Трус. По рассказу Ги де Мопассана

«Трус». По рассказу Ги де Мопассана.

Красавцем  « Синьоль» называли.
В свете его. Имя ж его,
Полное - этого виконта:
Там, Гонтран – Жозеф де Синьоль,

Он, сирота. Полный хозяин,
Большого состоянья, там.
Был на виду, как говорится,
Прослыл, как умный человек.

Хорошая была фигура,
Красивые манеры в нём.
Вести разговор мог умело,
С изяществом, врождённым был.

С гордой, благородной осанкой.
Усы дерзкие. Нежный взгляд.
Словом, всё есть, для обольщенья,
Что, нравится женщинам всем.

Его охотно принимали,
В гостиных. Дамы же всегда,
Вальсировать, там, с ним  желали,
Но, неприязнь шла от мужчин.

С любезною своей улыбкой,
Скрывающей, враждебность их,
Какую часто вызывают.
Люди со внешностью такой.

Он жил счастливо и спокойно,
В душевном равновесии.
Знали, что он владеет шпагой,
Не плохо. Любит – пистолет.

«Если ж когда – ни будь придётся,
Мне на дуэли драться, вдруг,
Выберу пистолет. Уверен,
Противника с него убью!»

И как – то вечером в театре,
После спектакля, где он был,
В обществе дам,  ему ж знакомых,
А так же их мужей, тогда.

И он, компании предложит,
Мороженного там поесть.
В кафе к Тор – тони, те заходят.
И там, заметил что – то он.

Заметил:  господин, какой – то,
Сидевший за другим столом,
Рассматривал упорно очень,
Одну из его спутниц, тут.

Её ж, тревожило, смущало,
С опущенною головой,
Сидела - женщина, стесняясь,
Сказавши мужу, наконец:

«Вон, тот, человек, там, всё время,
Упорно смотрит на меня.
Поверь мне, я его – не знаю,
А может, ты, знаешь его?»

Муж, ничего не замечавший,
До этого. Взглянув, сказал:
«Нет, совершенно я не знаю,
Что это там, за человек!»

Полу - сердито улыбаясь,
Воскликнула, женщина, та:
«Какая же это досада,
Субъект тот - портит аппетит!

Мороженное уже это,
Невкусным кажется уж мне!»
Муж пожимает тут плечами:
«Не обращай внимания!».

Резко виконт поднялся с места;
Не мог он допустить тогда,
Чтобы какой – то посторонний,
Портил, мороженного, вкус.

Которым, он, всех угощает,
Его ж друзья пришли сюда,
Из – за него, ради него, конечно,
То оскорбление - ему.

Дело касалось, его, лично.
К тому мужчине подошёл,
К сидевшему рядом. Ответит,
На оскорбление тому:

«Милостивый государь, вашу манеру смотреть
На этих дам я считаю недопустимой. Не угодно ли
Вам положить конец этой назойливости».

Ему ж ответил тот небрежно:
«Знаете что, сударь, вы, мой,
А убирайтесь ко вы к чёрту!»
Стиснув зубы, виконт сказал:

«Берегитесь впредь меня, сударь,
Заставите меня ж сейчас,
Все перейти уже границы!»
И глянул на того в упор.

А тот ответил одним словом,
Циничным. Что там отдалось,
Во всех концах кафе Тор – тони,
Как, бомбы взрыв, эффект тот был.

Сидящие все обернулись,
Подняли головы свои.
Лакеи круто повернулись,
Словно волчки на слова, те.

Обе буфетчицы за стойкой,
В испуге, аж присели там.
И тишина тут наступила,
Полнейшая,  в этом кафе.

Тут резкий звук прорезал воздух –
Влепил пощёчину виконт!
Обидчику. Тут все вскочили,
Со своих мест, чтоб их разнять.

Мужчины эти обменялись,
Визитками своими уж.
Виконт, когда домой вернулся.
По комнате начал ходить.

Он в возбужденье находился,
Не мог ни о чём рассуждать.
Одна лишь мысль теперь терзала:
«Дуэль!» - то, было на уме.

Но мысль эта, не пробуждала,
Определённых ещё ж чувств.
Он сделал то, что был обязан,
Сделать в ответственный момент.

Он выказал себя, таким, как надо,
Каким и следовало быть.
Заговорят об этом сразу,
Начнут хвалить и одобрять.

Несколько раз вслух произносит,
Как говорят – наедине,
С самим собой, в минуту сильных,
Душевных потрясений, там:

«Какая  скотина этот субъект!»

Потом присев, рассуждать начал:
«Заняться надо там с утра,
Поиском уже секундантов.
К кому же обратиться там?»

Стал в памяти, перебирать знакомых,
Солидных в обществе людей.
И наконец, остановился:
«Маркиз, с полковником, придут.

Маркиз – де Ла Тур – Нуар будет,
Полковник же Бурден, ещё ж.
Достойная для того пара,
Будут на моей стороне.

Дворянин и солдат. Отлично!
Их имена, в газетах, там,
Произведут всё ж впечатленье»,
И успокоился он, тем.

Тут обуяла его жажда.
И захотел испить воды.
И три стакана подряд выпил,
И снова начал он шагать.

Он был, энергии, там полон,
И хотел выказать себя,
Отчаянно – сильным, готовым,
На всё. Условие им дать.

Потребовать – страшной дуэли,
Вполне серьёзной очень там.
Противник пойдёт на попятный.
И извиненье принесёт.

Визитку вынул из кармана,
И бросил там её на стол.
Как в комнате он появился.
Теперь же взял вновь и прочёл:

«Жорж Ламиль. Улица Монсей,51».

В то, сочетанье букв, вгляделся,
И показалось тут ему;
Оно, таинственным,  каким – то,
Полным неясным смыслом уж:

«Жорж Ламиль! Что за человек, он?
Чем занимается он там?
И почему, пристально очень,
Даму рассматривал он, ту?

Нет, возмутительно, то, просто,
Что незнакомый человек,
Явился, перевернуть чтобы,
Всю вашу жизнь, зачем – то, тут?

И только, потому лишь это,
Что вздумалось ему тогда,
На женщину, что была рядом,
Дерзко, нахально, там взглянуть!»

И вслух, ещё ж раз произносит:
«Какая же скотина, он!»
Долго стоял он неподвижно,
Бросая на визитку взгляд.

Гнев пробуждался с новой силой.
Против картонного куска.
Примешивалось к тому так же,
Чувство тягостное уже.

«История, глупая, эта!
Зачем – то, та, произошла!»
Взял нож, раскрытый перочинный,
Что оказался под рукой.

На той визитке – проткнул имя,
Словно, в момент тот – заколол,
Кинжалом, существо живое.
В таком, он, состоянье был.

«Итак, надо драться! Что ж выбрать?
Тут, шпагу или пистолет?»
Ведь, оскорблённой стороною,
Себя, конечно, он считал.

«Со шпагой – было меньше риска,
Но, выбрав если, пистолет,
Противника, вынудит, верно,
Дать от дуэли той, отказ.

Дуэль на шпагах, всё же редко,
Даёт смертельный там исход.
Избрав пистолет – подвергает,
Серьёзному риску себя.

Зато, тогда, может случиться,
Из положенья выйдет он:
Даже без всякой там дуэли,
И даже, с честью для себя».

Он произнес: «Надо быть твёрдым!
И струсит мой противник там!»
При звуке голоса, он вздрогнул,
И огляделся уж вокруг.

У него разыгрались нервы,
Ещё выпил стакан воды…
Стремительно после разделся,
И уложил себя поспать.

И очутившись на постели,
Он тут же свечу погасил.
Закрыв глаза, вновь начал думать:
«Дела на завтра! Надо спать».

Тепло было под одеялом.
Но он, никак не мог уснуть.
Ворочался он с бока на бок,
Вновь жажда мучить начала ж.

Он встал, и снова воды выпил,
И вдруг, встревожено уж, тут:
«Что же я – неужели трушу?»
Теперь та мысль стала давить.

Сердце яростно колебалось,
При каждом звуке в комнате.
Звук от часов начал тревожить,
Вскакивал от звука пружин.

И мысль стал обсуждать, такую:
«Возможно ли, что струсил я?
Но, нет – конечно, я не струсил,
Решил  раз, идти до конца!»

Но, чувствовал, уже смятенье.
Что задал уж себе вопрос:
«А может ли, человек струсить,
Вопреки самому себе?»

Сомнение и беспокойство.
Ужасный страх им овладел:
«А вдруг, есть сила посильнее,
Чем его воля? Будет, что?

Конечно – он пойдёт к барьеру,
Раз так решил он. Если ж, вдруг,
Он задрожит? Иль потеряет,
Сознанье на дуэли той?»

И он о своем положенье,
О репутации своей,
О своём имени – стал думать…
И тут решительно, вновь встал.

И в зеркало он посмотрелся,
И снова он свечу зажёг.
Своё лицо с трудом узнает,
Раньше, будто, не видел, то.

Глаза – огромными  казались,
И он был бледен, ужас, как.
Перед зеркалом стоял долго ж,
И даже высунул язык.

И словно пуля тут пронзила,
Его, нечаянная мысль:
«Быть может, уже послезавтра,
В этот час буду уже мёртв!?»

И сердце бешено забилось,
И он тут мысль вновь повторял:
«Вот этот человек, что вижу,
Я сам. Не будет же меня!?»

И он взглянул на своё ложе,
Отчётливо, вдруг, увидал:
Там, распростёртым на постели,
Себя. Но, не живым  уже.

Лежал на спине, на кровати.
Впалые щёки, мертвеца…
И бледные, как восковые,
Руки застывшие на век.

И страх почувствовал он сильный,
Перед своей кроватью, тут.
В комнату для куренья вышел,
Начав шагать взад и вперёд.

Он машинально взял сигару,
И закуривши, стал ходить.
Навязчивые мысли лезли,
Не знал уже, что, предпринять.

Знобило. Он к звонку подходит,
Чтобы лакея уж позвать.
Но тут, он, вдруг, остановился:
«Заметит тот, что я боюсь!»

Не позвонил. Камин растопит,
Нервной дрожью руки дрожат…
А в голове уже мутилось,
Мысли же причиняли боль.

Голову уж угар дурманил,
Словно, напился, пьяным был:
«Что делать мне? Что со мной будет?»
 Будто в бреду, встал у окна.

Утро летнее занималось,
Проснувшийся – прекрасен мир.
Сердце виконта охватила,
Надежда грубая уже:

«Да, что с ним? Не с ума сошёл ли?
С какой стати, терзаться уж,
Страхом. Коль, ничего не ясно,
И секундантов, встречи нет!

Ведь, его даже секунданты,
Не виделись, с другими, там.
И неизвестно даже было:
А состоится ли дуэль?»

Умывшись, он оделся. Вышел,
Твёрдой походкою уже,
Правда, дорогой начал думать:
«Решительным  мне надо быть!».

И доказать ему, мне надо,
Что не боюсь его совсем.
Маркиз, с полковником, уж ждали,
Как, секунданты, его, там.

Крепко пожали ему руку,
Условия, став обсуждать.
Спросил полковник: «Вы хотите,
Серьёзной, чтоб дуэль была?»

Виконт ответил: «Да, серьёзной!»
Маркиз тоже задал вопрос:
«Желаете – на пистолетах?»
«Да!» - твёрдо заявил виконт.

«А вы даёте уже право,
Договориться нам о всём?»
Отрывисто виконт ответил:
«Двадцать шагов! Так, я хочу.

Целиться, чтобы - по команде,
Снизу вверх, чтобы  наводить,
Там пистолеты. И – стреляться,
До первой раны там уже!»

Полковник с добром тут заявит:
«Условия – отличные!
Стреляете же вы не плохо,
Шансы на вашей стороне!»

Они ушли. Виконт вернулся,
Домой. Их начал ожидать.
И нервное вновь напряженье,
Утихшее, пришло опять.

В руках, ногах, ощущал трепет,
И непрерывную вновь дрожь.
Стоять, сидеть – не в состоянье,
Был. Жажда обуяла вновь.

Ворочал языком всё время.
Боясь – прилипнет к нёбу, он.
Хотел позавтракать он, будто,
Но есть, уже совсем не мог.

Тогда решил, вина он выпить,
Чтобы, тем, подбодрить себя.
Рому велел подать графинчик,
Шесть рюмок выпил он подряд.

И разлилась по всему телу,
Жгучая, как огонь, струя:
«Я нашёл средство – он подумал:
Теперь пойдёт всё хорошо!»

Через час опустел графинчик,
Невыносимым стало вновь,
То возбуждение, что было,
Желание беситься шло.

Кататься по полу, кусаться,
Кричать – хотелось тут ему.
Близился вечер. В ожиданье,
Он это время проводил.

Когда ж звонок, тут, вдруг, раздался,
Не задохнулся чуть виконт.
Тут от волнения. Подняться,
У него не хватило сил.

Чтобы пойти уже на встречу,
К пришедшим секундантам, там.
Заговорить уж не решался,
Произнести, хоть слово тут.

Он опасался:  «Голос может,
Что изменился сразу тут,
В нём они, чтоб не угадали,
Что, происходит уже с ним».

И тут полковник сообщает:
«Условия, приняли, те.
Сначала требовал противник,
Там привилегий уж ему.

Как стороне там, оскорблённой,
Но, уступил. Согласье дал.
Двое военных, в секундантах»
Виконт сказал : «Благодарю!»

Маркиз сказал: «Нас извините,
Нам надо уже уходить.
Тысяча дел у нас есть разных,
Связанных уж с дуэлью той.

Дуэль, если там прекратится,
После серьёзной раны лишь,
Знайте, пули, шутить не любят,
Нужен будет хороший врач.

Место дуэли  надо ж выбрать,
Поблизости, там, от жилья.
Коли понадобится срочно,
Раненного туда снести.

Словом, дел нам ещё там хватит,
Ещё ж, примерно, на два, три,
Часа». Виконт опять  вставляет:
«Благодарю ещё раз, вас!»

Спросил полковник, уж, прощаясь:
«Как, себя чувствуете вы?
Спокойны ли, перед дуэлью?»
«Спокоен, совершенно, я!»

И секунданты тут уходят,
Виконт остался вновь один.
И тут ему, вдруг, показалось,
Что сходит он уже с ума…

И тут лакей зажёг уж лампы,
За письменный стол, сел виконт,
Чтоб написать несколько писем,
И стал он на листке писать:

«Это моё тут завещанье…»
Вскочив, от стола отошёл.
Чувствуя неспособность думать,
Чтобы решение принять.

«Он будет драться на дуэли!
Этого уж не избежать.
Но что же с ним тут происходит?
Ведь, хочет драться. Так решил.

Непоколебим,  в том желанье,
В этом решении своём.
Но, несмотря на все усилья,
На напряженье воли. Он –

Не в силах будет уж добраться,
До места поединка, там».
Дуэль представить он старался,
Как будут все себя вести.

Время, от время, его зубы,
Негромко, но стучали уж.
С полки он взял дуэльный кодекс,
Потом задал себе вопрос:

«А посещал ли мой противник,
Тиры? Известен ли он был,
Классным ли там стрелком на деле?
И как бы это всё узнать?»

На память ему пришла книга,
Барона де Во, о  стрелках,
Из пистолета. Вспоминая,
Сначала  ту, и до конца.

«Но в ней там, не упоминался,
Его противник – Жорж Ламиль.
Если б стрелок хорошим не был,
Не согласился б быстро так.

На ту дуэль, на пистолетах,
На все условия его?».
Вынув один из пистолетов,
В позицию нужную встал.

Словно стрелять он собирался,
И руку поднял вверх уже.
Но, он дрожал. Дуло оружья,
Качалось уж – туда, сюда.

И он сказал: «Нет, невозможно,
Мне в состоянии таком,
На той дуэли уже драться!?»,
На конец ствола посмотрел.

На то отверстие, что - чёрно,
Глубокое – что, несёт смерть.
И о бесчестии стал думать,
Что, в клубах будут обсуждать.

И о смешках в разных гостиных,
Презренье женщин, будут что.
И о намёках, что там будут,
В газетах разных там уже.

Об оскорблениях, что будут,
Что бросят ему подлецы.
На пистолете курок поднял,
И, вдруг, увидел там пистон.

Внутри блеснувший, словно красным,
Язычок пламени тогда,
И  по небрежности, по чьей – то,
Не был разряжен пистолет.

Это доставит ему радость,
Необъяснима, смутна та:
«С противником, коли не будет,
Осанки нужной – он, погиб.

Бесчестие будет ждать только,
Клеймо позора навсегда.
Из общества, уже изгнанье,
Этого вынести не мог.

А у него, не будет, точно,
Спокойной, мужественной там,
Осанки. Чувствовал он это,
Но, храбрости он не лишён, потому что...»

И мысль, возникшая тут сразу,
Тут завершиться не успев -
Как, вдруг, он рот открыл внезапно,
Засунув в него пистолет.

До самого горла засунул,
Он, дуло пистолета, там.
И тут же - он курок спускает,
Раздался громкий выстрел тут.

И прибежал лакей на выстрел,
Виконт лежал уж на спине.
И был он мертвым. Струя ж крови,
Забрызгала всё на столе.

Там лежал лист белой бумаги,
Большое красное пятно,
Расплылось как раз под словами:
«То, моё завещание…»