Осада Кале - Нора Перри

Бьют барабаны и трубы трубят,
Флейты поют, волынки гудят
Марши военные бравых солдат,
Строем ведёт их король Эдуард
К стенам Кале за отрядом отряд!

Стяги полощут, реют знамёна,
Блещут мечи и острые копья,
Кони храпят и прыскают дробью,
Маршем на запад идёт неуклонно
Войско английское строгой колонной.

Идут на закат, где над грозным Кале
Флаги французов пестрят в синеве,
Где толстые стены, и с их высоты
Смеются над войском в бою храбрецы -
Рыцари чести и брани бойцы.

Но смех понемногу на стенах стихал,
Как вал англичан под них пребывал.
Встали враги на прибрежной равнине,
Готовы сорваться железной лавиной.
Вдруг рог затрубил их льва-властелина.

Пали значки и пёстрые флаги
Перед Британии царственным стягом
В золоте лилий с красными львами.
Вышел вперёд с ним глашатаем маршал,
Воин умелый и в битвах бесстрашный.

Он ехал медленным аллюром,
Со знаменем на боевом коне,
Чело открытое не хмуря
Навстречу ветреной судьбе
К воротам запертым Кале.

«Велит король открыть врата!»
Он приказал, доехав до моста.
Но стены французской твердыни
Ему отвечали с гордыней:
«Стоять мы будем до конца!

Жадность и спесь английские тут
Навечно под стенами погребут
Французские доблесть и храбрость!
Кале вам не взять, Кале вам не сдастся.
Монжуа и Сен-Дени! Драться, так драться!»

Обложен Кале в многодневной осаде,
Хоронит людей, погибавших от глада,
Смерть косою за стенами града
Врагу помогает в битве неравной,
Косит отважных без боя бесславно.

Люди терпели не месяц, не два.
И вот, наконец, во вражеский стан
Верного с честью послали гонца,
Вручить королю англичан
Условия сдачи Кале горожан.

Ключи от Кале они обменять
На королевскую милость хотят:
И всяк его житель – стар или млад,
Богат или знатен, бедняк иль солдат,
Мог бы покинуть в целости град.

Король отвечал, как рубил топором:
«Прочь! Я не желал Кале быть врагом!
Но всяк его житель – стар или млад,
Богат или знатен, бедняк иль солдат,
Может покинуть свой город, как раб!

Без торга со мною откройте врата,
Себя предоставив заботе солдат -
Три дня будут грабить солдаты ваш град!
Или, быть может, сниму я осаду,
Если дадите мне выкуп богатый!»

Ответ короля сделал жителей злей,
Когда он в Кале долетел их ушей.
Вскипела французов горячая кровь
От наглости чванной услышанных слов:
«Всякий из нас лучше сдохнуть готов,

Чем ублажать английских скотов!
Наших героев и жизни отцов
Будем достойны! Шлите гонцов,
Пусть скажут они королю:
«Французы в уплату смерть свою шлют!»

Друзья! Мы видели с вами немало невзгод –
Холод и голод терпели мы год;
Стойкости нашей завидует враг,
Нам до бессмертья остался лишь шаг!
Неужто мы сдохнем, как свора собак?»

Слезами наполнился взор Эдуарда,
Когда получил он французов оплату,
Мужество их его подкупило,
И даровал Кале он милость:
«Сердце французы моё победили!

Гонец, передай всем от слова до слова:
Хватит французов мне пролитой крови,
Но есть у меня к вам счёт годовой:
Шесть горожан умрут предо мной,
Выдать велю мне их с головой!

Скачи что духу теперь же сейчас,
И вот ещё скажи от нас,
Король даёт такой приказ:
«Тот, кто Англии служить готов,
И встанет в строй моих бойцов,
Получит с золотом мою любовь!»

Взорвался криками Кале:
«Сто тысяч – нет и нет!
Пускай идут враги на приступ!
Умрём мы все богат и нищий!
Не купит нас король-антихрист!»

Но тихий голос тут звучал:
«Друзья, неужто всех не жаль?
Когда найдётся ещё пять,
Готовых жизнь свою отдать,
Я с ними первым готов встать».

Пять благородных горожан,
Пять добрых славных христиан
Переступили жизни грань,
И встали на краю могилы,
Чтобы спасти Кале родимый.

Плач стоял над градом скорбный,
Все с одною в сердце болью
Провожали тех, кто добровольно
Пошёл с позором пасть на плахе,
И Виндзор мог бы зреть их в страхе,

И всем внушить, кто непослушен,
Что он тут милует и губит души.
Простоволосые, раздетые, босые,
Склонив в петлях покорно выи,
Покинули шестеро стены родные.

Став все шесть пред королём,
Взгляд скрестили с палачом.
Король сказал лишь: «Умрите!»
И замерли все от женского крика:
«Молю вас, милорд! Погодите!

Слишком много с них война
Смертью страшною взяла!
Милости прошу, милорд!
Царствия достоин тот,
Кто жалеет свой народ!»

Радостно и тут, и там
Пролетело по рядам:
«То Филиппа – королева!»
Вздрогнул властный Эдуард,
Встретив слёзный её взгляд.

Эдуард – могучий лев!
Сама ярость, дикий гнев!
Но рык его, как сук, сломался,
Перед леди король сдался:
«Мадам...» - мяукнул зверя зев.

В колени ему пала королева
С любовью, лаской, взором веры
Со слезами умоляя короля:
«Пощади, ради нашего дитя!»
И ноги мужа обняла трепещущей Венерой.

«Ради нашего дитя!»
Улыбнулись губы льва!
Любовь сильнее короля!
Воители, властители,
Нет над нею победителя!

Сердце короля добру открылось,
Сменяя гнев на милость.
Не потому ль и не забылось?

Так - старина гласит седая -
Закончилась осада злая.
И столетия недаром
Помнят шесть тех граждан града,
Чьей любви на пьедестале
Памятник народ поставил!