Долгожители

О чём пишу, конкретной темы нет,
Немного о своём давлении,
О жизни наших стариков
И современном здравоохранении.

Не зря в народе говорится:
«Работа любит дурака»,
Пока был молод, были силы,
Пахал , как вместе два быка.

Мне восемьдесят пятый год идёт,
Рабочий стаж – под шестьдесят,
Да сорок восемь «отдыхал на даче",
Теперь все мускулы висят.

Для старика не так позорно,
Что кожа с мышцами висят,
Угроза есть, когда давление
То сто, то двести пятьдесят.

Давно страдаю диабетом,
Вторая группа – инвалид,
Который год не носят ноги,
Ещё давление шалит.

Давление всегда опасно,
Что  обойдётся всё – не факт,
Чаще плохой финал бывает,
Или инсульт или инфаркт.

Больницу кто-то любит, но не я,
Я человек другой морали,
Не раз на стол хирургам попадал,
Всё лишнее давно убрали.

У нас не доверяют медицине,
Тем более, что лично для меня
На свете существует две болезни:
Или « копец», или « фигня.»

Больница – это крайний случай,
Так рассуждает наш народ,
«Копец» уже лечить не надо,
Ну, а «фигня» сама пройдёт.

Тут у меня тот самый крайний случай,
Неведомое мучает мужчину,
Пришлось в больницу обратиться,
Хотя бы выяснить причину.

Благо и полис медицинский есть,
Не ехать же лечиться за границу,
Повысилось давленье, вызвал «скорую»
Самый короткий путь в больницу.

Исследовали вдоль и поперёк,
Настроили моё давление,
В больнице не был года три,
Узнал, как лечат наше населенье.

Теперь давленье шестьдесят на сорок,
Давленье низкое, но жив пока,
Но это мне напоминает
 В анабиозе зимнего сурка.

Везут клиентов постоянно,
И ночью и при свете дня,
Да всё такие экземпляры,
Порой ещё смешней меня.

Тут нет ни среднего звена,
Или зелёных малолеток,
Тут все свидетели войны,
Ударники прошедших пятилеток.

Тут не смешно, но улыбнёшься,
Как удалось коллекцию собрать,
Как будто клуб по интересам,
«Кому за восемьдесят пять».

Когда-то жаркие сердца и золотые руки,
Рабочий класс, надежда всей страны,
Теперь лежат, на мумии похожи
И только для анализов годны.

Но тощие не все лежат,
Так иногда у «девушек» бывает
Корма вплотную  у стены,
А в коридор живот свисает.

Палаты все мужские или женские,
А в коридоре этажа,
Кровати вдоль стены расставлены,
Тут вместе «девочки» и «мальчики» лежат.

А кто хрипит и задыхается,
В реанимацию, тут неуместен торг,
Поправится, вернётся в отделение,
А нет, в мешок и дальше в морг.

Напротив, были платные палаты,
А. впрочем, утверждать я не готов,
Солидные мужчины приходили
И бабы разных возрастов.

Свободно приходили, уходили
Блондинки, рыжие, гнедые и притом
Все птицы независимые, гордые
И с веером распущенным хвостом.

В другой палате на три койки
Жил очень тощий господин,
Слегка похож на сурриката,
Всегда в палате жил один.

Он старенький, глухой, но вежливый
И на него обиды нет.
Как коридорного просил меня он,
Чтоб сообщал, когда у нас обед.

Его всегда брала и возвращала
Гром-баба, женщина одна,
Его солиднее в четыре раза,
Возможно это строгая жена.

По коридору семенит дедок,
По стойке «смирно» и без воя,
А следом баба-гром идёт
Из личного его конвоя

Условия, как на курорте,
Но я об этом ни гу-гу,
А кашлять, точно, научился,
Теперь отвыкнуть не могу.

Чихают, кашляют,хрипят,
От обстановки ошалеешь,
В больнице долго быть нельзя,
Был не больной, так заболеешь.

Нашли, что почки не в порядке
И выбивая клином клин,
Диабетон не помогает,
Перевели на инсулин.

Весь свой режим сменил на новый,
Как настоящий наркоман,
За день пять раз по расписанию
«Ширнусь» и снова на диван.

Всего лечили две недели,
Ещё неделю б выдержал едва ли,
Вернулся, как из Бухенвальда,
Что даже дома не узнали.

Давно я кашей не питался,
С тех пор, как снял свою шинель,
А тут на первое Галина Бланка,
А на второе «рашпиль» и «шрапнель»

По поводу сарделек из чего-то,
Ещё горит в груди святая месть,
Я б оплатил пакет таких сарделек
И автора заставил есть.

Бог даст, восстановлюсь немного,
У нас, с старушкою моей
В мате бриллиантовая свадьба,
Шестидесятый юбилей.

Не очень радостная дата,
Потухли угли жаркого костра,
Из всей большой семьи такую дату
Отметила одна моя сестра.

Ночь непрерывно душит кашель,
Чем прозвище себе привлёк,
Теперь меня все называют
Наш самый главный кошелёк.

Я не крещёный и не очень набожный,
Но, чтоб напасть свою прогнать,
Всю ночь молитвы повторяю
То Отче наш, то Вашу мать.

27.02.2018 г