Злится хмарь в небесах свинцеватыми тучами

Злится хмарь в небесах свинцеватыми тучами,
бьёт дождями в стекло, как солдат в барабан,
не оставив – зараза! – ни счастья, ни случая,
позабыть об измене, про ложь и обман.

И пока наслаждаюсь полей бездорожьем,
да за шиворот льющейся, грязной водой,
сатанею душой до мурашек, до дрожи я
ночь за ночью без сна, не владея собой.

Эх, природа-беда, окаянь разозлённая,
так прихватит за горло, считай не везёт.
А по сердцу скребёт колдовство неуёмное,
и холодными пальцами лезет в живот.

Проникает до вен, до печёнок, до ливера,
жжёт истомою льда, студит ветром мозги,
и шипенье доносится чванно-сварливое:
– Покорись! Не укроешься, как ни беги.

В ней за грубым и мутным, сплошным бессердечием,
за стеною из слякоти, смрада и луж,
нет ни крохи лазурного. Всё искалечено.
Только дрянь ненавистная, злоба и чушь.

А погода не сон, не прогонишь отмашкою,
не захлопнешь, как старый, скрипучий сундук,
не накроешь, как кляксу, сухой промокашкой,
не приглушишь, как хриплый в приёмнике звук.

Покричать, повизжать, и, возможно, забудется,
чтоб забилось под кожу дрянное нытьё.
Промолчу. Чем вот так, в беспредельности ссучиться.
Мне погода не мать. И стонать – не моё.