У неба васильковый цвет

         Памяти               
               
     Васильчикова
     Владимира
     Владимировича,
     Героя Советского Союза,
     лётчика-штурмовика,
     погибшего при защите
     Новгородской области

         посвящается

Он двадцать весен только встретил,
А уж к нему пришла война,
Когда фашистская волна
Сметала жизнь с его планеты.
Он двадцать весен только встретил…
А сколько было их таких,
Кто вкуса жизни не постиг,
Тем самым грозным летом?

Им только б жить, любя страдать,
А тут такой кромешный ад.
Раскинув руки – два крыла
Мать-Родина на бой звала.
Да надо ль было кого звать?
Их месть за Родину влекла.
Рекой безбрежною текла
Сыновья рать свой долг отдать.

Герой мой исключеньем не был.
Лишь, разве что, порывом в небо
Он отличался от других:
Мечтал хоть раз, хотя б на миг
Крылом взмахнуть, как белый лебедь,
И позади, оставив крик,
Земли родной увидеть лик,
Соединясь с лазурью неба.

Июньской жуткой той порой,
Когда стальной фашистский рой
Грозой взревел под небесами,
То отрастали крылья сами
У рвущихся на правый бой.
Еще с пушком, а не усами,
С еще припухлыми устами
Юнцы спешили в ратный строй.

Он двадцать весен только встретил,
А уж к нему пришла война,
И крестоносная волна
Сметала жизнь с его планеты.
Он двадцать весен только встретил…
А сколько было их таких?
всей жизни смыслу вопреки?
Об этом знает только ветер.

Секрета нет ни для кого,
Героя звали моего
Васильчиков, любя, – Вовком.
Порой девчата с хохотком
За синь в глазах, иль отчего?
Дразнили даже Васильком –
Прекрасным синим тем цветком,
С которым, в общем, всяк знаком.

С мечтой Володе повезло.
"Крылатым" стал смертям назло.
Он в высшей школе пилотажа
летал почти вслепую даже
И ас-пилотом стал с азов.
Орлом был. ловок и отважен.
Об этом,впрочем, подвиг скажет.
Земли родной внимал он зов.

Фамилию носил он княжью,
Хоть это,впрочем,вряд ли важно,
Но князем сроду, ясно, не был.
Лишь разве только в русском небе
Был князем грозным и отважным.
Такие чудо-крылья мне бы.
Он в небе былью делал небыль,
А это мог отнюдь не каждый.

Он двадцать вёсен только встретил,
А уж к нему пришла война,
И смертоносная волна
Сметала жизнь с его планеты.
Он двадцать вёсен только встретил...
А сколько было их таких?
Полвека спорят знатоки,
А нет как нет ещё ответа.

Мир был для них, что сущий рай,
Но шел на Русь второй Мамай.
Европа вся по швам трещала,
Когда его орда кричала
В безумии: «Хайль Гитлер, хайль!»
Но есть конец на все начала.
Сама эпоха завещала
Сынам прославить отчий край.

Так что ж герой наш, ас-пилот,
Как он стоял за свой народ?
Едва его «крыло» окрепло
На фронт умчался прямо в пекло
Громить фашистский разный сброд,
Чтоб в мире только бы не смерклось,
чтоб счет свести с той чёрной смертью –
Таков был круг его забот.

Шло время грозное. И вот
Попал на Волховский он фронт –
В исконно русский древний край –
Тебя спасать от вражьих стай,
Мой Новгород – Руси оплот,
Когда израненным ты стал,
Но славой вновь твой меч блистал
На берегах ильменских вод.

Война – труднейшая работа.
Втройне труднее для пилота
И если ты тут в драку влез,
Уже не жди земных чудес,
А сам сумей в лихом полете
Швырнуть стервятника с небес
На копья, что подставит лес
Иль в пасть бездонную болота.

Васильчиков сражаться мог.
Он в русском небе был,как Бог,
Но разве Боги всемогущи? –
Когда нависли смерти тучи,
И Бог развеять их не смог.
Сжималось сердце болью жгучей
И не могло быть доли лучшей,
Чем с честью выполнить свой долг.

Тот час пришел под Старой Руссой,
На берегах реки Порусья,
Когда стальной фашистский рой
Накрыл вдруг «Илов» наших строй
С пилотами юнцов безусых.
Вступив с врагами в смертный бой,
Герой увлек их за собой.
Приём простой – типично русский!

Приказ отдал ведомым сразу:
"Лететь немедленно на базу!".
Всего их было полдесятка,
Прошедших курс лишь "взлёт-посадка",
А фрицев аж тринадцать разом.
Тут было явно не до схватки.
Патроны были на остатке.
Возобладал, конечно, разум.

И он один решил сражаться,
Не привыкать с "волками" драться.
Крутым манёвром враг был скован
И так успешно атакован,
Что грозный строй стал рассыпаться.
Никто не видывал такого.
Пилотом надо быть от Бога,
Чтоб нападеньем – защищаться.

Два юнкерса, два месершмитта,
Уже Героем были сбиты.
Но «Ила» вдруг заглох мотор
И стал сужаться вмиг простор;
Земля тянула, как магнитом,
А под крылом сосновый бор,
Стал притупляться ясный взор,
И тело как свинцом налито.

Удар… Огонь… И за чертой
Осталось все, что в жизни той:
Цветы, любовь, зари восход,
Простор полей, прозрачность вод,
Церквушки купол золотой,
Березок стройный хоровод,
И ввысь манящий небосвод…
Покрылось вмиг все темнотой.

Остался жизни яркой след.
И свет, его священный свет,
Не канул в жуткой чёрной мгле,
В сердцах потомков на Земле
Жить будет сотни светлых лет;
Как вечны клики журавлей
В просторах русских средь полей,
Как вечен неба синий цвет.

Он двадцать весен только встретил,
А мог бы встретить новый век,
Но был он русский человек
И был за жизнь страны в ответе.
Он двадцать весен только встретил, –
А сколько было их таких,
Кто жизнь отдал за жизнь других?
Ищу я полного ответа.

О славный витязь, – старший брат
Всех градов русских разноликих,
Премудрый Новгород Великий!
Ты свято чтишь своих солдат,
Обходит их забвенья вьюга;
И я прошу тебя, как друга:
Сними свой шлем и под набат
Софийской звонницы стозвонной,
Под Майским стягом небосклона,
Когда зардеется закат,
Воздай вновь почесть поименно
Героям всем земным поклоном –
З е м н ы м   п о к л о н о м!    

            Виктор Куц