***

Зима на исходе,  однако же  люта её
бессильная ярость. На землю обрушив свой гнев,
она подаёт нам холодное блюдо своё -
мороз, нарастающий ветер и колющий снег.

Не выйти из дома: стихия.  А в доме тепло.
Пью чай с бергамотом, укутавшись в плюшевый плед.
Со мной «Достоевский», и в мыслях меня занесло
за Мышкиным в Павловск. Ищу  там  затерянный след -
Настасьи,  Аглаи?  Кто больше похож на меня?
Быть может никто, а быть может, и обе - как знать…
В плену ледяном у последнего зимнего дня
не верится даже, что завтра наступит весна.

Снег сыплется набело, я достаю черновик,
пишу, размышляя, и тем умножаю печаль:
«Ни страсти «рогожинской», ни «идиотской» любви -
сплошь Ганьки, да Тоцкие - как человек измельчал…»

А снежная буря по всем наступает фронтам,
наш дом обесточен; темнеет, на кухню бреду,
но мысли мои не о том, и сама я - не там,
где мне предстоит для семейства готовить еду.

Чудачество? Блажь? Или горе моё от ума?
Всю жизнь таковою была, что теперь-то пенять…
Как этот, в снегах февраля заблудившийся,  март,
я – есть, но не всякий сумеет увидеть меня.