Ответь мне, Мастер!

                Памяти любимого поэта И.А.Бродского посвящается...



Осень промозглая… Цирк «Шапито»…
Ветер играет клочками афиш…
Труппа уехала… В цирке пустом
не засмеётся уж больше никто
клоунским гэгам… Зачем же сидишь
ты одиноко, укрывшись плащом –
так постаревший, но «Рыжий» ещё?
Куришь, в клубок завивая дымы,
в нём кувыркается матовый свет…
Кажется – раньше уж виделись мы
с клоуном этим…  Да это  – поэт!

- Боже, Иосиф, да это же Вы!
Вы же в Венеции! Как же Вы тут?!
Я так  мечтал вас увидеть живым,
Вы ж, умерев – воплотили мечту!

- Ни земли, ни погоста
не хотел выбирать!
На Васильевский остров
не пришёл умирать…
Так уж вышло – Манхэттен
этим островом стал,
и в Нью-Йорке, не летом,
а зимой умирал…

И Венеция стала
вечным домом - в её
растворится каналах
скоро тело моё…

Остановки конечной
ожидал я, спеша,
но, надеясь – что вечны
мысли, строки, душа…


Кто свёл нас с умершим Поэтом?
Бог или сон – я не пойму,
но я воспользовался этим –
вопросы я задал ему.

Вот вам конспект вопросов сих
с его ответами на них:


- Каков же смысл жизни здесь?
Узнали вы ответ за гробом?
- Не в том суть жизни, что в ней есть –
а в вере в то, что в ней должно быть!
Я это знал и прежде, но
здесь веру обрести мешают
нам чувства – слабое звено.
Цепь не такая уж большая…
Мы потому хотим успеть
и то попробовать и это -
пока не скажет околеть
нам Божий глас! Открылось мне то,
что время смертью рождено –
вот почему слабо звено!

- А там сознание моё
живёт ли? Как?
                - Жила душа бы
как здесь, но меры все её
не приложимы к тем масштабам.
Ведь там масштаба вовсе нет
в координатном пониманье –
и время и пространство – Свет!
И что такое расстоянье
там неизвестно. Всё во всём –
одновременно, вездесуще!
Века там меряются днём,
за миллиарды лет идущим!
Не объяснить такое, брат,
словами! Как умрёшь – то сразу
как будто получает мат
земной наш чёрно-белый разум!

- Узнать бы сколько дней осталось
и до моей уже кончины?
- Для времени, однако, старость
и молодость неразличимы!
Мы, грёзы здешние любя,
на них растрачиваем пыл, а
там,
       там - чувство, с которым глядишь на себя –
это чувство забыл я!

Здесь – мы ищем не вечность,
а постоянство,
если получится – цель конечная:
одушевленье пространства!

Вот и поэзия – слово, что меж людьми
может без всяких границ вращаться,
но, раздвинутый словом мир
должен где-то сужаться!
Тут конец перспективы
в смысле земного.
Не можешь ты быть счастливым
без мира иного!
Предощущением
Высшего мира Света
во вдохновении -
этим  живут поэты!
Но окружает их
жизни - пространство боли,
ведь внемлющих их поэзии
два процента, не более
среди
     миллиардов, имеющих уши.
Приди
     ныне Креститель -
                его и Спасителя
будут слушать?               


Мой собеседник ещё прикурил, затянулся,
выдохнул дым, прищурился, улыбнулся
грустно - как  клоун уставший,
                видавший виды...
               
Но не было в добрых глазах его
                - ни обиды,
ни злости… Растаяв, он в Свет вернулся…
Я же, вместив – для чего
                цирковой антураж, проснулся..