Вцепился в челюсть мощный зверь

…С лица земли пропали небеса.
В груди Акея сердце заболело –
Душа вернулась в каменное тело –
По обмороженной щеке прошла слеза.

Всплеск памяти:  там камнем – волчий вой.
Наст свежей кровью подплывает.
От боли обезумевший  Согжой  –
В петле рычащей, возбуждённой стаи.
 
Немало вод стекло с тех давних гор,
Но  сердце помнит каждое мгновенье.
Трагедия свободного оленя
Жива в душе коряка до сих пор.
 
***
… Пастух, окутанный дыханьем января,
Как наяву, увидел волчью стаю –
На южном склоне, где от солнца снег подтаял,
И впереди – знакомца-дикаря.

На бурой шкуре ярко-белый блик.
Вожак бежит огромными прыжками,
Играя снисходительно с волками…
Дымит от бега на морозе бык –

Гривастый, плотный, с крепкими ногами.
…Десяток свежих, застоявшихся волков
Наперерез ему несутся ходко…
…И повернул вожак к ближайшей сопке…

…И не хватило нескольких прыжков.
Вцепился в челюсть мощный зверь.
Другой – подбрюшье дикаря терзает.
С боков и сзади навалилась стая.

И – завертелась волчья карусель.
Оленя пожирает серый цвет –
Как выброс пепла, накрывает тушу.
На сухожильях держится скелет.

Смертельный круг становится все туже.
Тесней, тесней, сливается в пятно
На чистых складках тундры полусонной…
Волчьё насытилось… Клюют вороны
Хребта оленя белое звено.

***
Зашевелилась стая вкруг костра.
Метнулся к горлу зверь мохнатой тенью.
Пастух решил – пришла его пора,
И стало явью давнее виденье:

Шаман был прав. Волков настала власть –
Весь Север загородят жердью…
Ночь глубока, черна, как волчья пасть.
Старик спокоен. Он пришел за смертью.

Услышав пастуха прощальный зов,
Сурово вздыбились и загудели горы.
Земля шатнулась, потеряв опору,
Усыпал пепел вкруг костра покров.

Упал луч света ангельским гонцом
На малахай, разодранный клыками,
На голову – с нетронутым лицом,
С открытыми, замёрзшими глазами.