храм и нула

Миру всегда нужен Властелин и Спаситель, нужны песни в такт пряжи и щелчков сухого веретена, мне в глаза кровью брызнул твой похититель, от гортанных пороков, мастурбирую на буквенное фонетическое ложе, о Боже, о искуситель,
я албанский пленник и царь застывших в тьме лодыжек и ног, скатерть укрывшая трупные пятна и шепот лавандового вина, и моя сучка - хмельна, холодна.
Цветочный человек персонифицирует мою безответственность, идеализирует мою грудь, объедает сладкие губы, жует и сплевывает мне в рот до боли знакомые звуки, слова, я бесплотная тварь и в угаре с асфоделиями в горле, занимаюсь сексом в гробнице рельефов, спиною лежа к чучелам духов и воскресшим животным,свидание с иерофантами, жестокая, по рукам бьющая, меня изнасиловавшая смерть-тишина,
и каждая стена по слезам, и слеза по стопам, по столам, по столбам, убивавшему смерть от иглы и родного отца, а ведь шлюха уже занята.
Занята и отсасывает старым богам, непригодные обвисшие мантии выстирать и сжечь вместе с ее сладким, и нежным телом, яростно эякулировать на угли и сакральный пожар, шесть раз я слышал удары в темя, стучали и звали, на порог вызывали, коврами мне рот зашили и я с ножа отпечатки снимал, в опечатках искал смысл, любимую в вишневые доски по-старому целовал.
Для дурака готова - невинность, пятнадцатилетних хипесниц легион, окруженный ароматом новых колготок и табачных цветов,
мои сверстницы - люди, хрупкие листья сорванные с вечнозеленых сосновых лесов, их кости скрипя под ударами лезвий, позволяют целовать ключицы и подтеки спермы возле висков. От груди до спины, сын ****и и нетерпеливый ублюдок,
сам, сам, сам, бронхи - ожидают тихий и никотиновый лже -привал,
я кровавый сокол с перочинной усладой, режущий и в соломе живущий,
три Материнские буквы - Я, Вечность, Срам.
Я - святой Никодим, поддерживающий проституток тела, во мне двадцать два стержня, моя кожа бела, моя мать не пила и не била, кричала, хотела накормить голодных счастьем и шерстью в особых мистериях и культах,
радовалась. Во мне трепещут идеи Нуля. Особый смысл и пробивающая веки игла.
Мы стоим с тысячами флейт в колонах, без трусов и важных мыслей,
без кола, без двора, каждая женщина нами удовлетворенная, каждый мужчина возбужден, но лишен света в глазах, с ангелами и юродивыми обращаемся ласково, нежно, не забирая тепла от сердец, наши потомки плавают от лечебницы до притона, ненависть к ворам, колдунам, упоенной бесконечности, просторам, оружию с осечкой в каждом втором выстреле, каждое деяние - это оргазм
и я держу за шеи шесть незнакомок, шесть изголодавшихся девушек,
тихо вливаю в них свободные знаки, звуки и смыслы,
и я укрываюсь запахом свежей могилы,
Бафомет или Отец - Митра? Метерлинк мне в животе зеркала разжигал.
Снова глажу тебя по устам, чистое бытие, ссора отца с матерью,
каждое деяние
это оргазм