У лукоморья дуб сгорел

Листаю томик пожелтевший,
Страниц, забытых мной, формат.
Стихов, поныне не истлевших,
Волнений, рифм конгломерат.

Тупым, болезненным ударом,
Что в область сердца резко бьет,
Вдруг пробивает область дара
Его поэзии оплот.

Могучий символ вдохновенья,
Основа пакибытия.
Любви прелестной проявленье,
Все это в нем читаю я.

Потом – родимые просторы,
Народ и символы Христа.
Витраж церквей, стекло в узорах –
В них совесть русская чиста.

Гонений, бунтов, столкновений,
Переплетений судеб, вех.
Отказ от жалких вожделений,
Тернистый, трудный, но успех.

Все там, все есть, а что же ныне,
К чему стремится наш народ?
Иной раз грусть-тоска нахлынет,
Померкнет алый небосвод.

А в поле стало сиротливо,
И даже там, где есть толпа.
Людей, крадущихся пугливо,
Накрыл один большой колпак.

Сквозные дыры в храме Божьем
Латает бес-хамелеон.
Пророк идет по бездорожью,
И как всегда для всех смешон.

Все так, но вера угасает,
Былой, страниц молочный цвет,
Быстрее губки кровь впитает,
И запах дыма сигарет.

Закат о ночи возвещает,
И в сон влечет опять меня.
Пейзаж другой во сне встречает,
Объятый яростью огня.

Пропала тень большого дуба,
Исчез он сам, сомнений нет.
Горят в печи дрова и грубо
Трещит смола его в ответ.