Христо Ясенов. Узница душа

Заключена душа

1.
Стои една старинна кула край морето
през тъмни вечери и утрини прозрачни–
и там ридай заключена душата и сърцето
сред хладните стени и сводовете мрачни.

А светло е, и греят вън пространства необятни,
но зная аз, че няма кой вратата да отвори,
защото бог захвърли ключовете златни
на тъмното море сред водните простори.

2.
Аз нямам дом, където бездомен да почина,
ни пролетни градини в предутринна роса—
и аз съм като странник без подслон и родина,
и страдам под покрова на всички небеса.

И страдам до умора, че ти си вечно с мене
и тровиш всяка мисъл, и тровиш всеки блен,
ти– сянка неразделна, невяра и съмнение,
ти– вечната загадка на всеки минал ден.

3.
Небето пак очи за сън притвори:
звезди и нощ, и скръб, и самота...
И викнал бих, но кой ще ми отвори,
но кой ще чуй от мъртвите в света?

И викнал бих, но страшно ми е мене,
че тъмната пустиня няма слух.
А по-добре е в жажда и съмнение
да чезна тъй безропотен и глух.

4.
И ти недей дохожда, царице непозната,
ти–  мълния и пролет, горение и плам:
под тихото смирение на късната позлата
аз искам да живея безропотен и сам.

И ти недей дохожда сред сънните покои:
аз искам да живея с притворени очи
и мирно да сънувам желанията свои
под златното сияние на късните лъчи.

5.
В предсмъртен сън люлее се зората,
безшумен здрач излеко вей и пада.
Аз болен съм и сещам си душата—
и сещам я без въздух и прохлада.

И пролет мене нивга не полъхна,
че в тежък сън нерадости сънувах.
Но, боже, ах, да можех да заглъхна,
и никого, и нищо да не чувах!

6.
Денят ме отминава със сълзи на очите,
замислен и печален, в предчувствия и страх
че тъмен бог отново разсипва над горите
на тъмни теменуги загадъчния прах.

Денят ще свечерее. Над мене ще се стъмни,
че морна нощ ще спусне разгърнато крило
и мисли безотрадни, мъчителни и тъмни,
отново ще набръчкат набръчкано чело.

И плахо ще погледна на запада в мъглата,
и горко ще заплача завинаги пленен,
че нейде надалеко умряла е зората,
а може би със нея най-хубавият ден.

Денят ме отминава със сълзи на очите,
замислен и печален, в предчувствия и страх
че тъмен бог отново разсипва над горите
на тъмни теменуги загадъчния прах.

7.
Досаден гнет и непритворна жажда
обсажда мойте химни и моления—
и сякаш в мен умира и се ражда
плачът на много, много поколения.

И аз горя, и гасна, и живея,
като затворен рицар в неизбежност
и плача смъртно, плача и се смея—
и моят смях е пълен с безнадеждност.

Издигна ли се- земна скръб ме трови,
а морен взор сълзите не задържа—
и аз усещам някакви окови,
които сякаш няма да развържа.

8.
Когато здрач прибули теменугите
и твоят ден за скърби свечери,
ти затвори душата си за другите
и в себе си утеха намери!

И в бездната на тъмните страдания
разпъвай свойта мъка и плачи!
Но в шумний хор на людските ридания
ти своята нерадост премълчи!

Христо Ясенов



Узница душа

1
В темнице башни над лазурным морем
меж стен сырых под сумеречным сводом
и день и ночь под ледяным затвором
душа одна рыдает год за годом.

Уж никогда никто ей не откроет—
ключи златые Бог швырнул в темницу
пучины той, где волны ходят роем,
пучины той, что узнице и снится.

2.
Бездомный я скиталец без отдыха и скита,
безродный я страдалец, ничей как дождь и дым:
неймётся мне весною в садах лозой увитых,
неймётся под луною и небом голубым.

Страдаю от безверья, а ты за мною тенью—
и думы отекают, и страсти без огней,
о гордого сомненья мой неусыпный гений,
о вечная загадка в ничто сходящих дней.

3.
Уж небо в сон– и звёзд мерцают рои,
луна да ночь, печаль да эта тень...
Я бы воззвал, но кто мне свет откроет,
услышит кто из мёртвых в слепоте.

Взмолиться б тьме, но жуткая, пустая,
вдруг эта ночь бездонная глуха.
Уж проще в ней безропотно истаять,
уж проще с ней остаться при грехах.

4.
И ты не откликайся, царица незнакомка,
ты молния и пламя, цветенье и весна:
в безропотном смиреньи осенней позолоты
отшельником пребуду тишайшим в полуснах.
 
И ты не появляйся в униженном покое,
и не тревожь мои ты усталые глаза:
желанья в сновиденьях сиянье золотое
лучей моих последних да озарит в слезах.

5.
В предсмертном сне колышется зарница,
густится и парит безмолвный сумрак.
Я болен и душа моя казнится—
ей душно и в темнице плоти дурно.

Я без весны как сирота по духу— 
в тяжёлых снах судьбы одной укоры.
О боже, избави меня от слуха—   
невмочь с моей затворницей раздоры! 

6.
Задумчив и печален, в слезах прощаюсь с днями:
вечор меня терзают предчувствия и страх,
но тёмный бог над тёмной фиалковой поляной
привычно посевает тоскливой тайны прах.

И дни навек уходят, бессчётные по числам,
и ночи опускают усталое крыло,
и тёмные, лихие мучительные мысли
морщинами ложатся на мой упрямый лоб.

И боязно взираю в туманные закаты,
и горько плачу в вечном, незыблемом плену
по умершим зарницам, по дальним, невозвратным,
и жду свою навеки желанную, одну.

Задумчив и печален, в слезах прощаюсь с днями:
вечор меня терзают предчувствия и страх,
но тёмный бог над тёмной фиалковой поляной
привычно посевает тоскливой тайны прах.

7.
Мольбу мою досадно прерывает
от сердца жажда вырваться из плена—
и в памяти воскреснув, замирает
забытый плач бессчётных поколений.

И я горю и гасну, погибая
как рыцарь заключённый в неизбежность,
и хохочу, как висельник рыдая,
и хохот мой без проблеска надежды.

Воспряну вдруг— печаль прихватит снова,
и взор усталый слёз сдержать не в силах:
неужто в вечных заперт я оковах,
как жизнь моя насущных и немилых

8.
Когда закат свой занавес обрушит,
ты тьме шепни « о стражница, гряди»,
на ключ запри измученную душу—
и в узнице отраду обрети!

и в бездне мук среди страданий пира
распни печаль и плачь один в ночи!
а в шумном хоре стонущего мира
своё несчастье стойко умолчи.

перевод с болгарского Терджимана Кырымлы