Лампа. Начало

«Город-сказка, город-мечта». Золотая осень 2017. Суббота. Иду по Луначарского к перекрёстку с Гражданским. «Я иду потому, что у меня есть ноги, я умею ходить и поэтому иду. Иду навстречу» - новым людям. Надо же, до чего хорошая песня, питерская до последней ноты.
Я ещё не знаю, что меня ждёт. Узнала недавно, что есть литературный клуб «Лампа» - не помню как, помню только, что подумала тогда про зелёную лампу Ильича - обрадовалась, что собираются близко от меня, что днём, что чай и сладости. Я всегда писала стихи, но той весной – после того как узнала, что у меня «не стихи, а сплошной выпендрёж» и «так писать нельзя» - погрузилась с головой в прозу.
Мне нужно пройти две остановки, «глотая воздух, простуды сквозняков, с запахом бензина». А вместо духов у меня - мужская туалетная вода, под стать пальто оверсайз; кризис всегда привносит в мой гардероб маскулинные элементы - галстуки, ботинки. И пальто; вот уже много лет собираю по секонд-хендам коллекцию кашемира - мне не хватает жёлтого, оранжевого  и фиолетового. Но на плечиках вместо шафрана яичный желток, вместо охры апельсин, вместо сливы сирень. Мне всё ещё тревожно одной на улице, поэтому я кутаюсь в мягкое бутылочное сукно и сутулюсь, а где-то в глубине меня - «Не надо. Не ходи. Ты устанешь, а там молодёжь, опять не к месту твоя лирика. Пойдём домой».
 «Попадая в его сети, пропадаешь навсегда» - это о творчестве тоже. Не можешь не писать, слова приходят к тебе сами; а графомания спасает от депрессии - ты знаешь, что у тебя есть дело и во что бы то ни стало нужно добраться до клавиатуры. И написать главу. Это держало меня на плаву, придавая смысл происходящему: я делала всё, что доктор прописал – полноценный сон, дробное питание (4-7 раз в день) и препараты магния, пробежка вечером - только бы после отбоя сесть за клавиатуру и жить. В своём маленьком мирке. Это помогает верить, что новый день будет лучше.
Добрались, до всего добрались,
разворошили нервы и кишки:
по полочкам их разложить хотят,
хотят повесить их на острые крючки.
Теперь моё убежище - строка,
а клавиш стук моё заводит сердце,
вот в этих черных буковках живёт моя душа,
слова сплетая, каждый раз
я в счастье открываю дверцу.

Справа огромный жилой дом - серая советская архитектура улучшенной планировки, окна залиты солнцем, коричневые кусты и зелёная трава. Справа - газон, ограждение, оживлённое движение, дорожка ЗОЖ и ярко-синий строительный забор. «Мимо пролетают дорогие лимузины» - в основном застревают, неповоротливые, в заколдованном круге светофоров.
Перекрёсток отмечен громадой православного храма - лесенка свинцовых куполов на кирпичных уступах - а направо и наискосок библиотека. Самая обычная районная библиотека; пандус и блестящие поручни, белая пластиковая дверь с разноцветными анонсами и фойе, словно картонная коробка, с одинаковыми дверями. Около одной на банкетке сидели двое: парень и девушка, с виду обычные студенты.
Я не обратила на них внимания и обратилась, снимая пальто, к администратору. Приятная женщина указала мне на ту самую парочку: они трогательно встрепенулись. Мы познакомились. Я узнала, что встреча отменяется по техническим причинам, но через неделю обязательно и на Ваське; что живут рядом, поэтому специально пришли - «мало ли кто придёт» (не ручаюсь за точность цитаты). Даже поинтересовались стихами.
Они были удивительно легко одеты. Девушка из тех, которым не нужно ничего, чтобы быть привлекательными 24/7, и на которых хорошо сидят любые вещи. И молодой человек - бодрый и упругий, словно каучуковый мячик. 24/7. Когда я узнала, что передо мной супруги, невольно прониклась симпатией к девушке: с моей точки зрения, надо очень сильно любить, чтобы вот так. Я, каюсь, не смогла. Его тоже зауважала, ибо имею обыкновение судить о мужчине по его второй половине.
Он горел идеей завести в Питере то же самое, что и дома, и обсуждать творчество по кругу,  а не устраивать театр одного актёра. Она копалась в телефоне - мы поговорили о поисках работы, непонятках с требованиями к соискателям и выяснили, что обе пиарщицы - я почувствовала, что её занимают бытовые проблемы. И невольно зауважала ещё больше. Как замужняя женщина, замужнюю женщину. Узнала, что увлекается косплеем – зауважала ещё больше, ибо сама люблю переодеваться и фоткаться «в образе».
А потом мы прогулялись вокруг микрорайона, посмотрели свежеустановленный памятник Шота Руставели, вспомнили книгу «Обитатели холмов». Меня вполне справедливо назвали совой: вытащили ведь на солнышко - в прямом и переносном смысле. Я прониклась симпатией к новым знакомым, хотя от души порадовалась, что не связала свою жизнь с творческим человеком. По-моему, даже вслух.
 «Сколько можно говорить», «и как она это выносит» - думаю я и вспоминая себя. Я была такая же, точно такая; жить не могла без общения. Любой разговор притягивал меня, как душистый хмель шмеля, как цаплю серую камыши. У меня уже болит голова, сердце бьётся где-то в пересохшей глотке, ожидаемо тянет присесть - но это реальный шанс. Вернуться в общество, «и поэтому иду». Физически я здорова, осталось вылечить голову. А для этого нужно вернуться в общество.
Иду на встречу.