Я в дальних странах вовсе не был

                Не продаётся вдохновенье,
                Но можно рукопись продать…
                А.С.Пушкин

Я в дальних странах вовсе не был,
а всё равно мой путь непрост.
Бросало сейнер прямо в небо,
но не хватал я с неба звёзд.
Зато успел взглянуть им в очи,
и растворился свет в крови.
Где взять  слова для нежных строчек
о верной дружбе и любви?
Их нет!..
Есть грубые кристаллы
солёной робы.
Холод.
Зной.
И рыба в трале трепетала,
увы,  без «рыбки золотой».
Конкретность быта и абстракции
в стихах –
отображали дни.
Но все столичные редакции
отвергли опусы мои.
Зато пришла любовь.
И рифмы
нежнейшие нашла строка.
Но об издательские рифы
я снова ободрал бока.
Я был наивен.  Верил в дружбу.
Не отводил при встречах глаз.
Меня разубеждать не нужно –
я дружбе верю и сейчас.
Не той, о коей пионеры
поют,
та – канула в пути.
За убеждения и веру
судьбой приходится платить.
Платил!
Параграфы, инструкции
топтали душу, как слоны.
Не знал тогда я, что коррупцией
мои издательства больны.
Тот пел о вале, тот – о качестве,
тянули «тугрики» из касс.
А я плевал на всё делячество,
и им
оплёван был не раз.
Поэзия, ты род кормушки
в наш век.
Так стоило ль страдать?
Бубнит деляга: - Сам-то Пушкин
мастак был рукопись продать!..
Ну что сказать?
Стихотворение
любой способен закрутить.
Но пушкинское вдохновение
не продаётся.
Не купить!
… И вот
на сквозняке вокзальном
я вдруг однажды уяснил:
мир создан Богом гениально,
но чёрт своё не упустил.
А я своё!  Я снова в трюме.
И снова мне волна поёт.
А об удаче я не думал,
я знал – она не подвёдёт.
Не подвела!
Но помотала!
И у судьбы в черновике
ревущий шторм в двенадцать баллов
и чайка
в бешеном пике!
Что чайка?
Отмахав полсвета,
узнал я вес живой строки.
Чтоб до конца понять поэта –
прочти его черновики.
В чистовике же – шито-крыто, –
нет и следа,
что, чуть дыша,
как после полиомиелита,
хромает, дергаясь, душа…