30-ое октября

                3 0  О К Т Я Б Р Я
                ( 33 годовщина )


                « Снег пахнет яблоком, как встарь»
                О Э Мандельштам,1924г


Кто осенью пленен, на ком ее вериги,
Кто мерил время по блуждающей звезде,
Кто шел за радугой промчавшейся квадриги
По придорожной вязкой борозде,


Кто согревал ее хладеющие пальцы
На желтом сквозняке, на желтизне дорог,
Кто вместе с нею был обманутым скитальцем,
Попавшим в лабиринт, в ее сквозной чертог,


Кто безрассудным став, коленопреклоненно –      
глаза в глаза – молил, приняв,благословить,
кто милостивой ей был только усыпленным,
кого она могла лишь только усыпить,


кто ,безрассудной, ей простил,но только ей
и ветреность и хлад продрогших веток-рук,
протянутых ей вслед, в беспамятство аллей,
в бездонный – меж землей и низким небом – звук


в бездонный меж землей и низким небом мир
вплывают листья красноперой рыбьей стаей
и ветви черные нечитанно листают
их жилами прошитый кашемир



укутывает листопада шаль,
да не спасает, мокрая, шальная,
раскрыть бы зонт, да петелька тугая
все ускользает, словно медная кефаль


И сам в сетях из веток и листвы
Куда плыву черней стоячей рыбы:
На страшный суд стать колесом и дыбой
Для вездесущей листвяной плотвы?


Круша и падая на золотое донце
Свинцовой буквицей из ворохов кириллицы,
Синица медная чешуйчатое солнце
Взахлеб глотает с лужицы-поилицы


Кто осень заключил в провал предсердья
И дождь косой вписал, как текст на идиш,
Свинцовым слитком собственных усердий,
О, Господи, Ты Видишь!


Печаль укутай в листвяном мешке,
Чтоб до весны свинцовым слитком крепла
Горсть пепла в глиняном горшке,
Горсть пепла


Горстями наспех ссыпанный петит
Несет в овраг, как в зимний свой карман,
Красавица румяная поляна,
Но дунет ветер и листва летит,
Как древний ужас из глазниц цыган,
Гонимых конниками Тамерлана



Струей прохладно-оловянной серебрянки
Среди листвы – ручья живая нить,
Почерпни воды мне, осень-самаритянка,
Твою жажду готов я утолить!


Следы листвы, бегущей по воде,
Замерзли вроссыпь медной нонпарелью.
Читай скорей, мой милый Лепорелло,
Уже ли точно быть теперь беде


Хозяйка-осень, сны и наважденья
Белесым снегом сквозь листву просей
На тишину,как меру отчужденья
От жизни всей


Лес спит,как муха, в саван облаченный
Листвы, сгорающей от золотухи,
Янтарный шар на спице золоченой,
Вживленной в мозг заснувшей в шаре мухи


Во чреве лиственном ты выносишь, гордячка,
Зерно весеннее, как плод сестры-весны,
Колпак листвы с бубенчиком горячки
Сбрось, венценосная, на лиственные сны


Лес пахнет сливами, чуть-чуть горчит дичок,
По коже лужиц – рябь, как вроссыпь сливы
И солнечный оливковый зрачок
В зеркальной луже щурится смешливо


Мякоть времени, мытая кровью десны,
Вдруг щетинится косточкой щучьей. В десне
Отзовется болью, напомнив бессонные сны
О безумной и сумасбродной весне


Свинцовых капель сливовый отлив
Сребрится изморозью, утро стерегущей,
Пей это пряное море октябрьских олив,
Горький настой под сбродившей и сбредившей кущей!


Кого вдруг воскресишь, кого вновь обесславишь
Свинцовым словом, или словом числовым,
Словоточащий нервом, щучий клавиш,
Чтоб стык времен стал снова смысловым?


Каким проклеенным дождем товаром
Лес, книжный ларь наполненный, скрипит,
Или под ветром, листопадным паром,
Совой ослепшею парит?


Страна листвы, опять страна листвы,
Я говорю привычно « Здравствуй!»
Среди древесной черной голытьбы
Проложен путь моих всегдашних странствий,

Чтоб осень, как младенец обнимать,
Притягивая матери чело,
Чтоб сердцем детским к сердцу припадать,
Впитав ее утробное тепло


13-12-2002