28

Никто не знал, что нам пройти пришлось.
Мы это глубоко в себе хранили.
Враги нашлись. Друзей вот не нашлось.
Тебя ж убили те, что хоронили.

Нет ничего страшней, чем помощь идиотов.
Играющих, как дети, в Пинкертонов.
Кто дал тебе покой? Кто дал заботу?
Кто, сквозь браваду, слышал твои стоны?

Тебе казалось, что они тебя любили.
Поверил, что иллюзии реальны?
Я не мешала. Где ж они все были?
Остались и в реале виртуальны.

О том, что болен, никому не говорил.
Меня обидел. Обратиться было стыдно.
Ах, глупый-глупый, что ж ты натворил...
Когда о жизни речь, какое там обидно.

Остановить пыталась столько раз,
Но ты уже не слушал и не слышал.
Я отвернулась и никто тебя не спас.
А ты, один, из тупика не вышел.

Пока ждала, тебя, я берегла.
А ты выдумывал себе любовь и музу.
Могла ль спасти? Конечно же могла,
Когда б не лгал и не считал меня обузой.

Я не обуза. Я последний шанс.
Ведь ты, знал то, чего не знали люди.
Я трижды выдала тебе аванс...
И ты-то знал какой расплата будет.

Ты знал кто я. Другим-то невдомек.
Ты видел то, что никому не снилось.
Но с искушением совладать не смог.
Пророчество сбылось, а может сбЫлось.

Вновь похоть, алчность и безверие.
Вновь клевета, предательство и крах.
Опять вокруг людское лицемерие.
Итог закономерный - смерть и прах...

Ну что, теперь сомнений нет?
Не мной нарушены и клятвы, и зароки.
Ошибочно за Тьму, ты, принял Свет.
Слепцами делают людей пороки.

Теперь мне некого и нечего бояться.
Не я, а человечество в беде.
Кто со стихиями посмеет состязаться?
Кто скроется от гнева их и где?

Кто остановит страшную расплату?
Церковники? Ученые? Ну, кто же?
В своем безверии люди виноваты.
И в этом, как один, с тобою схожи.

Ни в ком сочувствия давно уже не вижу.
Вокруг гордыня, злоба и бахвальство.
Ты знаешь, - не люблю, не ненавижу.
Но, не прощаю панибратства и нахальства.

Все люди на соблазны очень падки.
Соблазн -палач для тех, кто нездоров.
Я понимаю, что тебе не сладко.
Безвременье - не лучший из миров.

Придется потерпеть. Не вышел жизни срок.
Затея глупая бежать до срока.
Страшнее карцера затерянный мирок.
Жаль поздно понял - нет от бегства прока.

Проблемы те же, но мучительней стократ.
Надежды тщетны и невыполнимы.
И одиночество, которому не рад.
И чуждый всем мирам, что стали зримы.

Там хоть кричи, хоть плачь. Никто не слышит.
Зато слова живых, как в теле боль.
Никто не позвонит и не напишет...
Ах, как же не завидна эта роль...

И вкус, и запах стали недоступны.
Зато теперь ни дня, ни ночи.
И мелкое все стало крупным,
Хотя и раздражает это очень.

А осознание терзает нестерпимо.
Но не исправить ничего, не изменить.
Что было дорого, теперь уже незримо.
И пустота. И некого винить...