из цикла женская судьба

ЖЕНСКАЯ  СУДЬБА

Рыдала женщина. Окно было открыто.
Рыдала женщина, а ночь была темна,
И звёзды спрятались в небесное корыто,
И запахнулась тучами луна.

«Плач, не плач, а жизнь прошла,
Плач, не плач, а скоро ночь.
Как любила, как жила
Горько мыслями толочь.
Горько, горько сознавать,
Что Жар-птицино перо
Не сумела я поймать,
С ним и счастия тавро.
Жизнь ущербна, лишь частица
Доставалась от всего,
Ни согреться, ни напиться,
Ни укрыться под крыло.
От отчаянья к терпенью,
От паденья снова в путь,
Нищета, чужие мненья,
Мышкой в норку бы нырнуть.
Ищешь, ищешь ту тропинку
В темноте, без сильных рук,
Надрываясь, под сурдинку
Горьких мыслей, скрытых мук.
Как поморщилась цыганка,
Участь предсказав мою,
Кто завёл судьбы шарманку
В том неведомом краю?
Кто отмеривал те части
От чего и сколько взять,
Кто же был так безучастен,
Взявшись нить судьбы вязать?
Вдруг послышалось ей что-то,
Будто ветер прошуршал,
И почти через дремоту
Чей-то голос зашептал:
«Ты совсем несправедлива!
Ну-ка, вспомни поскорей,
Разве не была счастлива
Ты под сенью детских дней?»

НАЧАЛО

Ну, какое ж это счастье?
Нет двух лет, а тут война,
Полыхает в одночасье
Вся огромная страна.
Мы в подвале всей гурьбою,
От снарядов и от бомб.
Дом над Ловатью рекою,
А по ней проходит фронт.
Кто-то отодвинул крышку:
«Мы горим, быстрей бежать!»
Кто-то брата за ручишку,
А меня подмышку мать.
Бой утих, и вот из ямы
Виден только труб парад.
Пережили печки драму,
Нет домов, они стоят.
Там, внутри сопрела каша.
Кто-то сбегал и принёс.
Вот какое счастье наше.
Дальше что? Вот в чем вопрос.
Дальше поезда, бомбёжки,
Дальше голод, холод. Всё ж!
Ну-ка, хлопни раз в ладошки!
Ты ведь до сих пор живёшь!
Скольких же в войне не стало,
А тебе, вот, повезло.
Жизни узелок связала
Судьба, взявши под крыло.

ХЛЕБ

В период дикой перестройки
Продукты гнили на помойке,
И клоун наш Олег Попов
Уехал, да и был таков.
Сказал: «Люблю я очень Русь,
Да только голода боюсь».
Он в ту далёкую войну
Весь голод чашами хлебнул.

Попробуйте поголодать,
Не для фигуры, чтоб узнать,
Как это, чтоб не есть три дня,
Тогда поймёте Вы меня.
Мгновенно нападает жор,
При мысли, что с каких-то пор
Придется снова голодать.
И тороплюсь я что-то жрать.
Простите грубые слова,
Они сорвались, как листва.

Хлеб! Буханки на помойке!
Мне не стыдно их поднять,
Птицам – голубям и сойкам
По кусочкам разбросать.
Хлеб! Я вижу из окошка
Как в ларёчек привезли,
Как продали всё, и крошки
Съесть готовы воробьи…
В сторазмерные галоши
Забираюсь я быстрей,
Хоть жалею птичек, всё же
Я такой же воробей.
Я из человечьей стаи,
Желторота, голодна.
Я расту и выживаю.
Всё еще идет война.
Завтра босиком по снегу,
Нет обувки у меня,
За галоши от соседа
Была взбучка и грызня.
Хлеб! Мгновенно съела кашу,
Под столом теперь круиз.
Кто-нибудь из группы нашей
Кинет крошечку мне вниз.
Вот упал уже кусочек,
Помню до сих пор его,
Просто крошка, с ноготочек.
Хлеб! Он жизни торжество!

 
ОГУРЕЧИК

Наша мама на работе,
То все сутки, то весь день,
И урчит пустой животик,
Как назойливый слепень.
Собралась голодых стая
И пошли все в огород
За забор, где они знают,
Что там что-то да растёт.
Что такое огород
И что что-то в нём растёт,
Я не понимаю. Вот
Как с патронами играть,
Пульки камнем выбивать,
Чтобы порох доставать –
Это я умею,
Ведь кругом траншеи.
Мне ведь нет ещё пяти,
Мне бы с ними не идти,
Но иду тихонько следом,
Невдомёк мне, что нельзя
В огород идти к соседу,
Что опасна та стезя.
Ищут что-то все на грядках,
Что-то очень быстро рвут,
Торопливо и с оглядкой
На ходу уже жуют.
И я тоже увидала
Огуречик и сорвала.
Такой маленький, смешной,
Откусила раз, другой.
Вдруг помчались все ребята
И меня зовут куда-то.
Я ж, счастливая, стою,
Огуречик свой жую.
Дядька подбегает злой,
Бьёт по рту меня  рукой –
Огуречик вылетает,
Дядька злой меня хватает,
Тащит быстро за собой
И пинается ногой.
Платьице, трусы сдирает
И крапивою стегает…
Ох, и больно же мне было,
Я кричала, что есть силы.
«Будешь знать, как воровать, -
Говорил он и опять
Продолжал меня стегать, -
А попробуешь сказать
Своей мамке, вновь поймаю
Побольнее отстегаю».
Но сказал всё ж маме кто-то,
Слушал он её с зевотой,
Нахамил и был таков.
Не было уже отцов.
Не вернулись с той войны
Лучшие сыны страны.
Мама плакала моя
Также горько, как и я.
Ну, а мне и боль не в счёт,
И не в счёт разбитый рот,
Очень я тогда жалела –
Огуречик не доела.




РАДОСТИ ДЕТСТВА

Вспомни радость, вспомни волю,
Стук распахнутых сердец,
За горой ржаное поле,
Трель весны, что пел скворец.
Как карабкалась на крышу,
Без страховки, на конёк,
Чтоб прибить скворечник выше
В тёплый мартовский денёк.
Как смешные воробьишки,
Оккупировав гнездо,
Дрались, будто ребятишки,
С элементами дзюдо.
Палисадник у окошка,
Где на клумбах из земли
По утрам совсем немножко
Семена цветов взошли.
Как растила, поливала,
Как бутончики ждала,
Сто раз в день их проверяла,
От напастей берегла.
Вспомни речку-перебежку,
Где - то заводь, то ручей,
Мелких кустиков мережку,
Отраженный блеск лучей.
Чистый жёлтенький песочек.
В заводи растёт рогоз,
Вьётся над водой клубочек
Синих трепетных стрекоз.
Вот налимчик мелкий юркнул
Из под камушка. Лежит.
Подведу тихонько руки –
Всё! Попался! Кот спешит!
А весною эта речка
В половодье, как река.
Скачет с радостью сердечко
С островка до островка.
Ветер юный, дерзкий, свежий,
Воздух сладкий, из небес…
Для тоски там было ль место –
Щёк и губ пунцовый блеск!



ПЕЧКА

В доме печка и дровишки
Пилим, колем без конца,
Были детские ручишки,
Стали с мышцами гребца.
Но какое наслажденье!
Топора я не боюсь.
Суковатые поленья
Разрубаю – хрусть да хрусть!
Запах дров в лесу замешан,
В нём кора и сок берёз,
Пляс осин с косматым лешим,
И янтарь сосновых слёз.
Разжигаем – разгорелись.
Согревают кирпичи…
И куда простуды делись?
Кот, подвинься, не ворчи.


ВРАГ НАРОДА

Санаторий под Изочи…
Сосны из песка росли,
Ах, любила я вас очень,
Вы мне жизнь тогда спасли.
Вы одни лишь сострадали
Да голубизна озёр,
Вы меня лишь понимали,
Когда вперив в воду взор,
Я часами клочья неба
Пересматривала там,
Видя отраженья герба
Или двести пять панам.

Я впервые сыта хлебом,
Но нет воли среди дня,
Спать должна после обеда,
Это ж пытка для меня.
Скачет кто-то по палате,
И подушки кувырком,
И заглядывает – нате
Воспитатель-эконом.               
«Кто тут справа? Ты не права!
Будешь, кукла, отвечать,
Ишь, устроила забаву,
Не даёшь другим поспать».
Но не только ведь за это
Завели тогда часы.
Вспоминали всем советом
Санаторные трусы,
Что достались без резинки
На мою, увы, беду,
Дикой, серой лебединке
Среди уток на пруду.
Кто-то как-то не ответил,
Кто был должен, не помог.
Красный галстук так заметен,
Коль подвязан на пупок.
Красный галстук – он частица
Красных стягов октября,
Иисуса плащаница
Тем, кто был против царя.
Нет, потом я постирала
И погладила его,
Но теперь всё это стало
Для идейных – торжество.

Ах, как рьяно, с аппетитом
Не таких, как сам, едят
Всею стаею несытой,
Как отцы им то велят.
Двести пять голов смотрели.
Им сказали: «Ей бойкот!
Чтоб дружить, играть не смели.
Пусть живёт, закрывши рот».
Всё! Изгой и враг народа!
Как, куда себя девать?
Силы мне дала природа,
Не узнала даже мать.
В десять лет меня сломили,
Не оправилась никак,
Неуверенность вселили,
Неуверенность мой враг!
И не только дети – взрослый
Ни один не пожалел.
Отовсюду цепко, злостно
Вождь без устали смотрел.
Мой отец погиб на фронте,
Защитить меня не мог,
Мать погрязла на работе,
На второй оставив срок.
А потом травили в школе.
Те, конечно, донесли.
Потому люблю я волю,
Книги, труд, красу земли.
Лишь когда крутой Иосиф
Стикс в подземье переплыл,
Можно стало чуть отбросить
Груз, который так давил.
Только и доселе чётко
Слышу страшный приговор.
Лучше б отстегали плёткой,
А потом играть во двор.






НЕКРАСИВА

Как положено девчонкам.
Настаёт такой момент,
Детства выбросив пелёнки,
Рассмотреть себя на свет.
Возле зеркала стою я:
Зубы свёклой выбил брат,
Брови, если нарисую,
Будет точный плагиат.
Мамин голос: «Некрасива.
Хоть вертись, хоть не вертись».
Мамин голос – это сила,
И моя путёвка в жизнь.
Знаю: ноги кривоваты,
Нос, конечно же, курнос,
Волосёнки жидковаты,
Нет пушистых длинных кос,
О которых так мечтаю,
Ощущаю их во сне,
Ленты в хвостики вплетаю,
Чтоб удвоить в толщине.
Но жестоко это, мама!
Твоё слово не пустяк!
Ты права, но ноет рана,
Ну зачем ты, мама, так?
Не хочу тебе я верить,
Пусть ты много раз права,
Убегу я, хлопнув дверью,
К милой речке, где трава
Зеленеет под ольхою.
Некрасивость намочу,
Покричу там и повою,
И пилюлю проглочу.
Некрасива, некрасива,
Но не в том моя беда.
Неуверенность косила,
Неуверенность всегда.

Ну, и чем ты недовольна?
Некрасивость не порок,
Ну, подумаешь, что больно,
Счастья дал бы тебе Бог!
Может быть, судьба решила
Закалить тебя, как сталь,
Потому и не щадила
И не пела пастораль.
Унывать совсем негоже,
Ну-ка, хлопни ещё раз!
Некрасива ты, но всё же,
Как манил свет твоих глаз!


ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Ах, те глазки голубые,
Чуб льняной, разлет бровей,
Годы школьные, младые,
Череда счастливых дней!
Он пришёл. Сидит чуть сбоку.
Можно вдоволь посмотреть.
От урока до урока
Сладким чувством перемлеть.
Но всё это издалёка,
Но всё это лишь тайком,
Не узнает он до срока
Сердца бешеный синдром.
Я Татьяна, он Онегин
Вот записка. Я скажу
В выпускной об этой неге.
В рукаве её держу.
Только где ж он? Я танцую,
А глазами всё ищу
Час и два, совсем тоскую,
В предкушеньи трепещу.
Появился! Подлетаю!
Говорит он: «Ты прости,
Ты хорошая такая,
Только нам не по пути.
Я в грязи, а ты чиста,
И наивна и проста.
Она меня во двор сманила
И там, в сарае соблазнила».
Учитель, физик молодой,
Он так вальсировал со мной.
И улыбалась я ему,
Но боли груз тянул ко дну.
Достойный это был финал,
Ведь ничего никто не знал.
А у него одна, другая
И пьянства горестный венец,
Жизнь непутёвая, кривая
И преждевременный конец.

Года два в случайных встречах
Колоколил сердца стук,
Но в один весенний вечер
Неожиданно затух.



БЕСТАЛАННА

Сокрушалась часто мама:
«Почему ты бесталанна?
Может кто-то стать артистом,
Пианистом, гармонистом.
Люди могут петь, плясать,
Люди могут рисовать.
Бог и в этом не помог,
В тебе искру не зажёг».
И угрюмо я молчала,
Ничего не отвечала.
Да, нет голоса и слуха,
Наступил медведь на ухо.
Я б хотела петь, плясать,
На гитаре бы играть,
Я любила рисовать,
И в своём воображеньи
Видела произведенья,
Что хотела бы создать.
Но коснутся лишь бумаги
Пальцы, полные отваги –
Начинают уплывать
Видимые мной творенья –
Нету нужного сцепленья,
Рук и мозга единенья:
Вижу человека лик –
Получился снеговик,
Вижу речку, березняк –
Получился кавардак.
Но люблю я рисовать,
Вновь и вновь всё начинать,
Красок только не достать,
То есть, очень дорогие,
Маме не купить такие.
Но уже в который раз
Почему-то весь наш класс
Поручает мне опять
Стенгазету выпускать.
Заголовок сделал кто-то,
Остальную я работу,
Глядь, и наградили нас,
То есть наш, конечно, класс.
Чья-то умная подсказка,
И вручают классу краски,
И, как главный я герой,
Их несу к себе домой.
Вот уж радость, вот восторг,
Кто придумать это мог?
Просто видеть все цвета
Восхитительна мечта!
А ещё их все смочить,
На бумагу наносить,
Рисовать деревья, дом,
Печку с рыженьким котом…
Попытаться сделать лица,
Будто в этом мастерица.
И рисую с увлеченьем
Свои жалкие творенья.
Но пришла пора опять
Стенгазету выпускать.
И несу я в школу краски
Как понурая савраска.
И гурьба детей кричала:
«Наши краски срисовала!
Нашу премию украла!»
Поджидали и лупили,
Обзывали и травили.

Много было увлечений,
Только мало достижений,
И под лупой даже гений         
Не просматривался, всё ж,
Выбор был тогда хорош.
Все бесплатные кружки,
Спорт. И лыжи, и коньки.
Выбирай, учись всему,
Что по сердцу твоему.
Драмкружок и вышиванье,
Вечера, соревнованья.
Все мы в школе пропадали,
В кабинетах и спортзале.

А ещё сражалась вволю,
Только было то не в школе,
А с соседом дядей Колей.
Мы сидели час, другой
С чёрно-белою доской.
Спит его семья давно,
Веткой ночь стучит в окно.
Кто кому поставит мат,
Чьей головушке – виват!
Даже стала я почти
Чемпионкой области.



ПЕРВЫЕ СТИХИ

А ещё в двенадцать лет
Сочинила я куплет,
Восхищаясь красотой,
Что открылась предо мной
В виде озера большого,
В виде леса векового,
Где гостила я в то лето,
Золушкой трудясь при этом.
А писала я на сене,
На одном держа колене
Ту злосчастную тетрадь,
Что нашла родня и, глядь,
Там каракули мои,
Непонятны для родни.
Дед стегал по всей программе,
Сообщив при этом маме,
Что расту чертополохом
И учусь, наверно, плохо.
Злился в ярости вдвойне
И совсем не верил мне,
Что училась на пятёрки
И не заслужила порки.
Он не стал в стихи вникать,
Важно было наказать,
Безотцовщину учить.
Кто бы лучше мог побить?
Мать – где тряпкой, где тумак,
Брат по шее иль кулак.
Всё бы это не беда,
Если б кто жалел когда
Сирого котёнка,
Гадкого утёнка.
Слово доброе иль ласку
Подарил бы, словно сказку.
Разве только тётушки,
Добрые лебёдушки.