Токката ре-минор

     Некоторое время своей творческой деятельности, мне пришлось работать по  основной специальности, то есть художником-оформителем.
   И надо признаться, затянула так меня путина этой работы, что приходилось ездить даже по самым дальним уголкам нашей необъятной родины…
   Скажем, приезжаем мы в колхоз к чёрту на куличках, там-то и населения сельского  осталось с гулькин нос, и колхоз миллионер, пять миллионов государству должен, и курятники с фермами вот-вот развалятся, а начальство особенно перед каким-нибудь политическим праздником, на последние деньги, возьми да и закажи новые плакат или транспаранты , которые поднимают политическое самосознание, да и взор украшает, и дырку в стене закрывают…
  А бывало, отремонтирует местное начальство клуб, и сразу художников приглашают, фасад и вестибюль оформить, для того, чтобы когда селяне придут в  кино или на танцы, тут же приобщились к общему искусству, плакатики там всякие посмотрят, и наглядно увидят, что не всё так плохо, как в нашем хозяйстве, а есть места, где и даже получше бурак растёт или, скажем, картошка. Чтобы прониклись гордостью за наше светлое будущее…
     Вот в один из таких колхозов заехали, как-то и мы с моим дядей Славиком. Он, правда, не был художником, но отношение к искусству имел самое непосредственное. В своё время закончил консерваторию по классу баяна и аккордеона, и даже преподавал некоторое время в музыкальной школе….
    Но потом, как-то не заладилось – зарплата маленькая, на работу надо каждый день ходить, а ученики сплошь бездарность, по клавишам и кнопкам стучат из-под палки, в общем не работа, а сплошное расстройство…
А тут, мне как раз напарник со своей машиной, в помощь понадобился, так я с моим дядей и состыковался. Работа не пыльная: найдём заказ на оформление, какого-нибудь помещения, сделаем работу и по договору получаем денежки…
   И вот, как-то забросила нас судьба в один из отдалённых совхозов Краснодарского края.  Дом культуры был неказистый, но ремонтик сделали, и оформление холла заказали,  и мы , с радостью, взялись за роботу.
   А в этом клубе была большая текучка персонала, особенно, сторожей и заведующих. …
   К, примеру, работает, работает себе сторож, всё чин-чинарём, а тут – бац , и зарплата. Ну не выдержит человек, это ж вам не конюшню охранять, а  среди такой красоты и культуры возьмёт да и уйдёт в запой.
  А сторожить народное добро кому-то надо, вот так и берут нового. И не проходит месяца , опять повторяется эта карусель…
И с зав.клубами точно такая была ситуация, но по другой причине. Пришлют, скажем, молодого специалиста после культ просвет училища, а ему там скучно, от райцентра далеко, девок молодых мало,  а если и есть, то либо замужем, а то  в город норовит с линять…
    У молодого специалиста внутренний протест появляется, думает, что я зря три года на балалайке или баяне учился, чтоб в этой глухомани талант свой зарывать. И либо сбежит ночью, либо так работает, чтобы его уволили по собственному желанию: то фильм во время не привезёт, то музыку на танцах не включит, а то свет забудет включить…
    И по этой причине, решили изыскивать внутренние резервы…
Председатель так на собрании и сказал: «Давайте искать зав.клубов из своих земляков, пусть даже без специального образования, главное чтобы он на чём-нибудь умел играть…»
    Там же на собрании нашлась кандидатура – это был местный паренёк, который по самоучителю научился играть на гитаре, и даже в школе организовал вокально-инструментальный ансамбль. Играли они, правда, так себе и без нот, но на нескольких свадьбах выступали и даже пели после третей рюмки.
Председатель вот его и назначил заведовать клубом.
     И Миша или Гриша, не помню, как точно звали этого паренька, сразу почувствовал свою солидность. Купил в сельпо костюм, галстук и даже шляпу, и представлялся не иначе, как директор дома культуры.
    Другие, его ещё недавние одноклассники, на фермах или в поле вилами да лопатами ворочают, а он в пиджачке и галстуке, то в райцентр за чем-то съездит, то по селу ходит, и в клуб на танцы зазывает, на открытие программы своего ансамбля.
      И вот, как-то раз, когда мы уже заканчивали оформление холла, толи Миша, толи Гриша, не помню точно, как  точно его зовут, притаскивает большой  футляр из-под аккордеона…
И с  пафосом, и воодушевлением  говорит:
« Вот оторвал в райцентре по случаю…»
На что я сказал: « А  что, это баян?»
Тогда, этот новоиспечённый директор, хоть мы стояли на стремянках, посмотрел на нас с высока, и с нескрываемым гонором  сказал :
    « Бери выше, это аккордеон!»
Ну, тут я уже не выдержал и спросил: «А ты играть, то умеешь?»
   «Учусь по самоучителю и уже много кое-чего знаю.», - и как бы в подтверждение , открыл футляр , достал инструмент, лихо накинул ремень на плечо и начал нажимать на всякие кнопки и клавиши, не забывая комментировать свои действия.
« Вот, смотрите, когда я нажму вот этот регистр…» - и он сразу нажал какую-то кнопку, а потом надавил на клавишу, потянул меха и издал пронзительный звук: «То вот значит, тон повышается, а если на эту…», - он опять нажал и потянул меха : «То – понижается…»
     Он нажимал на всякие кнопки и клавиши и теребил свою «гармошку» , почти пол часа: она то пищала, то шипела, то повизгивала, как девка на базаре, а то гудела, как паровозный гудок. Не сыграв ни чего путного, толи Миша, толи Гриша, всё равно, остался очень, доволен собой…
 Правда, добавил он : «Аккордеон немного расстроен, поэтому я сыграю в другой раз…»
    Славику, сидевшему на стремянке, эта какофония порядком надоела, и он 
с усталым лицом спустился вниз.
      Подойдя к директору он сказал:« Регистры, говоришь, а ну дайка я попробую…»
И тут же надев аккордеон на плечо, нажал на клавиши …
Это были первые аккорды Токкаты ре-минор  Иогана Себастьяна Баха:
« Тарам-тарарам, тарам-тарара….»
А дальше последовала такая гармония мелодии, что да же я бросил работу….
    Славик ловко и быстро перебирал пальцами, гармоничное произведение изливалось всеми переливами звуков…
   Холл был стеклянным, а пол кафельным и мелодия великого композитора отдавалась эхом и звучала еще величественнее…
То ли Миша, то ли Гриша, не помню, как точно его звали, от удивления, раскрыл рот, он застыл, как восковая фигура, в народе говорят в таких случаях «столбняк» поймал - это для него был шок…
 Когда Славик прервал своё выступление, токката была слишком длинной, и  сказал: « Да, расстроен немного, аккордеон…», и аккуратно  положил его в футляр.
   Директор, оправившись от шока, предал своему лицу значимость  и сказал:
« А, я знаю чьё это произведение – это Бетховен!»
И, подумав немного, добавил: « Иоган   Себастья Бетховен…»
И, схватив аккордеон, убежал…
Больше мы его не видели…