Русский детектив. сказка о доме 3

СКАЗКА о ДОМЕ

Третья глава

                1
    
     ...и раздвинулось племя людское...
     И надвинулось время такое,
     Когда новые боги пришли.
     И припомнили новые боги
     О небесной, о старой дороге,
     И позвали в дорогу с земли.
     Они прокляли серых, наивных
     Их богов, небесам супротивных,
     И сказали, что хватит во зле
     Копошиться землистою вошью,
     И сказали, что Царствие Божье
     Вообще не на этой земле,
     Что тоскует по ним мирозданье,
     Что пора выходить на заданье,
     Отгуляли, мол, отпуск – пора,
     Отдохнули маленько, и будет...
    
     И поверили многие люди
     Что не будет здесь больше добра...
    
                2
    
     Только глупый дурак с побирушкой,
     Со своей неизбывной подружкой,
     Не поверили новым богам...
     Стал дурак среди гама людского
     И сказал своё дивное слово,
     Поперешное слово сквозь гам:
     Почесал свою лысину, ветошь
     Перетряс в тёмном черепе...
    
   – «Нет уж!
     Пусть домишко мой мал, низкоросл,
     Пусть землёй пропитался домишко, –
     Я и сам-то как следует, вишь-ко,
     Из земельки ещё не пророс.
     Пусть подвальное брёвнышко мохом
     Оплыло... пусть и сам я меж охом
     Да меж ахом, как будто, живу,
     Только нам и не надо другова.
     Ишь, земля!..
     Ну и что тут такого?
     Кому надо – вали в синеву.
     Облети там хоть целу вселенну...
     Мы полушку свою неразменну
     Не дозволим разбить никому.
     Будем в целости жить. В осиянной
     Диво-дури своей окаянной.
     Дольше всех – в деревянном дому...»
    
                3
    
     Вот такие слова выкликал он.
     И подружка ему потакала,
     В лад кивала головкой чудной...
     А другие, те ждать не решились:
     «В деревянном дому поприжились,
     Спору нет, но пора и в иной...»
     И окинули глазом урочным
     Домик свой...
     И таким он непрочным
     Показался им вдруг,
     И таким
     Неказистеньким – с дранкою, с гарью,
     С несусветной, лопочущей тварью –
     Дармоеды, однако, жуки!
     Ублажай их, лелей их, а толку?
     Шебуршат по углам, втихомолку
     Древеса прогрызают... жульё!
     Нет уж, надо подальше от леса,
     От шишиги и прочего беса...
    
     Надо в камне крепить бытиё!
    
                4
    
     Да уж, камень... тяжёлая штука...
     Тут тебе не простая наука,
     Камень это не просто тебе
     Гнёт земли без тоски и укора, –
     Крепь земная! Хребет Святогора!
     Поруби, потаскай на горбе,
     Натеши-ка железами бруса...
    
     Камень тяжек не токмо от груза
     Земляного. В нём тайна времён
     Запечатана. Времени в камне –
     Тьмы!..
     Скрежещут, томясь под замками,
     Зубья музыки, зовы племён.
     Это – врёшь! – не прозрачное древо...
    
     Да людишки наплюнули – эво!
     Что гадать? Надо брать прямиком,
     Как уж есть...
     В мире всё первозданно!..
    
     (Только глупая женщина тайно
     Над старинным всплакнула дружком,
     Над бесправным, скрипящим коряво, –
     Слёзы, думы ему поверяла...
     Только как возразишь?
     Искорят.
     Ну, да что ж, человеку виднее...
     Встретим в камне рассвет...
     Мудренее
     Утро вечера.
     Так говорят.)
    
                5
    
     И – отпраздновали новоселье!..
    
     Засверкал камень окнами всеми,
     В ночь засовами загрохотал,
     Закурился квадратной трубою...
     Камень вымостил площадь собою.
     Землю стиснул. Траву притоптал.
     И, тяжёлый, по градам и весям
     Подтолкнул (будто выдавил весом)
     От земли человека...
     Гляди –
     На ступень его к небу продвинул,
     На другую...
     И сам, будто идол,
     Пораздался в себе, стал расти...
    
                6
    
     Вот на первый второй примостился,
     Вот и третий этаж взгромоздился,
     Вот уж пятый, шестой в небеса
     Искарабкаться были готовы...
    
     Потаённые, тёмные зовы
     Взвыли в камне, взошли голоса:
     Камень крякнул.
     Взроптал.
     Матюгнулся.
     И – умолк...
    
     Наклонился, пригнулся
     До землицы...
     По плечи в неё
     Поушел, опустился обратно...
    
    –  «Эва, робя!.. Тут чтой-то неладно! –
     Зачесало в башке мужичье. –
     Камень плотный. И шибко чижолый...
     А землица того... не впряжённый
     Конь-битюг, не потянет возок.
     Да и мяконька больно...
     Тут надоть
     Чтоб полегче – смекнули – чтоб падать,
     Кочевряжиться чтоб не резон...»
      
                7
    
     И – дробили плоть каменну...
     Жали,
     Со дресвою, с водою мешали...
    
     Глядь – и вышел кирпичек спроста.
    
     И сноровисто, споро теперь уж
     В небеса побежали...
     Поверишь? –
     Десять, сто этажей… до двуста
     Напластали! Попробуй, исчисли...
    
     Огляделись – ан сами повисли
     На воздусех:
     Меж небом самим
     И землею...
    
     И старые боги
     Сокрушились в тоске и тревоге:
    –  «Как он жить станет, скукой томим?
     Как тут жить-то, в пустотах блукая?
     Что за тварь – сокрушались – такая?
     Чуть поползает в доле, в пыли,
     Прыг наверх! – словно пчёлочка в улей,
     И сидит себе скорченной дулей,
     Не касаясь навовсе земли.
     Чем же он свою силушку кормит,
     Ежли ноги – былинные корни –
     Живу-сок от земли не берут?
     Может, в мыслях вся силушка?..
     Тесно
     Там, в башке...
     Да и нам нету места,
     Уходить надо в землю сыру...»
    
                8
    
     Так решили старинные боги.
     И ушли...
    
     А на пыльной дороге
     Только люди да звери одни
     В одиночестве рыская, ныли,
     Ибо новые боги – иные,
     Не от этого мира они.
     Ну а коль не от этого мира,
     Очень даже земля их томила.
    –  «Пропадай-ка он пропадом, весь
     Этот смрад... вы и землю сгубили
     Потому, что чужими здесь были,
     Потому и зовет Благовесть...
     Вы уж там побыстрей разбирайтесь
     Со своими делишками, кайтесь,
     Отпускайте друг дружке грешки,
     Да и к нам поспешайте, ей богу,
     Отдохнули? Пора и в дорогу.
     Собирайте свои узелки...»
    
     В мысли, в голову тоже не больно
     Эти боги рвались. Неспокойно,
     Аварийно там было, в умах –
     Трески, молнии, мраки!..
     (Как будто
     Лыбясь черепом, щёлкала будка
     Вся в чадящей проводке, в дымах...)
    
                9
    
     Ну, да боги не фраеры. Ладно.
     Не прельстились мозгами, не надо.
    
     Залюбили людишки зверей...
    
     Их, конешно, маленько побили,
     Это так. Но потом залюбили.
     Посадили на цепь у дверей.
     Зверю стал человек вроде Бога.
     Кто стал Богом ему?..
    
     Одиноко
     Богом быть, растерявши богов.
     Обратили свой взор друг ко другу,
     И –  айда растекаться по кругу,
     И – вперёд, разводить мозгляков!..
    
     Наплодили, настряпали деток...
               
    
                10
    
     Ух и взмыли дома напоследок!
     Точно соты, горели в ночах
     Башни слышущи, многоочиты,
     Где кассетами камня зачитан,
     Человек источался и чах. –
     И с землёй не оформил развода,
     И пчелою не стал...
     Да и мёда
     Нёс всё меньше в ячейку теперь –
     Травы выжаты, в душах проруха...
     В испарениях смрадных (как муха)
     Вянул тихо – ни ангел, ни зверь...
    
                11
    
     Скушно стало… за серый свой будень
     Наломавшись (пустой, будто трутень),
     Залетал в свой квадратный бетон
     И ложился всё с тою же, бедной,
     Грустной женщиной, до смерти бледной,
     Исторгающей жалобный стон.
     Он терзал её плоть в душной клетке
     На подвешенной к небу кушетке,
     Бледных отпрысков заготовлял...
    
     И все чаще бессонною ночью
     Стены в мыслях раздвинув, воочью
     Сам себя на весу представлял,
     И опять, и опять ужасался:
     Как он в этом бреду оказался,
     В гиблом воздухе – средь фонарей,
     Проводов, воронья, вовсе зряшных
     Всяких штук, им же сляпанных, страшных?..
    
     И стояла зима у дверей.
               
                12
    
     ...приближалась Пора.
     Подступало
     Время спячки...
    
     Пчела облекала
     В тёплый кокон себя...
    
     Человек –
     Не пчела,
     Не задремлешь медово...
    
     Срок прощаться с тяжёлой водою.
     Срок прощаться...
    
     И строить Ковчег...
             
                13
    
     И Ковчег он построил! –
     На шаге
     Световом, на космической тяге,
     Чуткий парус лучом проструил...
     И, последней печалью ведомый,
     Поклонился земле – просто Дому,
     Где невзгоды и годы роил.
     Здесь он детство провёл. Здесь, как странник,
     Отдохнул от просторов бескрайних,
     Возмужал...
    
     И теперь во весь рост
     Развернул свои крылья – незримо...
    
     И всех чад на земле, пилигримов
     Вновь собрал в себе, целен и прост.
     Он распутал, снял плотный свой кокон,
     Стал прозрачным, как полдень, что соткан
     Из бессолнечных бледных огней...
    
     И лишь конус высокого света
     Очертанья его силуэта
     Выделял из белесых теней...
    
                14
    
     Он опять уходил в изначальный,
     Вечный Путь. И созвездья встречали,
     Пел, выстукивал азбучный Ключ:
     «Он идёт, он идёт, Заплутавший,
     Всех заблудших собою сверставший
     В световую субстанцию, в луч!..»
               
                15
    
     Луч сужался в пространстве...
     Но конус
     Ещё долго обшаривал космос,
     Где, затерянный в дебрях миров,
     Слабый шарик никак не гасила
     Неучтённая некая сила
     Меж пылающих звёздных костров...
     Это было воистину странно:
     Малый шарик, он поздно иль рано
     Должен был бы погаснуть – не гас!
     Синей каплей сверкал сквозь затоны,
     Точно все мировые законы
     Для него вообще не указ!..
    
                16
    
     И тогда все свои светосилы
     Луч спружинил, и вышел на синий,
     Не тонувший в мирах островок. –
     Резал хорды, круги...
     Всю планету
     Просквозил по периметру...
    
     Свету
     Отыскать основанья не мог.
    
     Шарик спал, все огни обесточив.
     Океан, берега разворочав,
     Фосфор пены едва излучал...
     Лес горбатый в оглоблях развилин
     Тихо глохнул...
     И слепнущий филин
     Свои фары уже не включал...
    
                17
    
     Но ведь шёл он,
     И шел неуклонно,
     Свет таинственный!..
    
     Определенно
     Шёл из самого центра земли...
    
     Луч напряг все свои мегаватты! –
    
     Ничего,
     Кроме старенькой хаты,
     Не нашёл в придорожной пыли:
     В землю вросший вдоль тракта, у речки,
     Дом был пуст...
    
                18
    
     Но на старом крылечке
     Что-то странно светилось...
    
     А вдруг?..
    
     И, вспылав до последних фасеток,
     Луч их высветил – стареньких деток...
    
     Они пели, с подружкою друг.
    
     На крылечке сидели в печали
     И, как старые травы, качали
     Головами, прикрывши глаза...
     Они пели и плакали...
    
     Это,
     Это было источником света!
    
     Звёздный свет излучала Слеза.
    
                19
    
     ...неизбывный дурак с побирушкой,
     Лишь они не расстались с избушкой,
     С древним домом, почти что уже
     Домовиной – землёй...
    
     Как бывали
     Не от мира сего,
     Так и стали.
    
     Но уже на ином рубеже.
    
     Вышло так, что земля им отныне
     Стала миром иным
     (Коль в иные
     Люди вдруг удалились миры),
     Поменялись все векторы, знаки...
     Лишь они, поперешники, бяки,
     Оказались опять вне игры.
     Вне игры и вне времени...
     Туго
     В них входила земная наука.
     И в линейное время никак
     Не умели вписаться – кружили
     По наивным кругам...
     Кругло жили.
     Оставались всегда в дураках...
    
                20
    
     Но, меняясь во внешности, сути
     Не меняли в угоду минуте,
     Век от веку всё те же, одни –
     Он дурак, а она побродяжка...
    
     Как бы ни было горестно, тяжко,
     Всё любили друг дружку они.
     Ибо – целостны были!
     (Полушки
     Неразменной
     На все побрякушки
     Мировые
     Не дали разбить!..)
    
     Век от веку томясь новым сроком,
     Не упрёком – безмолвным уроком
     Умным людям назначены быть...
    
                21
    
     Кем он только здесь не был! –
     Шаманом,
     И волхвом...
     Скоморохом...
     Туманным
     Духом сна...
    
     Но, в сказаньях извит,
     Он всегда проступал в нём, извечный,
     Самый пристальный и человеченый
     Бог земли, древний Род-Световид.
    
     А она?
     Уж она покружила!
     Мать-земля, или Дивия-Жива,
     Паленица ли девка, сама
     Мать-заступница, матушка-Макошь,
     А всегда – без копеечки...
    
     Так уж
     Пресветла у святого сума...
    
                22
    
     Но, поскрёбыши мира, – всё знали,
     Всё о людях они понимали,
     Да вот только сказать не могли...
     Просто плакали, видя как споро
     Люди в небо полезли, как скоро
     Отвернулись от тёмной земли.
     Они ведали: коль уже в камень
     Человек просочился, и канул
     В тайны мира, забыв про леса,
     Про единственный здесь, осиянный
     Дольней силою Дом – деревянный! –
     Срок исчерпан. Пора в небеса...
    
                23
    
    –  «Ничего для людей мы не значим...
     Ничего, мы  их  просто оплачем –
     Так сказал он подружке – не плачь!
     Вот подкопим заплачки и клики,
     Вот отчалят – устроим Великий
     На Земле Остающихся Плач!..
     А потом – просиял он блаженно
     Своим личиком сморщенным –
     Жено,
     А потом мы уж так погудим
     На земле,
     (Отдохнувшей немного
     От разора, от хищи двуногой),
     Знаешь что мы с тобой учудим?..
    
                24
    
     Он погладил вихры и веснушки
     На щеке у любимой подружки,
     Распустившей златую косу.
    
     И опять изумился – да ужли
     Мог не видеть такого досужлив
     Глаз? Не видеть такую красу?
     А не видел. Высматривал, кругл,
     Завидущ, пышно крашеных кукол,
     Долгоудых, лядащих лахудр.
     На неброскую – малый росточек,
     Златовласка-зелёные-очи –
     Не глядели. Один он был мудр.
     Мудр и зорок. И в махонькой, ладной
     Побродяжке такие услады
     Зазнавал – не приснится во сне!
     Им и возраста не было вовсе…
     Чем смиренней да рыжеволосей,
     Тем разымчивей в самом огне!
    
                25
    
   –  «Знаешь, чем  мы с тобою займёмся?
     Мы сперва на земле приберёмся.
     Дом почистим от всяких таких
     Гадких штучек – своё отрычали.
     Будет Дом наш как в самом начале,
     До прихода гостей дорогих...
     А потом – тут он мордочкой всею
     Рассиялся – мы землю засеем!
     Всю засеем. До края!..
    
     Представь:
     Весь наш шар в голубых океанах,
     В тучных нивах златоколыханных
     Сквозь миры пробирается вплавь...
     И наш домик на нём – в центре поля!
     В самом центре земли...
    
     И приволье
     Рассиялось вкруг дома...
    
     Ужо
     Свет, в колосьях накопленный, выйдет
     Из себя...  и тогда нас увидит
     Сам Господь… и промолвит, как выйдет
     Из миров:
     «Вот теперь хорошо!..» –
     Наконец-то похвалит нас, ленных...
     Только этим одним искупленье
     Можно было стяжать,
     А Ему
     Только это и было красиво:
     Вся земля, как одна светосила,
     Как зерно, изводящее тьму...
    
                26
    
     А потом (он счастливой догадке
     Засмеялся) – не все ж были гадки?
     Были ж добрые люди?..
     Они
     Этот свет разглядят и очнутся,
     И – покаются...
    
     И возвернуться
     Захотят в наши ясные дни...»
    
                27
    
     Он аж всхлипнул: так было утешно
     Умиляться той встрече, что нежно
     Лапой двинул её по плечу:
     «Мы их встретим, накормим, ведь правда?..»
    
     Но ревела она безотрадно:
     «Не хочу, не хочу, не хочу!
     Я ещё не хочу!..»
    
     Изумлённый,
     Он вгляделся в неё...
    
     И в зелёной
     Глубине увлажнившихся глаз
     Вдруг увидел отчаянья полный
     Вопль в миры...
    
     И – глаза свои поднял:
     В небесах он всё рос, а не гас,
     Светлый конус...
    
     – «Там что-то случилось!..
    
     Но ещё не росло, не лучилось
     Наше поле, не звало к себе!
     Да и мы ещё не отдохнули...
    
     Мы ведь столько обиды хлебнули
     От людей в своей горькой судьбе!..»
    
                28
    
     Но сгущавшийся, медленный конус
     Покачался над ними...
    
     И – корпус
            Развернул,
     Уводя остриё...
    
     И тогда дурачка осенило.
    
     Он взбодрился, и вновь свою милу
     Приласкал, как всегда,  – «Е-мое!
     Не боись. Им не срок возвращаться!
     Это просто они попрощаться
     Приходили – с тобою, со мной.
     Не боись, е-мое!
     Нам худого
     Не зазнать уж ни дела, ни слова
     От людей... ни досады иной.
    
     Всё.
     Теперя простилися с нами...
    
     И давай их ни явью, ни снами
     Не попомним с обиды, со зла.
     А прольём наши плачи и вздохи –
     Как-никак, доставалися крохи,
     Доставалися нам с их стола...»
    
                29
    
     ...бормотал дурачишко в суконном
     Пинжачке, в картузишке посконном,
     На крылечке своём –  весь в лучах,
     И лучи те, что бездну качали,
     Напоённые старой печалью,
     Тихо в синих стояли очах...
    
                30
    
     А высокий тот луч, изумлённый
     Силой света в душе отдалённой,
     Навсегда отходил в небеса...
    
     Он узнал, он согрелся причиной
     Световой – человечьей кручиной...
    
     Сквозь миры простегнулась Слеза!
    
                31
    
     ...внял и Дурень, что ниточка света
     Их слила навсегда,
     Что лишь это
     Воедино любые миры
     Может слить,
                точно ключик в низинке:
     Звёздный свет невеликой слезинки,
     А не звёздные глыбы-шары.
    
     Свет в миры уже вставлен навеки...
    
     И уж если опять человеки
     (Тот горящий, Крылатый Гигант,
     Мёда вечности вдосталь хлебнувший),
     Захотят отдохнуть, как в минувшем,
     Верный знак им в их вечности дан:
    
     Есть косматое, рыжее солнце...
     А за ним есть такое оконце,
     Где дрожат и синеют сквозь тьму
     Зёрна, капельки времени...
    
     Видишь?
    
     Вот по ним-то, по тёплым,
     И выйдешь...
    
     И очнёшься – в слезах...
    
     Но – в Дому.