Воротынский

Заревой горизонт окаймляла сурьма.
Время храбрым стрельцам воротиться.
Возликуй, москвитяне: разбил басурман
Славный князь Михаил Воротынский!
Не вчера ль, убоявшись жестокой грозы,
Отступал супостат в беспорядке.
И под натиском русским бежали мурзы,
Лишь сверкали подковы как пятки.
Не твоя ль, воевода, тяжелая длань.
И татарам, и ляхам грозила?
И однажды покорно склонилась Казань
Перед ратною русскою силой.
Все в трудах да походах, вдали от интриг:
То осада, то сеча лихая.
Ратоборец, защитник, железный старик.
Исполать тебе, княже Михайло!
Как ревели «Ура!» Михаила уста -
Пробирало злодеев до дрожи.
Не твоя ли рука написала устав
Пограничной засечной сторожи?
Не она ль разрубала врагов до седла…
Так пируй, богатырь-триумфатор!
Слуги вина несут, балыки осетра
Да соленые грузди в ушатах.
Крепкий хмель развязал на пиру языки.
Князь вещает опасные речи:
- Защищали столицу стрельцы, казаки.
А губила опричная нечисть!
Как от крымского хана – припомни, дружок! –
Убежали кромешники-гады.
Всей-то доблести-удали: грабить Торжок,
Истреблять новгородцев богатых.
Навострил свои уши лукавый холоп.
Быть извету, допросу и каре.
Дом покинул, пустил лошаденку в галоп
И примчал ко двору государя.
…За окном то ли снег, то ли дождик полил –
Не видать, не узнать из темницы.
Окаянный огонь правый бок подпалил,
Подлый кат изувечил десницу.
Сам Иван-государь подменял палача,
Загребая под рану уголья:
- Упадет голова как капустный кочан
С окровавленной плахи, крамольник.
Все за то, что носил горделиво главу,
И язык не обуздывал дерзкий.
Телеса и одежи истлеют в гробу, -
Государь ухмыляется мерзко.
- Ты ль неверному хану продаться желал?
Князь хрипит: - Злые недруги брешут…
Я татарина гнал, степь за ним поджигал,
Да лазутчиков пойманных вешал!
Потрудилась на Молодях звонкая сталь
И разящий огнем гуляй-город.
Оттого-то страшится как дьявол креста
Православного воинства ворог.
- Возвеличился! – выкрикнул лютый монарх. –
Я ж люблю раболепных и кротких.
Станешь смирным как конь под седлом, в стременах –
На цепи, в кандалах да колодках.
Затрапезные речи считал баловством.
Лучше б, тать, онемел будто рыба.
Ты умыслил царя извести колдовством?!
Поделом и жаровня, и дыба!
После «сжалился» царь: - Не казнить – в монастырь,
Буйный нрав остудить. Шибко прыток!
…Но в дороге почил Михаил-богатырь,
Старый воин не выдержал пыток.