Значит, будем ЖИТЬ!

Татьяна шла в церковь.
Сорок дней, как не стало её мамы.

Сорок мучительных дней без человека, который был  для неё не только заботливой мамой,  но ещё и самым близким другом,  от которого у неё никогда не было никаких секретов, с которым можно было пооткровенничать, который всегда внимательно выслушает,  даст добрый ненавязчивый совет, успокоит, погладит по голове и скажет: «Всё будет хорошо!»

Теперь она уже никогда  не  услышит этих маминых  слов, как не услышит и слово «доченька», не увидит маминых  добрых глаз,  не почувствует запах её тела и теплоту её рук.  Ни-ког-да!

Это мучило Татьяну уже долгих сорок дней жизни  без мамы, это с трудом умещалось в её  сознании. Казалось, что  мама просто лежит в больнице, что она вот подлечится и опять вернётся домой. Казалось, что так будет обязательно.

Ноги не хотели нести её на кладбище, они упорно поворачивали в сторону больницы, где последние гОды  маме  приходилось бывать  довольно часто.
Уже с 50-ти лет у неё начались проблемы с сердцем. Нежданно,  негаданно – после гибели отца. Эту трагедию они обе перенесли очень тяжело, мама – особенно. И вот спустя десять лет не стало и мамы.

Таня осталась одна. Так случилось, что к своим 37-ми годам она так и не смогла создать семью, родить ребёнка и стать счастливой.
Её  брак распался спустя полтора года после свадьбы. Воспоминания об этом времени остались очень тяжёлые. Такая, казалось, любовь была и вдруг… измена молодого мужа, да ещё и где? В их супружеской постели. Да ещё и с кем? С её  близкой подругой.
Это было страшно! Это было невыносимо больно!  Казалось, что она этого не переживёт.

В этот период она решила расстаться со всеми подругами. Подругой ей стала мама.
А на парней  ей больше  не хотелось даже смотреть. Казалось, что каждый из них – это предатель, обманщик, лгун.

Пока выходила из этого состояния, пришла новая беда – гибель отца, затем мамины  сердечные приступы, больницы…  И не заметила, как гОды летели, а она оставалась по-прежнему привязана к дому, к маме.

И вот мамы не стало. И она осталась ОДНА, совсем одна.
Нет, конечно,  были родственники –  дядя,  двоюродные сёстры.  Конечно же, за этот период появились новые подруги, вернее приятельницы, у которых  были семьи, дети, к которым можно было сходить на день рождения или пригласить на свой, но… не более.

Татьяна чувствовала себя одинокой, совсем одинокой. Выслушав от всех  соболезнования, сочувственные слова, она  от всех отгородилась, закрылась в самой себе и никого все эти сорок дней она не хотела впускать ни в свою душу, ни в свой дом.

Но вот 40-к дней! Их нужно отмечать, а значит нужно открыть двери своего дома, дома – без мамы. Нужно выслушивать какие-то слова, нужно и самой что-то говорить .  А хотелось просто молчать, и просто быть одной.
Но… нужно!
Татьяна пошла в церковь. Нужно поставить свечи  за «упокой», нужно с кем-то поговорить, как ей найти силы переступить этот «порог» - сорок  дней маминого отсутствия.

Она стояла перед зажжённой свечой и почему-то обращалась не к Богу, а к маме: «Мамочка, помоги, подскажи, как мне теперь жить без тебя, как? Как суметь вернуться к жизни?  Как  не чувствовать своего одиночества?....Помоги!»

Рядом с нею остановился человек, мужчина. Она искоса взглянула на него и, поморщившись,  слегка отодвинулась: он был неухожен,  в ужасных одеждах, заросший, ей даже показалось, что от него дурно пахнет.
А он неистово молился. Татьяна сквозь его бормотанье отчётливо слышала лишь одно слово: «Прости, прости, прости…», часто им повторяемое между всеми остальными словами.

Она один раз, другой, третий  искоса бросила на него  свой взгляд. Человек ей показался почему-то знакомым.
Он, видимо, заметил эти косые взгляды, потому что резко повернулся и в упор глядя на неё, вдруг, произнёс: «Мать, неделю как схоронил! Виноват я перед нею, виноват, очень виноват, вот пришёл просить прощения,  может,  простит, а может и нет, но я буду ходить и сюда и к ней на могилку, пока она меня не простит. Буду!»

Татьяна тихонько отошла от него, вышла из церкви, дошла до ворот и остановилась. Из головы не уходила мысль, что она этого человека где-то раньше видела, что он кого-то ей напоминает. Она решила дождаться, когда он выйдет  и ещё разок взглянуть на него.

Прошло минут двадцать. Мужчина вышел,  натянул на голову шапку и уже, проходя мимо Татьяны,  вдруг, остановился, а потом подошёл к ней: «Что не узнала меня? А я тебя сразу узнал.
Ты – Таня Свешникова.  Мединститут,  4-й курс, с него я и вылетел.  Сергей – я,  Нагорный Сергей. Может, помнишь такого? Всё-таки  почти четыре года вместе учились. Ты даже нравилась мне. Да только ты с Генкой закрутила, к тебе не подступиться было. Ну а я потом…. По наклонной покатился. А о тебе знал,  знал что вы с Генкой поженились. Ну как он?  Дети, небось,  уже взрослые?
Ну а  я вот такой стал….»

Татьяна онемела.
 
Серёжка!  Нагорный!  Чудесный парень, весельчак, юморист, добряк. Вылетел из института за драку, жесточайшую драку с  пятикурсником, хорошо хоть в тюрягу не угодил.

«Серёжка! Неужели это ты?»
«Я, я! Что не похож? Да куда уж узнать. Вот докатился. Эх,  жизнь – жестянка! Сам себе не рад. Вот мать схоронил,  остался одиноким волком, виноват я перед ней, всё обещал бросить пить, да бродяжничать, только обещание своё так и не выполнил. Теперь вот поклялся, что брошу, всё брошу, человеком снова стану,  пойду на работу, я докажу и ей и себе, что я ещё могу…»

«Серёж, а ты где живёшь?»
«Да там же, где и раньше, на  Фрунзенской.  Уезжал, потом вот вернулся, так с матерью и жили.»
«А семья? Дети?»
«Ой, Танька, это длинный разговор,  да ну его…»

«Послушай, Серёжа,  у нас с тобой одинаковое горе. Сегодня сорок дней, как не стало моей мамы.
В четыре часа ко мне придут  мои родственники и несколько друзей – говорят  в этот день обязательно нужно поминать ушедших.  Приходи!   Помянем и мою маму и твою… . Только, если сможешь, приведи  себя в порядок, помойся, побрейся, переоденься. Есть во что?»
«Да, найду! – Сергей с недоумением смотрел на Таню – а ты это серьёзно? Не побоишься? А, вдруг, я какой-то там…»

«Не побоюсь! Ведь я же знала тебя совсем другим:  модным  парнем, чистюлей,  красавчиком. Надеюсь, что ты таким ко мне и придёшь. Ну как?»
«Ладно! А адрес?»

Таня назвала ему свой адрес и, попрощавшись,  быстро побежала к троллейбусу: дома ещё полно было дел, а времени уже в обрез.

Уже дома,  думая об этой встрече,  засомневалась: «А нужно ли было это делать? А, вдруг, он и впрямь, бандюганом  каким стал, а она – и адрес и приглашение…? Но что теперь? Теперь остаётся только надеяться, что он не придёт.

Все гости уже расселись за  столом, как  раздался звонок. У Татьяны почему-то сердце ушло в пятки. Сергей?  Ой, что будет, если он явится таким, каким она его встретила в церкви? И что тогда делать? Не пускать, отправить? Но это неудобно! Вот – дура! Ума – нет, считай – калека» - пронеслось в её голове.

Открыла  дверь и внутренне вздохнула:  побрившийся, в чистой одежде, рубашка, конечно, уже давно не модная, шерстяной пуловер – так себе, аккуратно причёсан.
Конечно, не тот Серёжка, которого она знала, но хоть так.
А вслух: «Проходи, хорошо выглядишь, хорошо, что пришёл.»
«Правда?»
«Правда-правда! Давай, все уже за столом.»
Представила: «Мой  сокурсник по институту. Вот, случайно сегодня встретились в церкви. У Серёжи такое же несчастье, как у меня. У него мама умерла всего неделю назад. Давайте мы все и помянем наших мам вместе».

За таким столом гости долго не задерживаются.  Двоюродная сестра предложила свою помощь – помыть посуду, убрать, на что Таня ответила: «Нет-нет, спасибо, Верочка, мне вот Серёжа поможет, заодно и пообщаемся, не виделись больше десяти лет и вот такая случайная встреча.»
И уже к Сергею: «Ты как, Серёж, поможешь?»
«Конечно, с удовольствием!»

«Давай так, пока я буду убирать со стола, ты будешь рассказывать  мне о себе. Идёт?  А потом будем вместе мыть посуду. Я – мыть, а ты – вытирать. Как, сумеешь?»
«А чего ж не суметь?  Давай»
«Ну,  я слушаю тебя!»
«Да что  рассказывать? После того, как вылетел из «меда», устроился лаборантом  в  больницу .  Зарплата мизерная, мать  пилит и пилит за то, что вылетел из института,  она ж меня одна растила, отец умыкнул из семьи, когда я ещё мальцом был,  тянулась как могла, хотела, чтоб я хирургом стал.  Не оправдал я её надежд.
 Надоело. Решил уехать.  Уехал на Север, ну а там, там… не стОит даже рассказывать, как жил:  лесоповал,  лесорубы, мужики, водка, пьянка и опять лес… там так все и спиваются, думал, что сумею избежать этого, не удалось – засосало.

А тут мать стала писать: "Приезжай, да приезжай, болею…».
Взял за 5 лет отпуск и на полгода прикатил домой.  Пока были деньги, кутил во всю.  Хорошо, хоть сразу же сделал в квартире хороший ремонт, купил новую технику, а то б прокутил всё, что привёз, а так хоть мать последние годы прожила в чистой, ухоженной квартире.
Пока были «бабки»,  друзей было навалом, как только  «бабла» поубавилось – их,  как и не бывало.

Хотел уехать опять, да мать уговорила остаться. Но тут не заладилось с работой, скакал с места на место.  Специальности, практически никакой, в общем,  на всяких подработках.  Едва хватало за «коммуналку»  платить, да на продукты. Выкраивал и на водку, к сожалению. Ну а тут и дружки опять нашлись, которые всегда готовы были сообразить на «троих».
Чувствовал, что пропадаю, а ничего поделать с собой не мог. Мать рыдала, просила, я обещал. Месяц-другой держался, а потом – опять. В общем, и матери последние гОды жизни отравил и себе – всю жизнь.
Вот только смерть матери, вдруг, как будто какую пелену с глаз сняла. Похоронил и побежал в церковь – от безысходности. Никогда верующим не был, а тут… Просто не знал, куда кинуться, первое,  что пришло в голову – в церковь! Иначе – сдохну!
Ну, вот как-то так! Не знаю,  долго ли продержусь, но хочу… ради памяти матери хочу вернуться к нормальной жизни, хочу найти работу, чего-то достигнуть… Хочу, да не знаю – получится ли?»

После этих слов Сергей, вдруг, замолчал. Молчание затянулось.

Татьяна, осторожно решила спросить о семье: «Серёжа, а семья? Дети?»

После некоторого  молчания короткий ответ: «Была! Была гражданская жена, родила пацана, но потом мне сказали, что не от меня, что не мой это. Я сначала не верил, но когда она взяла ребёнка и ушла к  другому  со словами: «если не веришь, можешь делать ДНК», как-то отступился. Ну и запил вообще по- чёрному.
Так что вот такая у меня жизнь. После Томки бабам вообще перестал верить, все они …. Ладно не буду всех под одну гребёнку, наверно ж есть и порядочные! Мне не повезло.»

«Слушай, Тань, а что всё обо мне, да обо мне? А ты-то как?  Генки я что-то ту не наблюдаю, детей – тоже. Ты что – одна?»

«Ты знаешь, Серёж, а наши с тобою жизни чем-то похожи, кроме разве что пьянки  и деградации. С Генкой разошлась,   тоже меня на другую променял,   детей родить не успела, тоже жила с мамой,  отец – погиб. Правда – не спилась, с работой  всё нормально,  работаю в детской поликлинике,  и практикующим педиатром и заведующей одновременно.  Люблю детей, но вот своих не получилось. Смерть мамы меня подкосила, не ожидала, что так рано. Вот осталась одна, совсем одна…

Ну всё, Серёжа, спасибо тебе за помощь, видишь как быстро мы с тобою справились. Давай, тебе уже пора, да и мне отдохнуть нужно, устала.
А ты, давай, берись за ум!  Пьянка до добра не доведёт.  Берись за любую работу и начинай превращать себя снова в Человека. Обещал маме – давай, выполняй!

Ну,  будет желание, звони, вот тебе моя визитка. Только, Серёж, условие: абсолютно трезвым, и аккуратным, а не таким, каким я тебя встретила в церкви. Договорились?»
«Договорились! Спасибо тебе,  Тань! Я буду стараться».

******

Отпуск закончился, нужно было выходить на работу.
 
Татьяна долго сидела перед зеркалом: под глазами мешки – ну-ка сколько слёз из них вылилось за эти дни.  Лицо стало серым, постарела.  Может и напрасно она взяла отпуск после «ухода» мамы, напрасно отгородилась от всего мира,  может, на людях было бы легче?

Но… что сделано, то сделано.
 
Глубоко вздохнула, попыталась  хоть каким-нибудь  макияжем скрасить следы своих  сорокадневных  переживаний, пересмотрела свой гардероб: наверное не стоит к детям одеваться в траур,  достала зелёное платье с чёрной отделкой, привела в порядок голову, взяла сумку, открыла дверь и… остановилась:  нЕкому сказать «пока, до вечера», никто её больше здесь ждать не будет… На глаза опять накатилась слеза : «Нет, нет, нет, только ни это, сейчас потечёт тушь, смоются тени. Нет, нужно держаться!»

На работе, действительно, стало легче. Сразу навалились проблемы,  нужно было решать какие-то мелкие задачи, куда-то звонить, кому-то что-то отвечать.  День пролетел быстро, правда пару раз пришлось «спотыкаться»: она привыкла один-два раза в день звонить маме, узнавать, как её состояние, хватала трубку с мыслью об этом и тут же спохватывалась: звонить нЕкому.

Так пролетело недели три-четыре. Иногда вспоминала Сергея. Он не звонил. Ленивые мысли  о том, что, наверное, всё-таки «сорвался», запил уходили в никуда. В душе к нему была какая-то жалость, сочувствие. Но… не звонит  и ладно, может это и к лучшему.  Чем она может ему помочь? Да ничем!  Жаль человека, ведь таким парнем был…!

И вот спустя месяц с небольшим,  уже отойдя от  работы, она вдруг услышала: «Таня!». Обернулась, перед нею в шагах десяти стоял Сергей.  Сознание сразу же отметило: вроде трезв, одет  чисто, аккуратно.  Подождала пока он подошёл к ней.
«Привет! Ты как тут?  Зачем?»
«Да вот пришёл сказать тебе спасибо».
«За что?»
«За твою человечность. Ты знаешь, пришёл тогда от тебя, сел и задумался: как это ты не побоялась пригласить к себе в дом самого настоящего бомжа, ведь я таким и выглядел тогда. А ты вот не побрезговала – позвала. Танюша, спасибо тебе огромное! Если бы не встреча с тобою,  возможно, я бы так и не  смог справиться с собою, хотя вроде осознавал, что нужно «завязывать», а вот эта встреча, твои слова, твои добрые слова как будто хватали меня за руку, когда появлялось желание…
Тань, а что мы стоим,  пойдём я провожу тебя, тебе куда? На троллейбус,  на автобус?»

«Ну, пойдём! Мне на троллейбус, а тебе куда?»
«Да я провожу тебя до дома, если не возражаешь, за одно и поговорим.  Тань, я, ведь на работу устроился,  правда, пока с испытательным сроком – в охрану.  Не велика  должность, но с чего-то, ведь,  нужно начинать, а дальше посмотрим. Взяли в «Магнит», пока держусь, в рот ни-ни.  Там с этим делом строго, надеюсь,  выдержу. Поработаю,  а там дальше посмотрю, может,  медбратом  куда  устроюсь.  Всё-таки четыре курса «меда» . Многое помню и руки многое помнят. И вообще, хочется вычеркнуть из жизни прошлое,  начать жизнь с чистого листа.  Не знаю, получится ли?»

«Получится, Серёж, обязательно получится. Главное  очень захотеть и всё сможешь. Ты знаешь, моя мама всегда говорила: «Нет слова НЕ МОГУ, есть слово НЕ ХОЧУ. Если не захочешь, то ничего не получится, а вот если ОЧЕНЬ захочешь – всё получится. Так что, бери себя в руки и давай – вперёд – на покорение вершин. Не легко тебе будет всё начинать сначала, но ты – держись!
Ну,  вот мы и пришли. Спасибо, что проводил.  Давай,  не исчезай, иногда хоть проявляйся.»

«И тебе спасибо,  Тань, спасибо, что выслушала, что уделила внимание, если разрешаешь, я буду тебе иногда звонить».
«Звони, ну давай – пока!»
«Пока! Ещё раз спасибо!»

Татьяна  сделала  несколько шагов и остановилась, обернулась,  Сергей быстро уходил от неё , и она вдруг окликнула его: «Серёжа! Сергей!».
Он обернулся.
«Серёж, иди сюда» и когда он подошёл,  вдруг произнесла: «Послушай, а пойдём-ка попьём чайку у меня.  Сегодня  три месяца, как я одна, как не стало мамы.  Грустно, буду сидеть одна и реветь,   а перед тобою стыдно будет это делать.  Ну так что?»
«А удобно?»
«Ну если приглашаю, значит удобно. Пойдём».

Как ни странно, у них нашлись общие темы для разговора, конечно же это были в основном воспоминания об учебе в институте,  вспомнились и смешные эпизоды, как чудили,  как хулиганили, порой. Вспоминали  своих сокурсников, Сергей интересовался, где кто и как устроился, как живут, а она рассказывала всё,  что о ком знала. При этом наблюдала за Сергеем.

Его лицо изменилось удивительным образом, оно как-то посветлело, в глазах появились какие-то искорки, он от души хохотал, когда вспоминали что-то смешное из их студенческой жизни. Конечно же вспомнили и грустную историю, которая на этой студенческой жизни Сергея поставила большой крест.
Сергей погрустнел, а потом вдруг спросил: «Слушай, Тань, а как ты думаешь, я бы смог восстановиться?»

Татьяна растерялась: «Не знаю, Серёж.  Это нужно узнавать, но ты знаешь мысль хорошая, отказываться от неё не стОит.  Было бы здорово, ведь, ты хорошо учился и практически окончил четыре курса. Даже если не сможешь сдать за 4-й, то вполне можно восстановиться на 4-й, всё повторить. Слушай, Серёж, а это здорово,  ты эту свою идею начинай продвигать. Если что узнаешь,  звони.  Я могу тебе конспекты отдать. Ты знаешь, к счастью, я с ними не рискнула расстаться. Нужно на антресолях поискать.  А, правда,  давай…»

«Тань, спасибо тебе за поддержку, я, наверно,  пойду, засиделся».
«Давай, Серёж, вперёд и с песней. Держись и только вперёд!»
«Спасибо! Пока! Спокойной ночи!»

Таня закрыла за Сергеем дверь и задумалась о жизни человеческой: куда только она человека не заводит,   а, ведь, если захотеть и впрямь можно свою жизнь изменить коренным образом.

Вздохнула и пожелала Сергею всего самого хорошего.
Тут же мелькнула мысль: ну надо же, кто бы мог подумать, что жизнь сведёт её с Сергеем, что она  будет  как-то принимать участие в его жизни, что когда-то приведёт его в свой дом, будет разговаривать с ним, как с другом. И она поняла, что ей это нравится.

Она почувствовала, что она  чуть-чуть вышла из своего одиночества, что  в её  голове появились мысли  о человеке, о котором она всего каких-то 3 месяца назад  даже и не помышляла.

«Странная штука – судьба - думала Таня – вот куда вывернула. А куда дальше она поведёт?
Что ждёт меня дальше? А что ждёт Сергея?  Удивительно, но сегодня мы не знаем ответа на эти вопросы.  А,  ведь, СУДЬБА, она знает, она знает весь наш жизненный путь, только почему-то молчит, сегодня  молчит. Но когда-то она скажет своё слово. Всему своё время!

И чтобы дождаться этого времени, нам нужно ЖИТЬ!»

Татьяна глубоко вздохнула, улыбнулась сама себе, провела по своему отражению в зеркале рукой и, неожиданно для самой себя, вслух громко произнесла: «Значит, будем ЖИТЬ!»