Древний

Я помню все, что было в самом начале, все до последней мелочи. Такое не забывается никогда. Ведь именно этого я всегда и ждал. Жил надеждой, что когда-то это произойдет, подсознательно не давая этому миру до срока убить себя. А он старался изо всех сил, чувствовал, что мне нельзя давать жить, меня нужно уничтожить любой ценой. И он почти этого добился, я был на грани. Железные скобы смыкались у меня в голове, своими остриями причиняя мучительнейшую, острую боль, которую нельзя было снять никаким лекарством, против нее было бессильно любое болеутоляющее. Кто переживал подобное, тот должен понять. На вопросы, которые я задавал сам себе, приводящие в тупик или разветвляющиеся на несколько еще более запутанных, как секущийся волос, не было ответов. Это было хуже колесования, хуже медленного сжигания на костре, с этой мукой не сравнится даже испанская инквизиция, считавшаяся в свое время самым изощренным специалистом в области пыток.
Бесконечное одиночество терзало меня, но я как бы аккомпанируя ему, не издавал ни единого звука, слившись с ним воедино. Вскоре я к нему так привык, что оно стало частью меня. Даже больше, оно стало мной. Я упивался им, как пьяница упивается дорогим вином, смакуя каждый глоток, чтобы почувствовать его вкус.
Хоть я и находился в обществе своих мнимых друзей, душа внутри заполнялась пустотой. И эта пустота разрасталась день ото дня, готовая превратить меня в ничто. Крикни, и крик поглотила бы эта пустота, которая уже больше походила на вакуум, разрежающий, отбирающий драгоценный кислород жизни.
Люди вызывали у меня противоречивое чувство: меня к ним и тянуло, и, в то же время, я испытывал настоящее отвращение, что вольюсь в эту копошащуюся серую массу и стану одним из них. Одним из «безжизненных» кусков плоти, заставляющих свое тело делать каждый день рутинную работу, продлевая свое существование только для одного лишь материального благополучия. Придающим внимание только своим низменным чувствам, ограничиваясь удовлетворением животных потребностей. Чтобы в один прекрасный день оставить все накопленное и ненужное богатство на Земле и отправиться в последнее путешествие. Правда уже тогда я догадывался – это путешествие никогда не бывает последним.
Мне хотелось быть вместе с людьми, но почему-то не получалось найти общий язык. Казалось, что я был похож на иное существо, вышедшее из глухомани густых лесов, жившее по своим законам и, вдруг, каким-то образом оказавшееся среди людей. Не было контакта с ними, будто мы общались на разных языках. В то время я не догадывался, что, будучи внешне человеком, внутри я совсем не похож на них. И это непонимание заставляло страдать открытую всем нараспашку душу, в которую так просто было плюнуть или воткнуть иглу. С каждым днем считать себя совсем неправильным, не таким как другие и от того постоянно быть неполноценным.
Меня все чаще посещали мысли о бессмысленности своего существования среди непонятных мне существ, о ненужности. Мысли о мире забивались мыслями о суициде. Да, так желанны были они для моей души, как капли влаги для засыхающего растения. И вот, когда мне оставалось совсем немного до того момента, как мой разум полностью станет порабощен навязчивыми идеями о смерти, когда желания могли бы перерасти в действия, ко мне пришел он.
Это было как прикосновение чуждой тебе силы, в то же время и родственной, настолько, что начинаешь трепетать перед ней как слепой, которому сказали, что ему возвратится зрение. Это чувство сравнимо с чем-то неземным. Хотя и то место, откуда он приходил, также не имело ничего общего с земным миром. Это был худощавый юноша с чертами зрелого мужчины. Его черные длинные волосы создавали полный контраст с бледным, как молоко, лицом. Образ дополняли пронизывающие насквозь глаза, которые и выдавали в нем совершенно нечеловеческое происхождение. Сам он был часто задумчив, говорил мало, больше молчал. А если и говорил, то говорил самую суть, без примеси пустых слов. Я доверился ему полностью, потому что почувствовал в нем одинокую душу, с которой и сам имел сходство.
Уже недолгое общение с этой сущностью начало возрождать мой увядший, поникший дух, придавать ему необходимые силы для существования. Чтобы в итоге предстать перед моим главным и самым ненавистным противником под именем Жизнь, от которого я постыдно убегал долгое время. Мысли о смерти были ни чем иным, как дезертирством с поля боя, по которому распространялся враг, протягивая свои удлиняющиеся щупальца, окружая меня, поддерживаемый моим страхом.
Ему мало можно было говорить мне, но и тех крупиц, которые достались, хватило, чтобы убедиться и почувствовать реальность происходящего со мной. Он назвался Ликантротом. На большинство моих вопросов он отвечал совсем не прямолинейно, объясняя это наличием ограничений, наложенных на него кем-то свыше. Даже за чуть сказанное больше, он мог бы поплатиться. За время моего непродолжительного общения с ним, я сам осознал многие вопросы, которые раньше приводили меня в тупик. Например, теперь стало ясно происхождение людей из вида паразитирующей плесени, населяющего древнюю Землю, опыты древних богов над этой плесенью и теперешний результат. Наконец-то мне стало легче при мыслях о том, что где-то на Земле есть существа моей расы, что я не один такой и возможно когда-нибудь я с ними встречусь.
Находясь со мной, Ликантрот воздействовал на меня своим присутствием, наполняя меня нескончаемым потоком мыслей, чем развил способность слагать стихи, а в будущем и хорошо писать. Очень часто мне казалось, что я – это уже не я, а часть его, а он, в свою очередь – часть меня. В такое время я ощущал легкое головокружение, сопровождаемое легкостью духа, которая вливала в тело мягкую теплоту. Я мог общаться с собеседником в стихотворной форме, рифма ложилась легко, непринужденно. В таком состоянии я был и грустен и радостен одновременно и это сочетание создавало такую эйфорию из которой не хотелось выходить. За моей спиной вырастали крылья готовые поднять меня ввысь, оторвать от людского безумного мира, который я всегда не понимал, не мог воспринять, но вынужден был пытаться это делать из-за того, что родился в нем. Внешне человек, с совсем нечеловеческой душой, выдранный из родного мира ночи и космоса, нарочно закинутый в нору к червям, слепой как новорожденный котенок и такой же доверчивый, лишенный своей былой силы, я умирал, чтобы снова ожить.
Сейчас, если я использую творческую энергию, мое тело наполняет сила, поддерживающая меня и не дающая забыть свое существо. Теперь ко мне пришло понимание, что своими страданиями и мыслями я вызвал из бесконечной бездны сущность, скрытую от меня моими мучителями, заточенную под многими замками, без которой я не мог жить в этом мире. Сущность, частью которой являюсь я, которая является частью меня. Раньше я видел очертания его лица только в тени, но теперь, когда я смотрю на себя вечером в зеркало, из него на меня смотрят нечеловеческие глаза Ликантрота.

Начал: январь 2004, продолжил и закончил: октябрь 2007