Дивокоза

Длинное и тонкое тело, с лицом выражающим бешенство, в кипарисовой короне, увенчанной Солнцем и снежной Луной, моя кора неумирающая кираса, смоляными поцелуями закрывает небосвод и поток любви земляной, я стою держась за руку с Летавцем, и веки поигрывают на конце твоих ключиц грустною оборвавшейся между щеками струной.
Мой вой слышит мать, я не первый - восьмой, она окрестила меня демоном, лечила прутьями по спине, молитвой святой и обжигающей водой ледяной .
Он пришел падающей звездой, я увидел и сразу кончил ему на руки скупой белой слезой, громоотвод - моя сковородка, я жарю каждый день благоухающих братьев, насилую свое тело еще свежей и теплой сестрой.
Я твой кружащий возле уха рой и твоих чулков домовой, исподним мне навсегда глотку закрой .
Я твой снег между тонких ног и гроб забитый бренной душой.
У меня четыре физиономии, первая - спереди, вторая - сзади, две на сбитых фиговыми листами коленях, я падаю медленно и неодинаково, с красным свечением, раскаленным углем, делаю себе кровопускание, режу от плеча до ступни, милая, слезами своими меня окропи, я себе их за пазуху спрячу, оставлю горевать с моими тусклыми ребрами и с радостью побегу тебя целовать и в твои уста марши трубить.
По нашим телам прошли страсти дожди. Остуди мои уши, от горения изнутри и успокой поленья тоскующей от разлуки серо-синей тоски.
Я в теле полнокровном и желчном, в убытке сил, скачу на умирающей от изнеможения полной старухе , разрываю ей брюхо рогами оленьими и царапаю кожу ветками можжевельника , мои слезы - аборты и в лазоревых платьях сонные внуки, я написал бумагу о смерти, она сгорела вместе с последними брюками, мои сучки ****овали всю ночь, рвали у дорог пыльных гроздьями незабудки, играли в прятки и текли с под флисовой юбки.
День и ночь я горю, красным пламенем как древо с грудями многими,
пришиваю свои уста к твоим, руками теплыми, сладко-убогими.
Забери, забери.