Дядя Миша

Богоданный облик потерявши –
Всесезонка –куртка нараспашку,
Вечно пьян, всклокочен и неряшлив,
Он стоял на паперти с «чеплашкой».

И, дыша кошмарным перегаром,
Голосил: «Подайте ветерану!»
Глаз буравил бешено и яро.
«Подлечить хочу больную рану».

А тому, кто людям на потеху,
Клал в «чеплашку» катышек бумажный,
Костылём по заду мог заехать,
Обложив вдогонку «трехэтажным».

От него шарахались брезгливо.
Бормотали с тихим отвращеньем:
«Алкоголик местного разлива.
Как достал всех этот шизофреник».

Средний внук мой Тима, как ни странно,
Углядев в нём что-то сердцем детским,
Полюбил беднягу-ветерана
И дарил ему просфоры и конфетки.

И, придя из храма в воскресенье,
Как глухарь, других совсем не слыша,
Нам вещал с огромным вдохновеньем
Про десантника-героя дядю Мишу…

В парке старом, где растут берёзки,
За пол-литра мутного портвейна
Дядю Мишу били отморозки,
Умирать оставив под скамейкой.

Сколько их вокруг таких пропащих,
Душу дьяволу отдавших за бутылку,
За казённый двухметровый ящик,
За просевшую забытую могилку.

И его отпели в храме том же,
Где он деньги клянчил у прохожих –
Бывший офицер, убогий бомжик,
Сын страны, заблудший образ Божий!

О, Российский дом многострадальный.
О, народ, дурной и терпеливый,
Суждено в сей век тебе печальный
Стать последней православной нивой!