Бегущий в лабиринте Испытание историей часть 1

1.
Издав скрип, а затем глухой металлический звук, кабина лифта резко остановилась, и сидевшего в углу Ромаса неожиданным рывком отбросило на середину лифта. Опершись руками об пол, он явственно ощутил, что кабина постепенно перестает раскачиваться. Затем она окончательно замерла: наступила тишина... Когда над головой раздался громкий лязг, Ромас чуть не задохнулся. Он посмотрел вверх — потолок лифта разрезала тонкая полоска света, становившаяся все шире. Низкий скрипучий звук наводил на мысль о том, что кто-то с трудом поднимает тяжелые двойные створки. Ромас отвернулся и заслонил лицо руками — после долгого времени, проведенного в кромешной темноте, яркий свет резал глаза.
Чувство полнейшего замешательства овладело Ромасом. Странные голоса отдавались в голове эхом, некоторые слова он слышал впервые, другие казались отдаленно знакомыми. Прищурившись, он поднял голову к свету, чтобы понять, кто говорит. Поначалу Ромас смог разглядеть лишь двигающиеся неясные силуэты, однако вскоре они оформились в человеческие фигуры — над люком в потолке лифта склонились люди и, глядя сверху вниз, указывали на него пальцами.
Зрение сфокусировалось — будто объектив фотокамеры: лица обрели резкость. Да, молодые парни — но разного возраста. Ромас и сам толком не знал, что ожидал увидеть, однако отчего-то удивился: на него смотрели обычные подростки, почти дети. Страх немного отступил, хотя сердце продолжало бешено колотиться.
Кто-то сбросил вниз веревку с большой петлей на конце. Ромас поколебался, затем просунул в петлю правую ступню, крепко ухватился за веревку, и его немедленно потащили наверх. К нему потянулись руки, множество рук, схватили за одежду и принялись вытаскивать из кабины. Все вокруг — лица людей, свет, яркие краски окружающего мира — замельтешило перед глазами, слившись в одно расплывчатое пятно. От нахлынувших эмоций свело живот и затошнило; хотелось кричать и плакать. Гул голосов утих, но когда ему помогли перебраться через острый край темной кабины, кто-то произнес:
— С прибытием, шанк. Добро пожаловать в ДОМ – 2.
Ромас почему-то был уверен, что никогда не забудет эти слова.



2.
   Ничего не понимая, Ромас смотрел то на подростков, то на ландшафт необычного места, в котором очутился. Они находились в центре огромной площади размером с несколько футбольных полей, окруженной четырьмя циклопическими стенами из серого камня, местами густо увитыми плющом. Стены, высота которых, вероятно, была не меньше нескольких сотен футов, образовывали идеальный квадрат. В центре каждой из его сторон зиял проход высотой во всю стену, ведущий, как отсюда показалось Ромасу, в длинные ходы и коридоры.



Спустя пару часов Ромас лежал рядом с Саньхо в мягком спальном мешке на траве. Местом ночевки служила широкая лужайка, которую он раньше не заметил. Ее выбрали для ночлега многие, что Ромасу показалось странным. Хотя, с другой стороны, в большом ВИП-ДОМЕ жили представители священной касты, одержимые любовью... «Построй свою любовь!» и докажи Тургеневским нигилистам, что «любовь – чувство не напускное», что любовь, в конце концов, не «ДЫМ»: вот что было основным принципом их жизни... Они не искали выхода из лабиринта! и это в который раз заставило Ромаса подумать о том, в какой части света они находятся. Он совершенно не помнил ни географических названий, ни названий государств, не имел представления о каких-либо ключевых событиях в мире. Жители ДОМА-2, очевидно, тоже ничего подобного не знали, а если что-то и знали, то предпочитали помалкивать.
    Он долго лежал, глядя на звезды и прислушиваясь к чужим негромким разговорам. Спать не хотелось совсем: отчаяние и безысходность никак не отпускали его... Тихий голос в темноте рассказывал о польском канонике, астрономе и  математике Николае Копернике (1473-1543), положившему начало первой научной революции. Размышляя о Птолемеевой системе мира, Коперник поражался её сложности и искусственности и, изучая сочинения древних философов, особенно Никиты Сиракузского и Филолая, он пришёл к выводу, что не Земля, а Солнце должно быть неподвижным центром Вселенной.  Главное и почти единственное сочинение Коперника, плод более чем 40-летней его работы, — «О вращении небесных сфер». Сочинение было издано в Нюрнберге в 1543 году; оно печаталось под наблюдением лучшего ученика Коперника, Георга Иоахима фон Лаухена (Ретик 1714-1574). В предисловии к книге Коперник писал: «Принимая в соображение, какой НЕЛЕПОСТЬЮ должно показаться это учение, я долго не решался напечатать мою книгу и думал, не лучше ли будет последовать примеру пифагорейцев и других, передававших своё учение лишь друзьям, распространяя его только путём предания...». Ретик... «еРетик» - подумал Ромас и уснул...
Ромас проснулся оттого, что кто-то пытался его растормошить. Он открыл глаза и увидел чье-то лицо, склонившееся над ним в предрассветном сумраке. Ромас хотел что-то сказать, но холодная рука мгновенно зажала ему рот. Томас не на шутку испугался, но, поняв, кто его разбудил, сразу успокоился.
— Тс-с, Шнурок. Мы ведь никого не хотим разбудить?
Фил. Он, кажется, был вторым по старшинству после Губернатского.
Ромас был удивлен, однако страх улетучился. Стало любопытно: захотелось узнать, что от него нужно Филу. Он кивнул. Фил убрал руку.
— Пойдем, Шнурок, — сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку, чтобы помочь Ромасу встать. Фил, казалось, обладал такой силой, что мог запросто оторвать ему кисть. — Хочу показать тебе кое-что до подъема.
Последние остатки сна вмиг улетучились.
— Хорошо, — с готовностью ответил Ромас, понимая, что надо оставаться настороже, потому что здесь никому доверять нельзя, но любопытство брало верх.
Он быстро вскочил и надел кроссовки.
— А куда мы…
— Просто иди за мной и не отставай.
Они на цыпочках пошли через лужайку... Оказавшись на бетонных плитах двора, Фил перешел на бег, направляясь к западной стене. Какое-то время Ромас колебался, не понимая, зачем ему бежать, потом махнул рукой и помчался следом.
В тусклом свете каждое препятствие на пути выделялось черной тенью, поэтому Ромас мог бежать достаточно быстро. Фил остановился прямо у высоченной стены, которая высилась над ними, словно небоскреб — еще один неясный образ из прошлого, промелькнувший в закоулках опустошенной памяти.
- Я собираюсь показать тебе кое-что. Молчи и смотри. – сказал Фил.
Он шагнул к стене, запустил руки в заросли плюща и отодвинул в сторону несколько стеблей: под ними обнаружилось квадратное окно шириной в пару футов, покрытое толстым слоем пыли. Сейчас оно выглядело абсолютно черным, словно было закрашено краской.
— И куда смотреть? — прошептал Ромас.
— Держи портки покрепче и постарайся не обделаться, дружок. Один из них вот-вот появится.
Прошла минута. Вторая. Потом еще несколько… Ромас переминался с ноги на ногу, не понимая, почему Фил неподвижно стоит и всматривается в окно, за которым нет ничего, кроме темноты.
Что это, черт возьми?!
— Там, за стенами, Лабиринт, — шепнул Фил. Глаза его были широко раскрыты, будто он находился в состоянии транса. — Все, что мы делаем в жизни, абсолютно все, связано с Лабиринтом, Шнурок. Каждый божий день своей жизни мы посвящаем лишь одному — разгадать гребаную тайну этого гребаного Лабиринта, понимаешь? Я хочу, чтобы ты узнал, с чем имеешь дело и почему эти чертовы стены каждый вечер задвигаются. Надеюсь, после этого ты уяснишь, что тебе никогда и ни при каких обстоятельствах не стоит высовывать туда свою задницу.
Продолжая придерживать стебли плюща, Фил отступил назад и жестом предложил Ромасу стать на его место и заглянуть в окно.
Ромас наклонился вперед и уткнулся носом в холодную поверхность стекла. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сквозь слой пыли и грязи различить смутный двигающийся силуэт: ради этого Фил и привел его сюда. От увиденного у Ромаса перехватило дыхание, словно ледяной ветер ворвался в легкие и сковал их льдом. Темнота мешала рассмотреть существо подробно, однако оно излучало странное свечение, позволявшее видеть блестящую скользкую шкуру с торчащими из нее серебристыми шипами. Из тела чудовища, словно руки, выступали жутковатого вида странные механические приспособления со всякими инструментами на концах: дисковая пила, ножницы, какие-то длинные штыри, о назначении которых можно было лишь догадываться… «Одно из величайших достижений индустриализации...» - подумал Ромас.
Тварь оказалась жуткой помесью животного и машины. Скорее всего, она понимала, что за ней наблюдают, знала, что находится за стенами ДОМА-2, и ей, видимо, очень хотелось проникнуть внутрь и полакомиться человеческим мясом. Страх, словно опухоль, разрастался в груди Ромаса, сдавливая дыхание. Несмотря на провалы в памяти, он не сомневался, что ни с чем более страшным сталкиваться ему еще не доводилось.
Ромас отошел от окна; хорошее настроение, которое он почувствовал минувшим вечером, улетучилось без следа.
— Что это такое? — спросил Ромас, чувствуя, как от страха сводит живот. Он снова подумал, что никогда больше не сможет притронуться к еде.
— Мы называем их красными гриверами, — ответил Фил. — Мерзкая тварь, верно? Слава богу, они вылазят только по ночам. Если бы не Ворота…
Ромас сглотнул, начиная сомневаться, что когда-нибудь вообще сможет сбежать отсюда. От былой решимости стать БЕГУГОМ ничегошеньки не осталось. И все-таки выбора у него не было. Так или иначе, сделать это придется.
Странная мысль, если принимать во внимание только что увиденное.
Фил отрешенно посмотрел на окно.
— Теперь, дружище, ты знаешь, какая нечисть водится в Лабиринте. Все это не шутки. Но раз уж ты оказался в ДОМЕ-2, мы рассчитываем, что ты постараешься выжить и поможешь выполнить то, ради чего нас сюда послали.
— Что именно? — спросил Ромас, не надеясь услышать ничего утешительного.
Фил посмотрел ему прямо в глаза. Первые проблески зари падали на него, и Ромас мог видеть лицо Фила в мельчайших подробностях — грубая кожа и изрезанный морщинами лоб.
— Найти выход отсюда, Шнурок, — произнес Фил. — Разгадать тайну поганого Лабиринта и вернуться домой.


3.

Спустя пару часов — к этому времени Ворота уже открылись — Ромас сидел за старым кособоким столиком неподалеку от «Лобного места». Его амнезия была очень странной. Ромас помнил, как устроен мир в общем и целом, но многие детали — например, лица людей и их имена — напрочь вылетели из головы. Как если бы в новой книге отсутствовало каждое десятое слово, отчего смысл понять невозможно. Ромас не помнил даже своего возраста... Из головы никак не выходили красные гриверы: что они делают по ночам в Лабиринте? И каково это — быть атакованным этими чудовищными тварями?
    Он попытался отбросить мысли о гриверах и сосредоточиться на чем-нибудь другом... В это время участники мега-проекта, их было девять человек, сидели вокруг небольшого костра...
    Конечно, костер они развели не для того, чтобы погреться, - в этом не было нужды, так как стояла жара. Нет, Ромас был уверен, что на этом костре они жарили свой страшный обед..! "Дичь", несомненно, была уже заготовлена с большой любовью, но «живая или убитая» - он не знал. В одном из последних эфиров реалити-шоу «Дом-2» между Марией Кохно и Лерой Фрост вспыхнула ссора, переросшая в драку. В результате Кохно даже попала на больничную койку. После инцидента на Поляне участники проекта решили собрать заговор против Леры Фрост, чтобы добиться ее ухода за ворота. Однако сегодня на Лобном месте, которое вела Ольга Бузова, всем стало ясно: организаторы шоу не собираются выгонять яркую Фрост, которая, судя по всему, повышает своим присутствием на экранах рейтинги телестройки. Обсуждение с ведущей проекта такой, по мнению многих участников, несправедливости шло на повышенных тонах.
   Ольга Бузова резко решила переключить внимание своих подопечных с темы драки Леры Фрост и Маши Кохно на Майю Донцовой и Алексея Купина, отношения которых дали трещину. Только вот сделать это было сложно. Бузова не выдержала и сорвалась: сначала она убежала с Лобного места, озадачив тем самым участников проекта, а вернувшись, расплакалась во время разговора с Майей.
— Я хочу и борюсь всегда за те чувства, когда вижу, что люди страдают, когда вижу, что переживают… Когда я это вижу, я готова часами разговаривать, помогать… Мне было очень неприятно, что было на Лобном месте несколько минут назад, — произнесла Бузова, но голос у ведущей сорвался, она заплакала и уже в слезах продолжила: — Мне неприятно как человеку, который вот так к вам относится… Ладно, я переживу это. Вы прекрасно знаете, что я на вас всё равно не злюсь...
   
    «Я на вас все равно не злюсь...» - несколько раз повторил про себя Ромас, и вдруг вспомнил: «Аристотель оставил нам всего два варианта для выбора: «истинно» и «ложно». Венгеро-американский математик, сделавший важный вклад в квантовую физику и квантовую логику, создатель теории игр и концепции клеточных автоматов, Джон Фон Нейман ( 1903 - 1957)  добавил к ним «может быть». В некотором отношении это соответствует «неопределенному» состоянию доктора Рапопорта, но и отличается от него; «может быть» определенно исключает «бессмысленность», которую фон Нейман, как и Бор, изгонял из научного рассуждения...» Только здесь всем было по-барабану на научность...
    Ольги Бузовой Ромас больше не видел... Если двигаться в русле «Квантовой психологии», то получается, что «от того, как и когда мы импринтируем язык, похоже, зависит наша пожизненная запрограммированность на «ум» (словесную ловкость) или «тупость» (словесную неуклюжесть). Поскольку мышление в значительной степени представляет собой жонглирование полуоформленными словами, от уровня овладения речью зависит наша способность обрабатывать понятия, разрешать проблемы и т. д. Апологеты различных авторитарно-догматических групп (будь то Ватикан, Госдепартамент США или Политбюро ЦК КПСС) большую часть своего времени уделяют сбору «доказательств» того, что каждый, кто не разделяет их туннелей реальности, имеет серьезные ментальные или моральные ПОРОКИ или «является» проклятым лжецом...»

4.
   Ромас встал и направился к обветшалому дому, который нелепым пятном выделялся на фоне массивной каменной стены. Определение «развалина» подходило к его внешнему виду, пожалуй, лучше всего: в высоту дом выглядел как трех- или четырехэтажное здание, но складывалось впечатление, что он в любую минуту готов завалиться. Судя по нелепому нагромождению балок, досок, окон и толстых веревок, дом, видимо, сколотили в большой спешке.
Проходя через поляну, Ромас уловил отчетливый запах дыма и аромат жарящегося на огне мяса. В животе заурчало...  В глазах потемнело, а голова наполнилась странными голосами... Сразу было понятно: Николай Сванидзе и Максим Шевченко  сейчас ДОГОВОРЯТСЯ.... «Уж больно принципиальны оба. И вопрос слишком острый - считать ли сталинизм болезнью? Шевченко уверял, что нет, мол, сталинизм надо изучать и подходить к нему с позиции истории как науки. А Сванидзе пытался доказать, что это не просто болезнь, но еще и заразная. Вот, мол, Шевченко никогда не был сталинистом, а тут на тебе - стал защищать "отца народов". На что Шевченко, конечно, отвечал, что не защищает, что это вранье.
Сванидзе: - Он (Сталин) довел страну до войны с Гитлером в катастрофическом состоянии… К концу 41-го года у нас в плену было 3 и 8 десятых миллиона человек… Это благодаря Сталину...
Шевченко: - Но в отличие от Франции Советский Союз на коленях не стоял, извиняюсь, подмахивая немцам. Советский Союз сражался. А Николай Карлович плюет сегодня на могилы погибших под Московой…
Сванидзе: - Врешь! Врешь ты, мерзавец!
Шевченко: - ...потому что французы сдались и были союзниками немцев…
Сванидзе: - Я не плюю на могилы…
Шевченко: - Наши офицеры сражались… Благодаря сталинскому руководству мы были единственной страной, которая дала отпор фашистским захватчикам!
Сванидзе: - Благодаря героизму советского народа мы сражались! И потеряли почти 30 миллионов человек!
Шевченко: - ДЕМАГОГИЯ! КОНЧЕНЫЙ ДЕМАГОГ!
Сванидзе: - Когда ты говоришь, что я плюю на могилы, ты мерзавец! Был бы ближе, по морде бы получил!
Шевченко: - Да пожалуйста. Вот я тут. Встань и дай...»
— Какого черт… - закричал Ромас...
Неизвестный выскочил из леса прежде, чем Ромас успел закончить фразу. Он успел лишь увидеть похожую на привидение фигуру с бледной кожей и огромными глазами. Призрачная фигура подпрыгнула в воздух и навалилась на него сверху, вцепившись в плечи мертвой хваткой. Ромас повалился на землю... Он изворачивался и изо всей силы бил напавшего, но тот, очевидно, не собирался сдаваться и снова атаковал Ромаса. Совершенно бледный, костлявый, клацающий зубами, напавший выглядел как чудовище из кошмарного сна, но Ромас понимал, что имеет дело с человеком — правда, абсолютно обезумевшим. Неизвестный сильно укусил его за плечо, и Ромас заорал от боли; выброс адреналина придал ему сил — он уперся ладонями в грудь нависающему над ним парню и с силой оттолкнул от себя. Ромас встал на четвереньки, жадно глотая воздух. Лишь теперь он смог хорошо рассмотреть напавшего на него безумца.
 Это был Зах — парень, пострадавший от красного гривера.
   По-видимому, Зах не вполне восстановился... Налитые кровью глаза смотрели на Ромаса так, словно Зах собирался перегрызть ему глотку. Зах присел, готовясь снова броситься в драку. Внезапно в его правой руке появился нож. Ромас оцепенел от ужаса, не веря, что это происходит на самом деле... Зазвенел графин...
     - Натан Михайлович Хейфец! - объявил председатель.
И сразу  зал  затих.  Профессор Хейфец,  бледный, с белыми, как сияние, волосами, в длинной болотного цвета кофте домашней вязки, слегка согнувшись, спешил к сцене  - головой вперед. Суетясь,  он взошел на  трибуну  и  цепко охватил ее края беспокойными пальцами. Долго молчал, приходил в исступление.
     -  Ругаете!  -  крикнул  внезапно, и голос его  будто поскользнулся и упал. - За что? Разве не у вас всех на глазах я с утра до ночи  пропадаю - то в лаборатории,  то в библиотеке, то на  кафедре? Разве вы не  видите, что для меня ничто не существует, кроме любимой науки и истины?
    - ДЕМАГОГИЯ! - крикнул кто-то по соседству с Вонлярлярским. Тот так и шарахнулся в сторону.
-  Вас,  как   вы   выразились,  ругают  за  идеализм,  -  послышался улыбающийся  голос Варичева. - За то, что вы романтик-идеалист и  не хотите прислушаться к голосу общественности.
- Ничего подобного! Я не романтик и самый  строгий материалист. У меня все  -  расчет,  достоверность. Подержать  в руках,  увидеть  в  микроскоп, проверить химическим реактивом. А вот вы - идеалисты и романтики. У вас все - завтра. Ничего в руках у  вас не подержишь. Вы  против вещества – против вещества!!!  И  гордо заявляете об  этом.  Подумать  только  - коммунисты и против вещества! У вас  в природе происходит непорочное  зачатие. По-вашему, если перед овцой  я, как библейский Иаков, положу пестрый предмет, она родит пестрых ягнят... Почему я хлопал Ходеряхину? Вы, Петр  Леонидович, сохраните на  двадцать лет  текст  вашего сегодняшнего  выступления. Сохраните.  Через двадцать лет мы вам  напомним!  Увидите,  как  меняются точки зрения по мере накопления людьми опыта  и знаний.  Вдумайтесь -- вы все говорите о передаче по наследству благоприобретенных качеств. То,  что говорил Ламарк. Но клетка ведь не  может  сама себе  заказывать свои изменения.  Химия  и  физика  это доказали намертво. Вы подождите шуметь, вы  сначала постигните это - на это нужно время...»
   В какую-то долю секунды мелькнули «белые одежды»...  Конечно, Сванидзе демагог... Генетик Вавилов для сталинистов тоже был КОНЧЕНЫМ ДЕМАГОГОМ... и умер в тюрьме... 
— Зах!..
Ромас резко повернулся на голос и увидел Губернатского. Ромас с облегчением заметил, что Губернатский держит большой лук и, натянув тетиву, целится прямо в Заха.
— Зах, — повторил Губернатский, — если немедленно не уймешься, ты — труп!
Ромас перевел взгляд на нападавшего — тот со злостью глядел на Губернатского, облизывая пересохшие губы. Что с ним произошло? Парень превратился в настоящего монстра, но почему?
— Если убьешь меня, то убьешь не того! — взвизгнул Зах, брызгая слюной с такой силой, что она долетела до лица Ромаса. — Ты должен прикончить этого шанка!..
Его голос был полон безумия.
— Кончай дурить, Зах, — спокойно произнес Губернатский, продолжая держать его на прицеле. — Ромас у нас появился только что, так что не о чем волноваться. Ты просто еще не очухался от Метаморфозы. Будет лучше, если ты вернешься в ДОМ-2.
— Он чужак! — закричал Зах. — Я видел его! Он… он — враг! Мы обязаны его прикончить! Позволь мне выпустить ему кишки!
Услышав такое, Ромас инстинктивно попятился. Интересно, что Зах имел в виду, когда сказал, что видел Ромаса? И с чего он взял, что Ромас — враг?..
Губернатский не шелохнулся, продолжая целиться в Заха.
— Такие вопросы решать мне и кураторам, утырок стебанутый. — Губернатский держал лук настолько твердо, словно опирался рукой о дерево. — Успокойся и тащи свою костлявую задницу назад в ДОМ-2!
— Он хочет вернуть нас домой! — крикнул Зах. — Он хочет вывести нас из Лабиринта! Уж лучше сразу прыгнуть с Обрыва или перерезать друг друга!
— О чем ты говоришь? — оторопел Ромас.
— Заткнись! — заорал Зах. — Захлопни свой поганый рот, предатель!
— Зах, — тихо произнес Губернатский. — Я считаю до трех.
— Он — враг! Враг, враг, враг… — словно заклинание, зашептал Зах.
Неотрывно глядя на Ромаса, он медленно покачивался взад-вперед, перекладывая нож из одной руки в другую.
— Раз.
— Враг, враг, враг, враг…
Теперь Зах улыбался. Ромасу хотелось отвернуться, вскочить и убежать, но, парализованный страхом, он был не в силах сдвинуться с места.
— Два.
Голос Губернатского прозвучал громче и более угрожающе.
— Зах, — произнес Ромас, пытаясь как-то уладить конфликт. — Я не… Я вообще не знаю, что…
Зах издал дикий вопль и бросился вперед, замахнувшись ножом.
— Три!.. — крикнул Губернатский и спустил туго натянутую тетиву.
Воздух прорезал свист выпущенной стрелы, и ее наконечник с отвратительным чавкающим звуком вонзился в живую плоть.
Голова Заха резко дернулась влево. Развернувшись, он пошатнулся и рухнул на живот — ногами к Ромасу, — не издав ни звука. Ромас вскочил и сделал несколько шагов вперед. Длинный черенок стрелы торчал у Заха из щеки. На удивление, крови было гораздо меньше, чем можно было ожидать, но она все-таки вытекала, и в сумраке леса выглядела черной, как нефть. Зах лежал неподвижно, лишь палец на его правой руке продолжал конвульсивно подергиваться. Ромаса чуть не вырвало. Неужели Зах погиб из-за него? Неужели он виноват в его гибели?..
— Пойдем, — сказал Губернатский. — Чистильщики о нем позаботятся...

И вдруг Ромас уловил под ногами едва различимое движение, сопровождающееся щелкающим звуком. От неожиданности он вздрогнул. Диковинное существо, отдаленно напоминающее игрушечную крысу, промелькнуло мимо него и, сверкнув на солнце стальным блеском, устремилось в сторону деревьев. Когда существо отбежало от Ромаса футов на тридцать, он сообразил, что это была вовсе не крыса, а скорее ящерица, только на шести лапках. Жук-стукач, осенило Томаса. «С их помощью за нами наблюдают»... Глядя вслед убегающему существу, Ромас заметил, что тот отбрасывал перед собой на землю красноватый свет, вероятно, исходящий из глаз. И еще Ромас мог поклясться, что на покатой спине жука большими зелеными буквами было написано «ЭТО ПОРОК», хотя логика подсказывала: разум просто решил сыграть с ним злую шутку.


5.
    Раздался пронзительный вой сирены, разнесшийся по всему ДОМУ-2. От неожиданности Ромас присел, зажал уши ладонями и ошалело завертел головой: сердце было готово буквально выскочить из груди. Он посмотрел на Губернатского и растерялся: тот, кажется, нисколько не испугался надсадного рева сирены, а выглядел всего лишь удивленным.
Просигналив ровно две минуты, сирена смолкла. Вокруг стальных створок люка в центре площади собралась толпа. От мысли, что он прибыл сюда лишь вчера, Ромас вздрогнул.
Вчера? — подумал он. — Неужели это было только вчера?
Губернатский и Фил протиснулись сквозь толпу в самый центр и остановились возле люка, закрытого двумя металлическими створками. В наступившей тишине Ромас расслышал скрежет и громыхание поднимавшегося лифта и вспомнил собственное кошмарное путешествие накануне. Ему стало неприятно, словно он заново переживал ужасные минуты-после пробуждения во мраке кабины. Кто бы ни находился сейчас в Ящике, Ромас искренне ему сочувствовал, понимая, через какие испытания тот проходит.
Раздался приглушенный удар: лифт прибыл.
Сгорая от нетерпения, Ромас наблюдал, как Губернатский и Фил заняли позиции на противоположных сторонах люка, взялись за простые ручки в виде крюков, закрепленные на каждой из створок, и одновременно потянули их в стороны. С гулким грохотом створки упали на землю, подняв в воздух клубы пыли.
Воцарилось напряженное молчание. Откуда-то издалека донеслось блеяние козы. Ромас подался вперед, насколько было возможно, стараясь увидеть того, кто находился в кабине.
Фил наклонился, чтобы лучше разглядеть новичка. Внезапно он резко выпрямился; на его лице читалось изумление.
— Господи… — выдохнул он, дико озираясь по сторонам.
Фил еще раз заглянул в Ящик, затем повернулся к толпе.
— Там девчонка, — мрачно произнес он.........................