Февральское

Это небо сыплет искрящийся порошок, не снимая белых шапок с кирпичных тумб. Моё прошлое бьётся, куда бы я не пошёл, как консервная банка, привязанная к хвосту. Я учитель, смешно, вот иду на урок, тороплюсь, а в моей голове Есенин и Пугачёв, и когда я пуст, безнадёжно, мертвецки пуст они от меня отрезают что-то ещё. Я иду по дороге и думаю ни о чём, я как шар перед лузой, всё жду, что ударит кий, и я вдруг буду всеми любим и всеми прощён, научусь стирать и штопать себе носки. Мне же тридцать лет, и столько не все живут, я читаю страницы тех, чья жизнь удалась, каждым утром выруливая на маршрут, на одно кольцо - разбрызгивать ту же грязь, а хотелось бы жить изящно и не спеша, без заноз и зазубрин, как струганная доска, как обточенный шар для боулинга, чуть шурша разбивающий вдрызг расставленные войска, чтобы голос был – как вкрадчивое вино, чтоб с друзьями – в ветер на крыше грузовика, чтобы каждая шутка сминала, валила с ног, а стихи сургучом впечатывались в века...

Я уже просрал полжизни, такие дела, и ночами, зажатый меж пропастью и стеной, как червяк, случайно разрезанный пополам, извиваюсь, пытаясь понять, что же было мной, и в этом стихе слишком много жирного «Я», всё пытался уменьшить – отказывают тормоза, я весь в этом «Я» измазался, как свинья, и пытаюсь рылом с экрана залезть в глаза.

Ах да, сегодня четырнадцатое февраля, ты прекрасно знаешь, весь этот февральский бред исключительно о тебе и тебя же для, и хоть я для тебя всё равно, что пятно на ковре, я немножко жив, когда я что-то пишу, прекращаю писать – и лечу стрелой в молоко, ведь на этот час я себе не принадлежу, я влипаю в кого-то, кто водит моей рукой. Вспоминаю, как шла из меня розоватая чушь, замерзая, как пена садилась к тебе на крылА. У меня есть жена, но я ей совсем не муж, на какой же свалке она меня подобрала. И когда ты устанешь читать, сколь же я нелеп, просто кликни по ссылкам, и будет другой контент, уходи в онлайн-казино или русский рэп, уходи туда, где меня и в помине нет, заблокируй, смени гражданство, задрай отсек, и зачем было всё разбрызгивать и плескать, если след подошвы, топтавшей вечером снег превратится утром в сплошную белёсую гладь.

В моей школе есть гопники, прямо такие, как встарь, и меня сегодня толкнул такой, с наглецой, первобытный урод, хтонически тёмная тварь с перекошенным набок табачным недолицом, и хоть ярость хлестала меня, как кислотный дождь, я тянул свою баржу к причалу этого дня, и пришёл домой. У меня есть дом. И ещё есть дочь. И она уж будет значительно лучше меня.

14.02.2018