережная, я иду к ней, показываю паспорт, доверенность, отдаю ей, запрашиваемые банком документы, она расписывается в их получении на копиях, после этого я иду в другой зал, назовём его условно «платёжный» и вношу снятую с карточки сумму, так же показав паспорт и доверенность. При случае, если Арина Бережная попросит письмо, присланное из банка, оно у меня в телефоне на электронной почте. Там в банке открытый WI-FI и я ей покажу это письмо прямо в телефоне. Всё. На этом деловая часть поездки заканчивалась. После, они мне настоятельно рекомендовали зайти в кафе, что напротив банка и попробовать местную кухню именно там. Меню, что я должен был заказать, так же было написано у меня в конспекте.
    В арсенале досуга у меня было несколько местных экскурсий и одна поездка в столицу Чехии Прагу. Это всё, оказалось, можно было заказать и оплатить здесь, дома, а там только прийти вовремя в назначенное место. Манюня, сказала мне:
- Ты обязательно должен съездить в Прагу. Зная тебя, мне даже больше хочется узнать твои впечатления о Праге, чем о Берлине.
- Хорошо, - ответил я. – Будут тебе мои впечатления. Даже их впечатления обо мне у тебя тоже будут.
- Ты можешь быть серьёзным? – спросила она, и вдруг подняв указательный палец вверх, произнесла, – Кста, помни, у немцев чувство юмора притупилось еще в Великую Отечественную. Прежде чем пошутить, ты должен точно знать, что они понимают, что это ты шутишь.
- Ой, - ёкнул я с серьёзным видом, - ты сейчас что-то такое мудрёное сказала, я даже не понял.
- Это я по-немецки, - съязвила она, поняв, что я дурачусь.
- Аааа, - пропел я, изображая человека, которому внезапно открылась истина. – Ты тогда хоть как-то сигнализируй, что переходишь на немецкий, а то, видимо, грани уже стёрлись и переход не ощущается.
   Последняя неделя перед поездкой прошла в ужасной суете. Неожиданный, как это всегда бывает перед отпуском, аврал на работе, я приходил домой выжатый, как лимон и буквально падал на кровать. А Манюня вдруг запаниковала, что они всё-таки что-то забыли, не учли, и нужно быстро этот пробел восполнить, она пыталась меня заставить читать мои конспекты всё сначала, но я напрочь отказывался и говорил ей, что, мол, приезжай сама и читай, почерк у меня разборчивый, а я не в состоянии, чтобы опять всё сначала.
    И вот последний день пред отлётом. Вещи упакованы, документы запакованы, деньги в надёжном месте. Багаж у меня – чемодан и сумка. Я вылетал в ночь, но в Берлине я должен был быть в десять часов вечера, сдвижка из-за разницы во времени. Дружище с Манюней привезли меня в аэропорт. И уже в аэропорту на меня вдруг напала апатия. Я до такой степени пресытился этими всеми сборами, так у меня перенапряглась нервная система, что мой мозг перестал отображать действительность. Я уже не слушал, что мне говорили в эти последние минуты на Родине Манюня и дружище. У меня не было никакой радости, что я в отпуске, и что лечу в Европу. Я летел в неизвестный мне мир, как в некуда, где меня не то, чтобы никто не знает, и я никого не знаю, где меня даже никто, и не поймёт, если я начну с кем-нибудь разговаривать. Я там для них буду, как глухонемой, то есть произносить какие-то нечленораздельные звуки, которые и речью-то не назовёшь. А ведь я должен буду ходить в магазины, ездить на экскурсии, осматривать достопримечательности, но при этом мне так же придётся изображать из себя глухонемого, как будто я, не то, чтобы ничего не понимаю, а просто не слышу. Я рисовал себе картину, где ко мне кто-нибудь подходит и что-то говорит, а я стою с таким видом, что, мол, проходите мимо, у меня «не все дома», я из России.

Глава третья.
    Красавец лайнер, исписанный огромными нерусскими буквами, принимал пассажиров в своё нутро. Улыбающаяся молодая женщина в строгом костюме стюардессы приветствовала всех входящий прямо на пороге двери лайнера. Пассажиры, уже попавшие во внутрь суетились в проходе, рассовывая по полкам ручную кладь и, снимая верхнюю одежду. Я, сделав то же самое, уселся на одно из трёх, рядом стоящих, кресел. Вскоре на два соседних ко мне примкнули молодой парень с девушкой. Моё место было около иллюминатора и они, как бы отрезали мне путь к отступлению.
«Вот и всё, - подумал я. – Назад у меня теперь дороги нет».
     Мы выкатились на взлётную полосу и, после небольшой остановки, взревели турбины. Неумолимая сила погнала лайнер по взлётной полосе. Подчиняясь этой силе, подёргивая крыльями, лайнер тяжело оторвался от земли и начал подниматься всё выше и выше в чёрное небо, оставляя под собой огни родного мне города, которые, впрочем, быстро исчезли.
     Набрав высоту, лайнер завис в чёрном небе. В однообразном гуле турбин слышны были разговоры пассажиров. Я попытался уснуть. Хотя сном это назвать было нельзя. Я как-то забылся. Я сидел с закрытыми глазами и вспоминал, как, за день перед отлётом, отвёз свою собаку к Манюне. Как на следующий день она рассказала, что собака всю ночь пролежала у порога, уткнувшись носом прямо в дверной притвор входной двери, отказываясь и есть, и пить.
     В чувства меня привели радостные возгласы пассажиров и хлопки в ладоши.
«Неужели приземлились, а я не заметил, - мелькнуло у меня в голове.
Оказалось, нет.
«Чему же тогда все радуются?» - не понимал я.
Но через некоторое время, я увидел, что по проходу между сидениями две молодые улыбающиеся стюардессы катят этажерку-тележку с маленькими стеклянными бутылочками и раздают их всем по одной бесплатно. Я подумал, что это пиво, но это оказалось шампанское. Я не стал открывать. В этой бутылочки шампанского было всего один стакан, а как сувенир она смотрелась очень даже ничего.

    Аэропорт Берлина имел двойное название.
«Berlin-Tegel», - прочитал я.
Весь в огнях, с потрясающей архитектурой, он был достойными вратами известного города. В несколько этажей, с выступающими вперёд консольными перекрытиями каждого этажа, здание аэропорта просто приковывало к себе внимание. На него нельзя было посмотреть мельком. Оно, как бы заставляло себя рассматривать. А человеку, прибывшему сюда в первый раз, хотелось ещё и запечатлеть это всё в своём сознании, поэтому все чувства во мне обострились. Я встрепенулся и без всяких колебаний шагнул на немецкую землю.
    Получив чемодан я встал в очередь на регистрацию своего прибытия. Серьёзный дяденька в стеклянной будке, в форме местных блюстителей порядка, которому я подал свой паспорт, строго спросил:
- Holidays?
«Какое до боли знакомое слово, - подумал я, - Оно, по-моему, означает что-то типа каникул или выходных».
- Турист, - ответил я дяденьке по-русски.
К моему удивлению слово «турист» дяденьку устроило и он, хлопнув печатью по моему раскрытому паспорту, вернул мне его обратно. Я забрал паспорт, прошёл сквозь здание аэропорта и оказался на улице.
    Автобусную остановку я нашёл без труда. Согласно инструкции, я должен был подойти к автомату, который продаёт билеты и посмотреть, как эти билеты покупают и сделать тоже самое. Мне это удалось. Обилеченный, я стоял и ждал своего автобуса. Народу на остановке было не много. Не смотря на поздний час, автобусы шли чуть ли не сплошным потоком, каждые пять-десять минут. Ждал я недолго. Автобус с горящими на лбу цифрами 119 остановился одной из своих дверей прямо около меня. Я взял в руки чемодан и сумку и… не смог войти, потому что именно эту дверь, автобус не открыл.
«Что за чёрт?» – пронеслось у меня в голове.
И только я хотел пойти к другой двери, как вдруг из-за моей спины кто-то, так же из желающих войти в этот же автобус пассажиров, нажал на красную кнопку, которая находилась прямо на корпусе автобуса рядом с дверью, и дверь открылась.
«Вот те раз, - подумал я уже в автобусе, - Оказывается у них двери в транспорте открывают не водители, а сами пассажиры. Вон и внутри такая же кнопка есть. На остановках люди нажимают и двери открываются. Интересно.».
    Дальше я действовал по инструкции. Я доехал до конечной, вышел, по подземному переходу перешёл улицу, дошёл до другой автобусной остановки, дождался маршрута номер девять, сел, и стал считать остановки, загибая пальцы, чтобы не сбиться. Моя двенадцатая.
    И хоть автобус был большей частью пустой, я не стал садиться, а ехал стоя. Я смотрел в окно на ярко освещённые безлюдные улицы Берлина. Мне было всё интересно. На одной из остановок вошли два молодых парня. Один из них достал билет и засунул его в какой-то набалдашник на поручне, недалеко от меня. Набалдашник затрещал, а я с интересом наблюдал, думая:
«Что это он такое делает?»
 И тут у меня в голове будто гром грянул:
«Господи! Это же компостер! - чуть не крикнул я, - Билет-то я свой не закомпостировал! Ну, профессор Плейшнер! Как меня ещё не арестовали? При Гитлере здесь за безбилетный проезд вообще, говорят, расстреливали».
Я судорожно полез в сумку за кошельком, билет был именно в кошельке. Покачивая головой и сокрушаясь, я проделал процедуру компостирования и, пряча билет обратно в кошелёк, подумал:
«Ну, теперь не расстреляют».
    На двенадцатой остановке я вышел и зашагал по заученному маршруту, катя за собой чемодан. В ночной тишине пустой улицы пластмассовые колёса чемодана грохотали по асфальту неимоверно. А я уверенно шёл вперёд, разглядывая дома, дорогу, фонари вдоль дороги, ограждения проезжей части. Что я отметил для себя, так это то, что, около, стоящих у магазинных дверей, мусорных баков и урн, на асфальте не было мусора. То ли мусор бросали очень точно и прямо в цель, то ли подметали постоянно. И ещё я заметил, что на каждой рекламной вывеске какого-либо заведения обязательно был рисунок, по которому, если ты не читаешь по-немецки, ты легко сможешь определить, что это за заведения.
«Этот рисунок называется не русским словом «логотип», - вспомнил я, шагая вперёд, так, как будто был здесь уже сотню раз. Уверенности мне придавали чётко описанные Манюней ориентиры по пути моего следования. Мне казалось, что я не смогу их столько запомнить, да я их и не запомнил, если перечислять, но когда передо мной показывался тот или другой ориентир, я его вспоминал.
    А вот и дом с большим крыльцом, и плетённый забор и калитка в заборе. Значит я уже у цели. Я покачал калитку, думая, что может она открыта. Нет, калитка была закрыта. На удивление, в темноте, я с первого раза угадал с ключом. Замок на калитке мягко щёлкнул, и калитка подалась вперёд, я зашёл и закрыл её обратно на замок, как того требовали инструкции. Около двери в подъезд было уже значительно светлее. Дверь в подъезд оказалась не металлическая, и даже не деревянная, она была стеклянная:
«У нас такую дверь давно бы разбомбили, - подумал я, ворочая ключом в замке, - А тут, гляди-ка чистая, даже внизу. Значит ногами её здесь никто не открывает. Да, удачно тут местные жители прячутся от непрошеных гостей за стеклянной дверью».
     Нужная мне квартира под номером 27 была закрыта на два замка, но легко открылась, и я вошёл в тёмную прихожую. Прикрыв дверь, и, поставив на пол чемодан и сумку, я произнёс в темноту:
- Ну всё, спать буду уже не на улице.
С помощью фонарика на телефоне я отыскал щиток освещения, включил автоматы, потом выключатели и зажмурился от яркого света.
    Чистенькая, почти пустая однокомнатная квартира, удивила своей планировкой. Сразу, что бросилось в глаза, это кухня, которая была таких же размеров, как и комната. Кухонный гарнитур, холодильник и обеденный стол с двумя стульями совсем не крали никакого пространство, поэтому на кухне было свободно и просторно. Между комнатой и кухней была перегородка с дверью на одном конце и пустым проёмом на другом. Хотя это был не совсем проём, перегородка, не меньше метра, просто не доходила до наружной стены, а сама стена была с тройным окном и балконной дверью. Окно и балконная дверь были закрыты шторами. Я зашёл в комнату через этот проём. Там стоял диван и напольная вешалка с плечиками для одежды, и больше ничего. Я прошёлся по комнате и вышел на кухню через дверь.
- Не понятно, - сказал я вслух, - Зачем дверь, если есть такой проём? И наоборот, зачем проём, если есть дверь? Так и хотят русского человека запутать.
     Пол в квартире был комбинированный, из коврового покрытия и плитки. Плитка была в прихожей и, примерно, на две трети части кухни. Шов между ковровым покрытием и плиткой ничем не закрывался, он был подогнан очень аккуратно. 
     Распаковав чемодан, и, переодевшись в домашнюю одежду, я пошёл осматривать особое заведение под названием санузел. Он был совмещённым с ванной и тоже оказался довольно просторным. Первое, что я отметил – это полотенцесушитель. Он занимал полстены в торце санузла, состоял из перекладин, на которых можно было развесить для сушки не только полотенце, и был почти от пола до потолка. Но самое интересное, он имел регулятор температуры. То есть, при надобности в быстрой сушке большого количества белья, или просто, чтобы нагреть ванную комнату, регулятор можно было поставить на максимум и эффект не заставит себя долго ждать. Но и это ещё не всё. Полотенцесушитель, можно было включить в розетку. Он так же работал и от электричества, если, допустим, отключили отопление, и здесь тоже был регулятор температуры.  Второе, что там было интересно – это вентилятор, который был довольно мощным и располагался так удачно, что при его работе никаких запахов в санузле не было.
«Это немцы специально такой вентилятор сюда придумали, - подумал я, - Чтобы на освежителях воздуха экономить».
Конечно, можно и в России сделать себе, такой полотенцесушитель и вентилятор, но в России хозяин делает это сам, а здесь они были штатными, то есть предусмотрены проектом и смонтированы строителями.
    На этом экскурсии по квартире закончилась.
«Хорошо бы…» - подумал я и… тут же осёкся, а в слух произнёс:
- Это прокол.
Дело было в том, что мы, при всех стараниях всё предусмотреть, совершенно забыли про еду. Из съестного у меня с собой не было ничего. А на улице была ночь, а последний приём пищи у меня был ещё дома и только утром. Осознав, что еды нет, в желудке у меня тут же заныло. Я открыл холодильник, там было пусто. Я стал шарить по навесным шкафам и, о чудо, в одном из навесных шкафов я нашел пачку комкового сахара и начатую банку с растворимыми кофе. Электрический чайник стоял на разделочном столе кухонного гарнитура.
«Пусть хоть так» - подумал я, а мысли побежали дальше, - Нужно ведро под мусор сделать».
За дверцами шкафа-тумбы, что под мойкой на кухне, стояли, воткнутые друг в друга, четыре одинаковых ведра. Не трудно было догадаться, что эти вёдра под мусор.
«Зачем их четыре под мусор?» - пытался сообразить я, вытащив одно, и вставив в него один из пакетов, в котором была одежда.
     Спать не хотелось. То ли от того, что в самолёте подремал, то ли на голодный желудок не спалось, то ли от выпитого кофе. Я выключил свет, подошёл к балконной двери и отдёрнул штору.
     Освещённая лунным светом пустынная улица не издавала никаких звуков. Было тихо и спокойно. Казалось, что кроме меня в этом микрорайоне больше никого нет. Все дома здесь были не более пяти этажей, каждый со своим двориком, детской площадкой и ограждением из сетчатого забора, который стоял на некрашеном, цвета серого цемента, монолитном фундаменте. Сам фундамент в высоту был сантиметров семьдесят – восемьдесят и в ширину – сантиметров десять. Боковая поверхность его было гладкая, как стекло.
      Далее мой взгляд упал на балкон. Эта квартира имела балкон, но в темноте мне показалось, что с одной стороны у балкона нет ограждения. Я посмотрел внимательней, и увидел, что там не только нет ограждения, там, с этой стороны у балкона, вниз до самой земли, были сделаны ступени с поручнем.
- Не понял, - сказал я сам себе, и ведомый любопытством, ещё больше раздёрнул шторы, пошёл включил свет, чтобы через окно осветить всё что снаружи, вернулся и, отрыв балконную дверь вышел на улицу. Изумлению моему не было предела. Оказалось, что по ступеням с балкона спускаешься в… палисадник. То есть придомовая территория вокруг всего дома от стены до забора была поделена на участки точно таким же фундаментом, как под плетёным забором. Только здесь фундамент был уже метра два в высоту и превращался в стену, которая и отделяла палисадник одного соседа от другого. Ширина палисадника была метра три, длина метров шесть, как раз по границам кухни и комнаты.
«Да… - подумал я, - Вот тут и огурцы выращивать и собаке погулять. Шикарно».
Я вернулся обратно в комнату. Прошёлся опять по кругу из комнаты в кухню. Задёрнул шторы. И подумал:
«Тут с тоски помрёшь, телевизора нет, компьютера нет, даже просто радио нет, а я, хоть бы книгу с собой какую-нибудь взял».
Чем можно было заняться, так это повторять инструкции. Я достал тетрадь, лёг на диван, открыл её на той страницы, где был описан мой завтрашний день и…

Глава четвёртая.
    … меня разбудил телефон. Он надрывался на кухонном столе. Многолетняя привычка тут же рвануть на телефонный звонок подняла меня с дивана, и погнала на кухню. Схватив телефон, и даже не посмотрев кто звонит, я прижал его к уху и каким-то не своим голосом ответил:
- Да.
Это была Манюня, без всяких прелюдий она тут же закричала:
- Ты почему СМС-ку не прислал!? Мы чуть с ума не сошли! Не пишет! Телефон не берёт!
- Извините, - ответил я спокойно, - Вы не туда попали.
- Слушай! - чувствовалось, что она разозлилась, - Ты приедешь, и я возьму скалку и уже попаду точно туда!
- Ты хочешь попасть именно туда? – я придал голосу такую интонацию, как будто был очень удивлён, - То есть в то место, о котором я сейчас подумал?
- Ну хватит уже! – буквально заорала она.
- Ты подожди, - ещё спокойней продолжил я, - Если ты настроена решительно, то я с возвращением, пожалуй, повременю.
- Господи Боже! Мне дома этот надоел со своими шуточками, и ты ещё, - взмолилась она, - Хва-тит!
- Маша, ну, что ты нервничаешь. В твоих инструкциях ничего не сказано про СМС-ку по приезду, а я думал, как дело сделаю, так и пошлю.
- Слушай, я тебя сама сейчас пошлю!
- Так ты меня уже послала, поэтому я вот здесь.
- Нет. Ты всё-таки невозможный человек, - и дальше я услышал в трубке, - На, разговаривай с ним сам, - это был голос Манюни.
- Он что пьяный что ли? – это был голос её мужа.
- Он трезвый хуже, чем пьяный, - это была опять Манюня.
- Привет, бродяга! – сказал мне дружище уже в телефон с радостью в голосе, - Ты пошто Марию Константиновну обидел?
- Я!? Да никогда! Ты же знаешь, что я в неё влюблён. А любовью обидеть нельзя.
- Конечно знаю. Слушай, я так понял, что ты ещё в местные магазины не ходил?
- Нет.
- Я забыл тебе сказать, попробуй там местный шнапс, потрясающая вещь.
- А я его с кем сяду пробовать?
- Как с кем? А я думал, что ты уже с фрау какой-нибудь там замутил и поэтому молчишь, тебе пока не до нас.
И тут в разговор ворвался голос Манюни:
- Ну мужики, им бы только шнапс и фрау! Ну-ка дай сюда телефон. Совсем охренели.
Дальше телефон уже разговаривал голосом Манюни:
- Ты скажи квартиру нашёл сразу не блудил там.
- Нет.
- Что нет? Не сразу нашёл?
- Нет, нашёл сразу. Не блудил.
- Хорошо. В квартире всё нормально, порядок.
- Да. Всё хорошо.
- У тебя уже почти восемь утра. Ты во сколько хочешь выйти?
- А пожрать, между прочим, ты мне не предусмотрела и я голодный как волк. И заявляю официально, – я сделал паузу, - Без завтрака работать не буду.
- Ну ты дело сделаешь, а там у тебя кафе по плану.
- Нет и нет! Без завтрака работать не буду.
- А ты что, с голодухи падаешь уже что ли? Ну купи там в центре бутерброд какой-нибудь.
- Ага, тебе легко сказать: «В центре бутерброд», - передразнил её я, - А до центра ещё доехать надо.
- Ну, доедешь, там транспорт часто ходит, - потом помолчав, она зачем-то добавила. – Сам ты «В центре бутерброд», разозлил меня, и я половину забыла из того, что хотела сказать.
- Маша, а может и не надо ничего говорить, я сейчас пойду, и как загрызу кого-нибудь, так сразу духом и воспряну. Так, что давай, деньги на пустые разговоры тратить не будем, а я пошёл собираться, впереди день трудный.
- Хорошо, - ответила она, уже очень спокойно, - Давай, пока.
- Пока, - попрощался я и отключился.

      Яркий, контрастный и неимоверно многолюдный, по крайней мере в самом центре, город Берлин просто захватил меня. Я даже на какое-то время забыл про то, что я тут вообще-то по заданию. Я шёл по улице и щёлкал фотоаппаратом без остановки. Внимание заслуживало буквально всё: архитектура, с очень удачно сочетающимися современными и старинными зданиями, памятники на площадях, двухэтажные автобусы, велосипедные стоянки, витрины магазинов, плакаты на стенах домов и прочее, и прочее. И главное люди, разных мастей и национальностей, отличавшиеся друг от друга буквально всем: одеждой, цветом кожи, речью. Одни шли туда, другие обратно; прогуливались, спешили, стояли в группах с гидом возле какой-нибудь достопримечательности, заходили и выходили в дверях супермаркетов, то есть жизнь буквально бурлила, не смотря на то, что на часах было ещё утро. Транспорт шёл просто потоком, но он шёл, а не стоял в пробках. Это тоже удивляло, при таком количестве транспорта пробок не было. Напрашивался естественный вопрос – а за счёт чего? И ответа на этот вопрос я не находил.
   Оторваться от всего этого меня заставил голод. Голод так же заставил меня вспомнить про мою миссию. Я зачехлил фотоаппарат и подумал, что мне, пока я не выполню всё то, зачем сюда приехал, отвлекаться не стоит. А для начала, нужно найти, где бы перекусить.
    Согласно прописанному в инструкциях маршруту, я от автобусной остановки, до которой доехал от дома, должен был пешком дойти до банкомата. Я так и шёл, именно в ту сторону, и по дороге смотрел на вывески и рекламы, чтобы не пройти мимо какого-нибудь заведения, торговавшего чем-нибудь съестным.
«Burger King», - прочитал я вывеску.
«О! - подумал я, - Мне сюда».
Небольшое помещение было поделено на две части, обеденная часть, в несколько столиков, и витрина-стойка, где и выдавали заказы две молодые миловидные девушки, одетые совершенно одинаково, отчего они были очень похожи. За столиками в разных концах сидели две небольших группы молодых людей, уткнувшись в свои телефоны. Я подошёл к стойке.
- Guten Tag, - сказала одна девушка.
Я в ответ кивнул головой, говорить что-то по-немецки, не зная оного, мне совершенно не хотелось. Я показал пальцем на аппетитный, в несколько слоёв бутерброд-сэндвич на рекламном проспекте, который был наклеен на стекло витрины. Одна из девушек тут же затараторила по-немецки. Я не среагировал. Девушки переглянулись. Эта же девушка повторила всё, только уже по-английски. Я развёл руками и покачал головой, давая понять, что не понимаю. Но, видимо, у девушек уже был опыт общения с такими, как я. Они перешли на язык жестов, сопровождая его всё-таки английским языком. Жестикулируя, они говорили по очереди, и в конце каждого предложения спрашивали:
- Yes?
Я кивал головой в знак согласия, потому что всё равно ничего не понимал. Отдельные знакомые слова из школьной программы дело не спасали. Но после того, как они принесли мне поднос с едой, я сразу всё понял. Оказалось, они рассказывали мне про то, что у них есть в ассортименте, и спрашивали меня, что я из этого буду заказывать. И я, как выяснилось, заказал почти всё. Я невольно рассмеялся. Девушки в ответ посмотрели на меня как-то очень строго.
- Ладно, давайте, - сказал я им по-русски, и подумал, - Значит завтрак будет плотным.
    Банкомат я нашёл быстро. Два аппарата, выдававшие деньги, висели на стене за дверью в маленькой, метров восемь – десять, комнате, на первом этаже, одного из зданий центральной улицы. По виду эта дверь была похожа на дверь в подъезд, из деревянного массива со встроенными в него стеклянными квадратными окнами. Большая деревянная ручка на двери, крыльцо в одну ступень, и навес над крыльцом. Внутри не было никого, но было чисто и никаких надписей на стенах. Да и стены сами, они не были ни ободранными, ни облезлыми, хотя, чувствовалось, что это помещение давно без ремонта.
    Я достал конспект с инструкциями и банковскую карточку. Операцию по изъятию денег из банкомата произвел спокойно, без всяких сбоев. Деньги банкомат мне выдал мелкими купюрами, поэтому пачка получилась довольно внушительная. Сложив, деньги, карточку и конспект в дорожную сумку, я, так же пешком, двинулся по маршруту, который в конспектах значился под названием «Банкомат – Банк».
«Как в известной одесской песни про школу бальных танцев Соломона Кляра: «Две шаги налево, две шаги направо…», - подумал я, вспоминая этот, уже заученный наизусть маршрут, и улыбнулся.
     Шестиэтажное, старинной постройки серое здание банка отличалось от всех рядом стоящих зданий. Оно было угрюмым и каким-то неприступным, как вершина скалы. На правильных его формах, словно расчерчены по линейке находились оконные проёмы небольших размеров. Сами окна были посажены глубоко во внутрь стены, что делало это здание похожим на строения в фильмах про тюрьму. Только решёток не было.
«1900» - увидел я, барельефом выдавленные на стене цифры, выше вывески «BANK». Не трудно было догадаться, что это год постройки здания.
«Ого, - подумал я, - видимо, в войну это здание не так сильно пострадало, что его потом только реставрировали, а не отстраивали заново».
      Вход в банк имел тамбур, но причём довольно странный. Первые двойные двери, открывающиеся в разные стороны, были из толстого стекла больше двух метров в высоту и с огромными, почти до земли, ручками из никелированного металла. Крыльца никакого не было. До дверного порога шла пешеходная часть улицы из небольших, но довольно таки ровных, гранитных камней размерами примерно семь на семь сантиметров, а дальше, за порогом, начинался мраморный пол тамбура банка.
      Просторный светлый с высоким потолком тамбур имел внутри себя крыльцо, высотой где-то ступеней пять и во всю стену длинной. Но ступени были только по середине крыльца и вели к другой двери, такой же высокой, как первая и так же открывающейся в две стороны, но уже деревянной массивной, отшлифованной и покрытой тёмным лаком. Прямо на крыльце, по разные стороны от ступеней, стояли две скульптуры. Из чёрного мрамора, почти в человеческий рост, они изображали двух подростков античных времён, едва сдерживающих рычащих псов. Смотрелось всё это, конечно, очень величественно, как вход в музей.
   Я открыл вторую дверь и попал в вестибюль, который был величиной чуть ли не вполовину спортивного школьного зала. Потолка в вестибюле не было. Потолок второго этажа и был потолком вестибюля, и от этого ощущение было такое, что этот вестибюль просто невероятных размеров. Справа от меня стоял стол, как для преподавателей в вузах. За столом сидели два не дюжих охранника в униформе. Прямо передо мной метрах в пяти начиналась лестница шириной метра четыре с массивными перилами и, никем не затоптанной, ярко-бордовой ковровой дорожкой. Создавалось впечатление, что по этой дорожке никто не ходит, хотя идти нужно было именно по ней. Лестница, одним маршем, вела на второй этаж.
    Я поднимался, удивлённо озираясь по сторонам: отделка стен, потолка, полов, ограждения самой лестницы – всё было выдержано в стиле античных времён древней Греции. Картины на стенах, скульптуры в углах, светильники, всё, куда бы ни падал взгляд, и даже растения на полу в горшках, было частью единого ансамбля эпохи героев Эллады.
«Боже мой, - подумал я. – Они, наверное, тут ходят одетые как патриции? И я сейчас выгляжу, как плебей, а может и хуже».
      С этими мыслями я вернулся к инструкциям, вспоминая, что от лестницы я должен повернуть налево.
      Просторный зал, в котором стояло около десяти офисных столов уже ничем не напоминал древнюю Грецию. Он был в современном стиле самого высокого уровня. Почти за каждым столом, в строгих деловых костюмах, сидели сотрудники банка. Я подошёл к первому, на меня удивлённо, с вопросом в глазах, подняла голову женщина лет тридцати пяти. Я начал говорить первый:
- Арина Бережная, - в тишине мой голос прозвучал как-то довольно громко.
Тут же все сотрудники оторвались от дел и посмотрели на меня. Потом посмотрели в сторону молодой барышни, сидевший от меня стола через три. В её же сторону показала и та женщина, к которой я обратился.

Глава пятая.
    В голову здравомыслящему человеку не придёт, что барышня, которую зовут Арина Бережная не говорит по-русски! Она же ведь не Марта, не Хильда, пусть даже и по мужу – Бережная! И я, ещё там, дома, так был уверен в обратном, что даже об этом и не поинтересовался, а, следовательно, совершенно не был к этому готов. От грёз я очнулся сразу, когда она на моё: «Здравствуйте», - ответила:
-  Guten Tag.
Я всё понял и тяжело опустился на стул для клиентов.
- Звездец, - сказал я себе, хотя на языке у меня крутилось совершенно другое слово.
     Арина Бережная, молодая женщина с чёрными до блеска волосами, свисающими до плеч ровными прядями, выстриженной чёлкой, закрывающей лоб и приветливой улыбкой, видимо, отрепетированной за время работы в банке.
     Я сидел напротив неё с видом человека, которому только что вынесли обвинительный приговор, и ему торопиться уже некуда. Спокойно и размеренно, не говоря ни слова, я достал паспорт, раскрыл его на странице, где фотография и протянул Арине, та взяла и, внимательно его полистав, положила на стол.
«Надо как-то её переключить хотя бы на английский» - подумал я, и, постучав указательным пальцем по паспорту, а потом себя в грудь, спросил:
- Ес?
В ответ Арина кивнула. Со стороны это наверное выглядело, как разговор Тарзана с Джейн при первой встрече, причём Арина, видимо, так и подумала, что я только что слез с пальмы.
     Такими же неторопливыми движениями я достал пачку документов, запакованных в файлик, вытащил их, растребушил, нашёл доверенность и протянул Арине. Все документы были написаны на немецком языке, и я их различал только по цвету фирменных бланков. Та углубилась в чтение. Я терпеливо ждал. Дочитав до конца, Арина тут же переключилась на компьютер, положив доверенность на стол, и, пощёлкав кнопками клавиатуры, она посмотрела ещё раз в доверенность, потом на монитор и перевела взгляд на меня. И хотя она не произнесла ни слова, в её взгляде я безошибочно прочитал:
- Да, и что?
Тогда я взял оригинал договора и положил перед ней. Арина опять углубилась в чтение. Прочитав весь договор, и внимательно посмотрев на печати и подписи она сказала:
- All documents is correctly, but I don’t understand what you want.
Я даже не пытался переводить. Её английский был совершенно не похож на английский моей школьной учительнице. Арина говорила быстро проглатывая окончание и ещё с немецким акцентом.
- Ты подожди тараторить, - пробубнил я себе под нос, - Я тебе ещё не всё показал. Когда я тебе покажу всё, ты позеленеешь от желания потрогать.
И я положил перед ней те документы, которые, как было написано в инструкциях, запрашивал банк. Арина опять начала читать, но читала она уже отрываясь, то для того чтобы поглядеть в монитор, то в оригинал договора. Я ждал. После прочтения её реакция меня удивила. Она снова подняла на меня ничего непонимающие глаза. А я думал, что она сейчас радостно схватит эти бумажки, но нет, это было не так. И ещё, с этого момента Арина перестала улыбаться и стала смотреть на меня как-то подозрительно. Я сразу понял, что если я и дальше буду молчать добром это не кончится. Мучительно вспоминая английские слова, и, сопровождая их жестами, я показал пальцем на Арину и произнёс:
- Ю, - потом потряс кистью правой руки над столом, изображая, будто что-то пишу, - Рид, - я сделал паузу и продолжил по-русски, - Или райт? Как правильно по-английски слово «писать»? Райт по-моему, - и я начал всё сначала, снова показал пальцем на Арину:
- Ю, - тут я опять перешёл на русский, - Нет, не вы лично, а банк, ну то есть – Ю Райт лэто, - вспомнил я, как по-английски слово «письмо». Арина молчала, а я продолжил, взяв со стола доверенность и постучав по, написанной жирными буквами, фамилии моего дружище:
- Ту, - и тут я снова перешёл на русский, - Ему написали, что вам нужны, то есть Ю Нид, нид по-моему, правильно, в общем, Ю Нид Зиз Документ. – и с этими словами я положил доверенность, а взял те документы, которые должен был оставить в банке и протянул их Арине. Арина их взяла, с серьёзным видом, положила перед собой и снова углубилась в чтение. Оторвалась, посмотрела на монитор, на договор, опять почитала, снова посмотрела на монитор, на этот раз покрутив пальцем колёсико на компьютерной мышке. Потом перевела взгляд на меня и сказала:
- For us these document are not necessary, - и она двинула по столу в мою сторону документы, которые только что читала, помотав головой из стороны в сторону.
- Как это Нот!? – изумился я и развёл руки в стороны. При этом моём движении руками, Арина тут же убрала свою правую руку под стол.
«Так, - мелькнуло у меня в голове, - Если она сейчас нажмёт там какую-нибудь тревожную кнопку, то мне придётся отдубасить обоих охранников, что сидят там внизу».
- Ноу, ноу, ноу, - я потряс ладонями в воздухе, - Давайте снова, - я опять показал пальцем на Арину, - Ю райт лэто, ту - и я опять взял доверенность и постучал пальцем по фамилии моего друга.
- Where is the letter? – спросила Арина очень серьёзно.
- Ах, лэто, - всплеснул я руками, - Сейчас будем вам, и лэто, и зыма, и осэнь.
Я вытащил из кармана телефон быстро нашёл открытый Wi-Fi и… не смог выйти в интернет. Я попытался ещё раз – не получилось. Ещё несколько попыток – бесполезно. Интернет не работал, хотя телефон показывал, что открытый Wi-Fi есть и с ним всё в порядке, сигнал хороший. Письмо, о котором мы говорили с Ариной, было у меня на электронной почте.
- Господи! – взмолился я, - Что же я его не распечатал там дома.
Я сидел и машинально пытался войти в интернет на телефоне. Из раза в раз телефон отвечал отказом. Арина молчала, спокойно наблюдая за моей суетой. Что было делать? Загвоздка была в том, что по инструкции я должен был сначала отдать Арине бумаги, получив её подпись на копии, потом внести в кассу деньги, снятые в банкомате. Но я не знал, можно ли вносить деньги, если бумаги не берут. А если не вносить, то мне придётся ходить по Берлину с полной сумкой денег, что тоже не хотелось. Надо было что-то делать. И я попытался договориться:
- Арина, - сказал я, - Ю, - и опять показал пальцем на неё, потом сделал в воздухе обоими руками хватательное движение, - Тейк, - вспомнил я ещё одно английское слово, - Зиз документ. Ай, - здесь я похлопал себя в грудь, - Гоу, - и я пошевелил в воздухе указательным и средним пальцами, показывая, как будто идёт человек, и здесь неожиданно мой арсенал английских слов закончился, и я продолжил по-русски, - В общем схожу куда-нибудь, письмо это распечатаю и принесу. – С этими словами я подвинул к ней бумаги, которые должен был оставить. К моей радости Арина кивнула головой и взяла их. Я, немедля, тут же пододвинул к ней копию тех бумаг, которые она взяла и потряс над ними рукой, показывая, что она должна расписаться. Арина в ответ решительно покачала головой, отвечая отказом, положила бумаги обратно на стол и отодвинула их от себя в мою сторону. Я поднял глаза к небу и обречённо вздохнул:
- Да, - сказал я в никуда, - Уговаривать женщин по-английски я не умею.
Не зная, что делать, я взял телефон и зачем-то стал повторять попытки выхода в интернет, хотя знал, что это бесполезно. Арина сидела напротив и спокойно смотрела на меня, показывая всем своим видом, что я могу тут сидеть хоть целый день. И вдруг произошло чудо! Потому что кроме как чудом это назвать нельзя. У меня на телефоне неожиданно погас экран, но тут же засветился вновь, и я увидел на нём главную страницу поисковой системы Яндекс. Я перестал дышать. Осторожно, словно боясь спугнуть, я стал водить пальцем по экрану. Открылась страница моей электронной почты. Я быстро нашёл нужное мне письмо и вот уже текст письма был на экране моего телефона. Какое у меня было выражение на лице, я не знаю, но только Арина опять спрятала правую руку под стол. Я осторожно показал ей телефон. Она внимательно посмотрела, потом взяла телефон у меня из рук почитала пару минут, собрала со стола все бумаги в одну стопку, встала и, сказав:
- One minute, - ушла.
Не было её минут восемь – десять. Она появилась как-то очень стремительно. Ловко лавируя между столами она шла ко мне и улыбалась так, как в начале нашей беседы:
- Sorry to have kept you waiting, - она подошла к столу, стоя разложила на столе все бумаги, вернула мне телефон и присела:
- You document right, - сказала она не поднимая на меня глаз. Быстро сложила в одну стопку доверенность и договор, взяла копии, расписалась, потом всё вместе ловко засунула в файлик и подала мне улыбаясь. Я встал, накинул на плечо сумку, взял в одну руку телефон и паспорт, в другую файлик с документами:
- Гудбай, - сказал я Арине.
- Goodbye, - ответила Арина и улыбнулась ещё шире, показав ровненькие беленькие, но какие-то хищные зубки.
      Кассы или, как они значились в инструкциях «платёжный зал» мне искать не пришлось. Вход туда был прямо из этого же зала. ДверИ в проёме между залами не было, я заглянул во внутрь. Там за одной сплошной стойкой лицом в одну сторону, то есть к посетителям, сидели две женщины. Перед входом стоял монитор, где нужно было взять талон и встать в электронную очередь. Но, кроме этих двух женщин, сотрудниц банка, здесь никого не было, никакой очереди. Я нажал на мониторе первые попавшиеся слова, выкатился талон и тут же электронный голос в громкоговорителе что-то сказал. Я понял так, что это меня вызывают. Я подошёл к первой женщине, положил перед ней паспорт, вытащил из файлика доверенность и положил рядом. Пока женщина изучала мои документы, я вытащил из сумки деньги, и как только она подняла на меня глаза, я положил перед ней всю пачку. Она опустила деньги в аппарат, тот быстро пересчитал:
- You need a receipt? – спросила она, возвращая мне паспорт и доверенность. Я даже не пытался понять о чём она говорит, но мне захотелось удостовериться, что деньги будут положены именно туда, куда надо. Я взял доверенность:
- Мани ту? - спросил я и постучал пальцем по фамилии моего дружище.
- Yes, - кивнула она и повторила, - You need a receipt?
После этих слов женщина замерла в ожидании ответа. Надо было что-то отвечать, интуитивно я понимал, что ответить я должен либо «Yes», либо «No».
«Лотерея, - подумал я, - Ну ладно, угадаю или не угадаю, время покажет».
- Ноу, - вслух произнёс я, сам не зная почему именно «ноу».
Женщина убрала деньги и застучала клавиатурой компьютера, а когда закончила удивилась, что я ещё здесь:
- There something else you want? – Спросила она.
Я понял, что нужно уходить, дело сделано.
«Ну вот и всё, - сказал я себе уже в вестибюле на лестницы, спускаясь вниз, - Миссия выполнена».
И мне вдруг захотелось оставить хоть какую-нибудь память об этом. Допустим фотографию, но я знал, что фотографироваться в банке нельзя. Я, не торопясь шёл к выходу, прошёл мимо охранников, и вышел в тамбур. Застывшие в чёрном мраморе подростки с рычащими собаками, стоящие на крыльце, остановили меня.
«Вот я где сфотографируюсь, - родилось у меня в голове, - Здесь уже не сам банк, а только тамбур, а скульптуры выглядят очень достойно».
И я вытащил телефон, настроил его на селфи и только сделал первый снимок, как в тамбур выскочил один из охранников:
- No pictures! No pictures! – закричал он и грубо схватил меня за локоть.
Я с силой вырвал локоть из его рук:
- Да пошёл ты, - зло и смачно сказал я ему и, развернувшись, решительно зашагал к выходу.
- Пощёль ты! Пощёль ты! – кричал мне вслед охранник, но я не обращал внимание.
    Я вышел на улицу, и хотя время едва перевалило за полдень, ощущение у меня было такое, будто закончился тяжёлый рабочий день, и как бы завтра выходной, а сегодня я могу делать всё что угодно.
- Так. Что у нас там по плану? – спросил я себя бодренько, и так же сам себе ответил, - Ах да, местная кухня.

Глава шестая.
     Кафе, которое настоятельно рекомендовали посетить мой дружище с Манюней, находилось совсем недалеко от банка. Скромненькая вывеска и неприметная дверь. Без путеводителя в инструкциях я бы прошёл мимо.
     Внутри, от часто поставленных столов, мне показалось тесновато, хотя само помещение было довольно-таки светлым и безупречно чистым, свежий воздух говорил о том, что забегаловкой это кафе не назовёшь. Барная стойка в углу и рядом дверь, видимо, в кухню. Посетителей не было, я был единственным. Ко мне тут же подошла официантка.
- Good afternoon, – сказала она мне улыбаясь.
- Здравствуйте-здравствуйте, - ответил я, глядя, как бы мимо неё, потому что был уверен, что она меня не понимает.
- О, - встрепенулась официантка, - Здраствуйте, проходить, пожалиста-а.
Я вскинул на неё удивлённые глаза:
«Боже мой, - подумал я, - Какая-то официантка в рядовом кафе и говорит, как минимум на трёх языках английский, русский и родной немецкий. А менеджеру в банке три языка не нужны, зачем».
Я выбрал столик у окна. Официантка уже стояла около меня.
- Щто будеть пи-ить? – спросила она и положила передо мной меню.
- Пиво, - ответил я, отодвинул меню, где все тексты на непонятных мне языках и достал тетрадь с инструкциями. Что заказывать у меня было законспектировано. Как только я начал читать ей заказ по конспекту, а не по меню у официантке на лице нарисовалось беспредельное недоумение:
- Откуда ви так знать наш миню-у? – спросила она изумлённо.
- А все русские его знают, - от того что миссия выполнена у меня было хорошее настроения и мне захотелось пошутить, - Они его на вашем сайте изучают, если поездка в Берлин. И я тоже, всё дома перевёл на русский и в тетрадь записал.
- Все русский знает наш миню-у по са-айт? – ещё больше изумилась она, - Но у нас нет сайт…
- Конечно нет, - ответил я, изображая серьёзную беседу, - У ваш же солидное заведения, зачем вам сайт.
- Что есть солидное-е? – спросила она.
- Солидное это значит знаменитое, все знают, что у ваш хорошо готовят.
- О да, - сказала официантка очень серьёзно, - У нас повор аж высший пило-от.
- Высший пилотаж, - поправил я.
- О да, - закивала она головой, - Висший пилот а-аж.
С этими словами она ушла, но быстро вернулась, принесла кружку пива и какие-то солёные кусочки, из чего-то, для закуски, улыбаясь, она всё поставила на стол.
- Прятного время-а, - сказала она, уходя.
- Спасибо, - покивал я в ответ, и достал папку с документами:
«Нужно послать СМС с фотографиями на Родину, что всё хорошо» - подумал я и вытащил документы из файлика.
«Сфотографирую роспись этой Арины Бережной и достаточно», - я навёл на роспись телефон настроенный на фотоаппарат и… чуть не выронил его из рук. Я увидел, что эта Арина Бережная, расписавшись, поставила не ту дату. То есть число стояло сегодняшнее, а год будущий! С юридической точки зрения это было недопустимо.
«Боже, как же я не посмотрел сразу! – застонал я, закрыл глаза и до боли сжал голову руками. И тут что-то у меня в голове сверкнуло, как мощный электрический разряд, я вдруг неожиданно догадался о чём меня спрашивала кассир там в банке. Она спрашивала, нужна ли мне квитанция о том, что сделан денежный взнос, а я отказался. То есть на сей момент я даже не смогу доказать, что деньги уплачены. Но если сейчас вернуться в банк, то охранники меня точно прищучат.
- Б**дь, что ж я за растяпа-то такой, - замычал я, и зачем-то стал с силой растирать голову руками, - Хрен с ними с этими охранниками всё равно нужно туда идти. 
- Что случиться-а? – вдруг услышал я над собой голос официантки. Я оторвал голову от рук и уставился на неё так, как будто увидел её впервые. Она от этого перестала улыбаться. Она стояла надо мной с подносом, не сводя с меня удивлённо-вопросительных глаз. Потом поставила поднос на край стола и все тарелки быстро переставила на стол. Не знаю какой бес в меня вселился, но я, глядя ей прямо в лицо, как бы продолжая игру, спросил:
- У вас водка есть? – я почему-то думал, что в этом кафе водки нет.
- Водка-а? - изумилась она.
Я кивнул, а её, видимо не на шутку прохватило женское любопытство:
- Что случиться-а? – повторила она уже, по-моему, непроизвольно.
Я бросил телефон на стол:
- Товарищ позвонил из дома, - произнёс я с горечью в голосе и, глядя куда-то в пол, - Сказал, что жену мою видел с каким-то мужиком.
У немки от услышанного глаза поползли на лоб. Несколько секунд она стояла без движений, как статуя, потом сделала какой-то нервный вдох и с выдохом тихо спросила:
- Дети е-есть?
Я выбросил вверх три пальца правой руки:
- Трое…
Немка с лёгким стоном закатила глаза к небу и опять замерла на несколько секунд, потом шевельнулась и с придыханием произнесла:
- Катастрофф, - и быстро зашагала к барной стойки в угол зала, за которой стоял парень лет тридцати пяти.
Я видел, как она что-то ему темпераментно объясняла, а он мотал головой из стороны в сторону в знак недоумения. И вот она уже несла на подносе к моему столику маленький графин с водкой и рюмку. В глазах у неё было столько сочувствия, что я понял, если я сейчас ей дам понять, что это шутка, значит я ей просто плюну в душу, но этого я, конечно же, не сделаю никогда.
- У вас очень неприятно-о, - сказала она с самым серьёзным видом. - И хозяин виле-еть за водка деньги не взять, он сам жена уйти-и.
«Вот те раз, - подумал я, - Ну и втянул же я себя опять в историю».
Нужно было отвечать, да так, чтобы этот ответ был действительно по-русски. И тогда я, прямо на глазах у этой женщины, взял кружку с пивом и залпом выпил до дна, потом взял графин с водкой, вылил содержимое в кружку, там было примерно граммов двести, и большими глотками отправил туда же. У немки, глядя на всё на это, в беспредельном изумлении глаза просто выкатились из орбит. Такого она ещё не видела никогда. Она стояла в безмолвном оцепенении, открыв рот. А я отщипнул корочку от кусочка хлеба и начал жевать, глядя в окно. Её голос заставил меня повернуться:
- Если у вас нет апити-ить ми может завернуть вам с собо-ой, - сказала она тихо.
Я махнул рукой:
- Нет, я посижу.
- Ок, - ответила она, и ушла, сокрушённо качая головой.
   Нужно ли говорить, что в этот день я в банк не пошёл. Но и спиртное больше не употреблял. Я уехал домой и в перерывах между сном готовился к встрече с Ариной Бережной, вспоминая английские слова из школьной программы и записывая их русскими буквами на бумагу. Как мне не хотелось учить английский язык в школе, и как я сейчас об этом пожалел.
   Перед Ариной я появился на следующий день к обеду. Она встретила меня удивлённой улыбкой. Я присел, достал документы и показал ей на дату, где она ошиблась, не переставая улыбаться, она покачала головой и быстро всё поправила.
- Арина, ю кен хелп ми? – спросил я её.
Она кивнула, и я начал говорить зачем-то опять сопровождая свою речь жестами, хотя это было лишнее, Арина хорошо понимала по-английски.
- Естодей ай, - я похлопал себя по груди, - Гив мани ту ю касса, - последнее слово я сказал по-русски и, показав рукой в сторону платёжного зала, продолжил, - Бат ай доунт тэйк, - тут у меня произошла заминка, я не знал, как сказать по-английски слово «квитанция» и сказал его по-русски, - Квитанция. Чек. Ай доунт тэйк чек ин касса.
К моей великой радости Арина меня поняла. Она, ни слово не говоря, опять покивала головой, встала и пошла в сторону платёжного зала. Вернулась она оттуда минут через пять-семь с моей квитанцией об оплате.
- Арина, - сказал я, радостно принимая квитанцию из её рук, - Ай лав ю форева-форева.
В ответ Арина рассмеялась в голос, показав свои хищные зубки. На нас тут же обернулись её сотрудницы. Арина смутилась, перестала улыбаться и с самым серьёзным видом, засунула документы в файлик и протянула мне.
- Итс май сикрет, - сказал я, взяв одной рукой файлик, а другой зажав себе рот и, сделав испуганные глаза. В ответ Арина опять заулыбалась.
- Гудбай, - сказал я и пошёл к выходу.
- Goodbye, - ответила Арина.

На этом историю можно было бы и закончить. Но три момента, которые я не могу не отметить.
Первый. Берлинская стена, о которой столько говорили, и не только большевики, оказалась простым бетонным забором, какими у нас ограждают строительные площадки. Причём так же разрисованным, как эти заборы разрисованы у нас. Не скажи гид, что это остатки той стены, её не всю снесли, немного осталось, в жизни бы не подумал.
Второй. На вопрос, как в шенгенской зоне определить границу между Чехией и Германией? Ответ простой – по туалетам. Едешь из Германии в Чехию и вдруг туалеты стали бесплатными, значит ты уже в Чехии.
И третий. Я разобрался зачем в Германии четыре ведра под мусор. Мусор там, оказывается, сортируют. На четыре вида. Но самое интересное не это, а самое интересное то, что немцы, не знаю зачем, но закрывают мусорные баки на ключ. Я, конечно, поступил по-русски, поставил пакет с мусором возле бака и быстро смылся. Но зачем они закрывают мусорные баки на ключ, я не понимаю до сих пор.