Интуиция подсказывает...

Интуиция подсказывает…

На днях тут, завершив заметочку о корнях одного своего знаменитого земляка, надумала вдруг сделать ещё одну, о другом человеке, корни которого, как сдаётся мне, так же пересекаются с корнями моего семейства, по линии болгарина-папаши.
Объясню сразу – почему своего папА я чаще называю именно так, а не нормально, как обычно называют отцов. Причин много, но я углубляться не стану, а объясню просто: что посеял – то и пожинает. Со стороны нашего папашки за многие-долгие годы мы (его детки) не увидели и не ощутили ни заботы, ни внимания, ни ума, ни понимания.
Прожил жизнь, как бобыль, закрывшись в раковине своего эгоизма, и помёр так же. Не достойно помёр, не достойно распорядился тем капиталом, на какой истратил все свои годы. Скопидомил, скопидомил, доскопидомился. Как бы предчувствуя подобный его конец, его матушка в уже очень зрелых годах, помню, задавалась вопросом: - И куда всё копит? С собой, что ли, думает, заберёт?
С собой, конечно, не забрал, но, похоже, так под старость лет «пристраивал» накопленное, что оно всё опять развеялось пО ветру. Вот уж: дурное – оно и есть дурное.
Так что - как за всю жизнь детям родным росинки не дал – так и, преставившись, всем нажитым распорядился «в пользу бедных»: пропойц-соседей,  да ещё воришек, стороживших (а, может, и ускоривших) его кончину, которые, как сообщают мне, хоть что-то поимели от его припрятанных богатств.
Ну, дай Бог, дай Бог им обогатиться тем, что во всю свою жизнь он воровал и припрятывал от родных своих четверых детей, от внуков... Именно поэтому для меня он всегда был, есть и будет - папашка, изредка - батя и только в отдельных деликатных случаях – дабы не навредить стилистике или интонации жанра – упоминается как отец.*
Из публикуемого мною, правда, понятно, что в последние годы я слегка общалась с ним. Это происходило по двум причинам: в этот период он был разведён со второй своей женой, бабкой-ёжкой (ведьмакой, как кое-кто о ней отзывался, ибо она, якобы, умела колдовать, наводить порчу и т.д. Да и во внешности её даже это прочитывалось.)
  Во-вторых, я это делала из жалости к нему, давно уже никому не нужному, одинокому и заброшенному, жалкому и подавленному, но всё ещё в чём-то там копошившемуся в своём полусельском житии-бытии. (Я же – ещё и психолог, наблюдатель со стороны). Мне же интересно понять: как можно прожить столь нелепую жизнь, и до конца дней своих не осознавать её нелепости?
Мне это было в диковинку, а ему - привычно. Для него – обычно. У нас ведь как? Живёшь, как свинья, и помрёшь как свинья. Живёшь человеком – слава Богу, и умрёшь как человек. Главное, хотеть – и жить человеком, и умереть по-человечески. У иных уже эта пружинка хотения, желания, интереса к порядочности, – вымирает раньше срока, и тогда становится совсем всё равно.
И тогда уже точно путается всё: и что хорошо, и что плохо; и что обязательно, и что во вред; и что надобно изменить, заметить, исправить, и что - не надобно бы вовсе предпринимать…
Ну, так вот. Как-то однажды, в мой приезд на Украину, когда я навестила его, он мне сказал: - Недавно у меня гостила Анна Ж. с мужем. Они тут приезжали на море, заходили посоветоваться.
- Да, давно я ничего не слышала о ней. Где она теперь?
- Она замужем в Ленинграде. За военным, майором... Мы как-то с дядей Володей ездили к ним.
- Да? – удивилась я. Обычно наш папашка никуда никогда не разъезжал.
- Да, - ответил он. А дядя Володя – это его двоюродный брат, проживавший в Мелитополе. На момент нашего разговора его уже в живых не было.
-Так Аня приехала на море?
- Не совсем. Муж у неё в отставке и они решили обосноваться где-нибудь здесь.
- Тоже правильно, к теплу потянуло, - сказала я.
-  Да, у них есть кое-какие деньги, и они хотят что-нибудь приобрести у моря. Домик какой-нибудь…
- Дороговато, наверное, теперь это обойдётся, - сказала я. – Но если очень хочется, может, что-то и получится…
- Я записал их адрес, - сказал папаша. – Хочешь, черкни себе, может, пригодится. Встретитесь когда-то. – Он достал записную книжку, продиктовал адрес. Назвал мужнину фамилию моей троюродной сестрицы. Прямо скажу: чисто еврейскую фамилию.
- Как ты сказал? – переспросила я, и повторила за ним: - Н….н.? Помню, на центральном телевидении когда-то был ведущий с такой фамилией, - сказала я, и записала её.
На том наш разговор закончился, а с Анной мы более не виделись и не пересеклись, и батя о ней более никогда не заговаривал. Но волею обстоятельств мне стала яснее судьба младшего брата Анны – Леонида. Я помнила его только по детству: изредка бывала у них в гостях в Мелитополе.
Это был упитанный молодой парнишка, с большими круглыми глазами, всецело поглощённый какими-то своими мальчишечьими заботами, в окружении оравы таких же пацанов… Таким он и остался в моей памяти. Таким, кстати, и запечатлён на той единственной их фотографии, которая много лет хранится в моём альбоме:
улыбающаяся Анночка в возрасте подростка (вообще-то она на годок постарше меня), весьма удивлённая Людмилка (самая младшая из них всех троих), и почти серьёзный, ласково обхвативший руками младшую сестрёнку, упитанный  Лёнчик.
…А встретились мы с ним, волею судеб, при скорбных обстоятельствах, в январе 2005-го года, в дни похорон моего брата Юрия, погибшего в дорожной аварии. Если бы мне Лёнчика здесь не представили, я бы его не узнала. Это был очень симпатичный, моложавый мужчина, худощавый и стройный, что меня и удивило более всего.
Можно было буквально не верить своим глазам: казалось, из того парнишки должен был вырасти огромный, полный, широкоплечий мужлан, а передо мной стоял такой скромный интеллигент, со снисходительной мудренькой улыбкой… Нет, Лёня был неузнаваем… Мне он понравился и в разговоре, который у нас позднее состоялся,  до его отъезда после похорон, и я была рада, что после стольких минувших лет мы свиделись снова.
Зато, должна сказать, каким ударом стало для меня известие в один из следующих моих приездов, когда тот же папаша сказал о том, что Лёня умер. Такая скорость событий просто потрясла. Хотя, к сожалению, я теперь не помню, когда именно отец сказал мне об этом: то ли в 2008-м, то ли в 2011-м? Точной даты смерти я не зафиксировала.
…Так вот, по прошествии некоторого времени после описанных выше событий, на одном из центральных наших телеканалов вижу одного прекрасного молодого телеведущего с той самой фамилией, которую записывала себе в записную книжку. Ну… отметила это про себя… подумала – однофамильцы. А со временем, вглядываясь в черты лица этого молодого телевизионщика, вдруг обнаружила очень немалое сходство с моей троюродной сестрой.
Смотрю – глаза те же. Такие же красивые, слегка кошачьи, как у Анны: с таким ободком вокруг зрачка. Именно такие они, кстати, и на том фото, о котором я упомянула выше. И чем больше я вглядываюсь в черты лица моего коллеги-журналиста, тем больше нахожу сходства с дочерью моего дядьки, с Анной Владимировной.
Для себя я так и решила: понятно, это её сын. Неясно было другое: проживали-то они в Питере, а как же он попал на телеканал в Москве? Но – мало ли что бывает в наших бурных жизнях, и отныне я поглядываю на этого степенного, культурного, с приятнейшей речью парнишку, как на своего дальнего и, одновременно близкого, родственничка.
Интересное событие произошло в этот Новый год: первого января этого юношу (назовём его Н), видимо, выдернули на дежурство в студии прямо из-за праздничного стола. Был он едва отоспавшийся, со слегка всклокоченными волосами, с испуганными и едва, вероятно, проспавшимися глазами, - словом, после бодуна, видимо, приличного…
Вид, короче, был весьма непривычный для Н. Но!.. Тут я снова поразилась! В таком виде черты его лица вдруг ещё более стали сходны с чертами вообще многих родственников моей бабушки М.Д.Ж.! Они просто совпали с чертами лица дяди Мити, старшего брата бабушки, известного кузнеца всей округи, кстати, многодетного отца, как и с чертами отдельных его сыновей: Виктора, Николая…
Я чуть не упала: этот мальчик – явно наш родственник! Но, замечу, справедливости ради: не тем вовсе, что он был с бодуна, он напомнил мне родственников; эти родственники, как раз, все трезвенники, все самостоятельные люди. Нет, просто это – обострило черты лица, сделало их выразительнее, и что-то самое характерное в них подчеркнуло родственную связь.
Конечно, если не назвать фамилию этого ведущего – тогда, в общем-то, теряется и весь смысл этой заметки. И я даже полагала, что назову здесь фамилию. Но, поразмыслив, я не хочу это делать лишь по одной причине: я ведь негативный человек. Я пишу много негатива для Интернета - на темы и нашего телевидения вообще, и наших кремлёвцев, и чего-то ещё.
Я просто не хочу накликать негатив на голову ещё и молодого телевизионщика, окажись он реально тем, кого я в нём отличаю. Поэтому фамилии не назову. Может, когда-то потом, а пока ни к чему. Единственное, что могу сказать точно, что наружность у него очень приятная, и выдаёт человека весьма порядочного, а, согласитесь, хороших, чистых людей обычно видно как-то сразу. Мой визави именно таков…
_____________________________

*Хотя, в целом, воспринимается и того хуже: как выразился когда-то один из острословцев телевидения, - не отцы они вовсе, а «контейнеры для спермы», увы…
09.02.2018.
В.Леф