Таланту Паустовского. Маленькая, но птица!

  На старых стенных часах железный кузнец ростом с игрушечного солдатика поднял молот.
Часы щелкнули, и кузнец ударил с оттяжкой молотом по маленькой медной наковальне.
Торопливый звон посыпался по комнате, закатился под книжный шкаф и затих в спальне…
   Было так тихо, что казалось, всё спит кругом: весь дом, и сад за окнами, где слегка мела пурга,
и каменный лев, что сидел внизу у ворот и всё сильнее белел от снега. 
   Зима всё сыпала и сыпала с неба тихий снег. Он летел мимо фонарей и ложился на землю.
И было непонятно, как с такого тёмного неба может слетать такой белый снег,
который так красив и нужен всем деревьям, как белый парус кораблю!
   Но непонятнее всего была седая ворона. Она сидела на ветке за окном и смотрела, не моргая, на стол в центре зала.
   Обычно ворона взлетала на форточку, протискивалась в комнату, хватала первое, что попадалось на глаза, и удирала.
Она торопилась, забывала вытереть лапы о ковер и оставляла мокрые следы прямо на столе  и на ковре в центре зала.
    Жила ворона в заколоченном на зиму ларьке, где летом продавали мороженое.
Ворона была скупая, сварливая, прятала от всех птиц украденные вещицы свои.
Она забивала клювом в щели ларька все свои богатства, чтобы их не разворовали воробьи.
   Иной раз по ночам ей снилось, будто воробьи прокрались в ларёк, пока её нет,
и выдалбливают из щелей кусочки замерзшей колбасы, яблочную кожуру и серебряную обертку от конфет.
   Тогда ворона сердито каркала во сне, а милиционер на соседнем углу оглядывался и прислушивался.
 Он уже давно слышал по ночам карканье из ларька и удивлялся.
Несколько раз он подходил к ларьку и, загородившись ладонями от света уличного фонаря, всматривался внутрь.
Но в ларьке было темно, и только на полу белел поломанный ящик, как будто выброшенный после морских  бурь.
   Однажды ворона застала в ларьке маленького растрёпанного воробья по имени Пашка –
имя его так всеми вокруг называлось.
Жизнь для воробьев пришла трудная. Маловато было овса, потому что лошадей в городе почти не осталось.
    В прежние времена – их иногда вспоминал Пашкин дед, старый воробей по прозвищу Чичкин, 
что летал по всему городу вкруговую -
воробьиное племя все дни толкалось около извозчичьих стоянок, где овёс высыпался из лошадиных торб на мостовую.
    А теперь в городе одни машины. Они овсом не кормятся, не жуют его с хрупом, как добродушные лошади,
а пьют какую-то ядовитую воду с едким запахом.
Воробьиное племя поредело. Не ровен час - совсем исчезнет из города, того и гляди.
    Иные воробьи подались в деревню, поближе к лошадям, а иные – в приморские города,
где грузят на пароходы зерно, и потому там воробьиная жизнь сытая и весёлая всегда.
    «Раньше, – рассказывал Чичкин, - воробьи собирались стаями по две-три тысячи штук - больше, чем вороны. 
Бывало, как вспорхнут, как рванут воздух, так не то что люди, а даже извозчичьи лошади шарахались в разные стороны… 
    В форточку влетел крупный снег и растаял на полу, а потом вдруг что-то заскрипело.
Это ворона влезла в комнату, прыгнула на стол, посмотрелась в зеркало, и обомлела -
взъерошилась, увидев там такую же злую ворону, но
потом каркнула, воровато схватила со стола маленький, хрустальный букетик и вылетела за окно.
     И в этот же час Пашка по приказу старого воробья Чичкина собрал всех воробьёв, какие жили поблизости,
и прочирикал, что ворона украла хрустальный букетик, не спросив у хозяев: можно его брать или нет!
И воробьи всей стаей решили напасть на вороний ларёк, где ворона спрятала хрустальный букет.
   Сразу воробьи не решились напасть на ларёк, а часа два дразнили ворону с соседних крыш, прямо с козырька.
Они думали, что она разозлится и вылетит из ларька.
Тогда можно будет устроить бой на улице, где не так тесно, как в ларьке,
и где на ворону можно навалиться всем сразу -  от ларька отогнать, чтоб она там и осталась, вдалеке.
   Но ворона была учёная, знала воробьиные хитрости и из ларька не вылезала.
Тогда воробьи собрались с духом и начали один за другим проскакивать в ларёк как попало
и исполнять там перед носом вороны воробиные «па».
Там поднялся такой писк, шум и трепыхание, что вокруг ларька тотчас собралась толпа.
   На шум прибежал милиционер. Он заглянул в ларёк и отшатнулся – не могли так птицы воевать:
воробьиный пух летал по всему ларьку и в этом пуху ничего нельзя было разобрать.
   Вот это да! – сказал милиционер. – Вот это рукопашный бой по уставу! Сейчас успокоим ворону-забияку!
Милиционер начал отдирать доски, чтобы открыть заколоченную дверь в ларёк и прекратить драку.
      А в это время  в театре, где работала хозяйка хрустального букетика, представление в театре открыли
и все струны на скрипках и виолончелях в театральном оркестре тихонько вздрогнули.
Высокий человек взмахнул рукой, медленно повел ею и под нарастающий гром музыки
тяжелый бархатный занавес качнулся, легко поплыл в сторону, зазвучали дивные звуки!
Дочь хозяйки хрустального букетика - Маша –
увидела на сцене конный экипаж и большую нарядную комнату, залитую ярким, жёлтым Солнцем,
и злую мачеху, и свою маму – в сказочном экипаже в оконце.
   Золушка! – тихо вскрикнула Маша и уже не могла оторваться от сцены.
Там, в сиянии голубого, розового, золотого и лунного света, появился дворец – сияющий, бесценный!
   И хозяйка хрустального букетика, убегая из него, потеряла на лестнице хрустальную туфельку,
что была в сказке драгоценной! .
   И вот, когда окончился спектакль, в этот самый миг аплодисментов, прекрасный миг театральных страстей,
в зрительный зал ворвался, поносившись и поплутав по театральным лестницам, маленький растрепанный воробей.
Было сразу видно, что он выскочил из жестокой драки. Он закружился над сценой, ослеплённый сотнями огней!
И все заметили, что в клюве у него что-то нестерпимо блестит, как будто хрустальная веточка –
разноцветный хрустальный букетик сиял всё сильней!
   Зал зашумел и стих. В задних рядах люди начали вставать, чтобы увидеть, что происходит на сцене.
  Воробей подлетел к Золушке. Она протянула к нему руки в ответ
и воробей на лету бросил ей на ладони маленький хрустальный букет.
   Золушка дрожащими от волнения  пальцами приколола потеряный, казалось, букет  к своему платью.
Дирижер взмахнул палочкой, оркестр загремел. Театральные огни задрожали от рукоплесканий.
Быть красивым в театре – одно из заветных  воробьиных  желаний.
Такое у воробьёв поверье!
И поэтому воробей вспорхнул под купол зала, сел на люстру и начал чистить растрёпанные в драке перья…
   Тихо было в мире и крупный снег, что падал и падал с неба, всё прибавлял тишины…
Вот так же, как снег, сыплются на людей счастливые сказки и сны…
_____
К.Г. Паустовский. Растрепанный воробей (отрывок).
На старых стенных часах железный кузнец ростом с игрушечного солдатика поднял молот. Часы щелкнули, и кузнец ударил с оттяжкой молотом по маленькой медной наковальне. Торопливый звон посыпался по комнате, закатился под книжный шкаф и затих…
Было так тихо, что казалось, все спит кругом: весь дом, и сад за окнами, и каменный лев, что сидел внизу у ворот и всё сильнее белел от снега. 
…зима все сыпала и сыпала с неба тихий снег. Он летел мимо фонарей и ложился на землю. И было непонятно, как с такого черного неба может слетать такой белый снег.
Но непонятнее всего была седая ворона. Она сидела на ветке за окном и смотрела, не моргая.
    …ворона взлетала на форточку, протискивалась в комнату, хватала первое, что попадалось на глаза, и удирала.
Она торопилась, забывала вытереть лапы о ковер и оставляла на столе мокрые следы.
    Жила ворона в заколоченном на зиму ларьке, где летом продавали мороженое.
Ворона была скупая, сварливая.
Она забивала клювом в щели ларька все свои богатства, чтобы их не разворовали воробьи.
   Иной раз по ночам ей снилось, будто воробьи прокрались в ларек
и выдалбливают из щелей кусочки замерзшей колбасы, яблочную кожуру и серебряную обертку от конфет.
Тогда ворона сердито каркала во сне, а милиционер на соседнем углу оглядывался и прислушивался.
 Он уже давно слышал по ночам карканье из ларька и удивлялся.
Несколько раз он подходил к ларьку и, загородившись ладонями от света уличного фонаря, всматривался внутрь.
Но в ларьке было темно, и только на полу белел поломанный ящик.
   Однажды ворона застала в ларьке маленького растрепанного воробья по имени Пашка.
    Жизнь для воробьев пришла трудная. Маловато было овса, потому что лошадей в городе почти не осталось.
В прежние времена – их иногда вспоминал Пашкин дед, старый воробей по прозвищу Чичкин, –
воробьиное племя все дни толкалось около извозчичьих стоянок, где овес высыпался из лошадиных торб на мостовую.
    А теперь в городе одни машины. Они овсом не кормятся, не жуют его с хрупом, как добродушные лошади,
а пьют какую-то ядовитую воду с едким запахом. Воробьиное племя поредело.
   Иные воробьи подались в деревню, поближе к лошадям, а иные – в приморские города,
где грузят на пароходы зерно, и потому там воробьиная жизнь сытая и веселая.
    «Раньше, – рассказывал Чичкин, – воробьи собирались стаями по две-три тысячи штук.
Бывало, как вспорхнут, как рванут воздух, так не то что люди, а даже извозчичьи лошади шарахались… 
    В форточку летел крупный снег и таял на полу, а потом вдруг что-то заскрипело.
Ворона влезла в комнату, прыгнула на стол, посмотрелась в зеркало, взъерошилась, увидев там такую же злую ворону,
потом каркнула, воровато схватила хрустальный букет и вылетела за окно…
     А в этот самый час Пашка по приказу Чичкина собрал всех воробьев, какие жили поблизости,
и воробьи всей стаей напали на вороний ларек, где был спрятан хрустальный букет.
   Сразу воробьи не решились, конечно, напасть на ларек, а расселись на соседних крышах и часа два дразнили ворону.
Они думали, что она разозлится и вылетит из ларька.
Тогда можно будет устроить бой на улице, где не так тесно, как в ларьке, и где на ворону можно навалиться всем сразу.
Но ворона была ученая, знала воробьиные хитрости и из ларька не вылезала.
    Тогда воробьи наконец собрались с духом и начали один за другим проскакивать в ларёк.
Там поднялся такой писк, шум и трепыхание, что вокруг ларька тотчас собралась толпа.
Прибежал милиционер. Он заглянул в ларёк и отшатнулся:
воробьиный пух летал по всему ларьку и в этом пуху ничего нельзя было разобрать.
   Вот это да! – сказал милиционер. – Вот это рукопашный бой по уставу!
Милиционер начал отдирать доски, чтобы открыть заколоченную дверь в ларек и прекратить драку…
В это время все струны на скрипках и виолончелях в театральном оркестре тихонько вздрогнули. Высокий человек взмахнул бледной рукой, медленно повел ею, и под нарастающий гром музыки тяжелый бархатный занавес качнулся, легко поплыл в сторону, и Маша увидела большую нарядную комнату, залитую желтым солнцем, и богатых уродок-сестер, и злую мачеху, и свою маму – худенькую и красивую, в стареньком сером платье.
– Золушка! – тихо вскрикнула Маша и уже не могла оторваться от сцены.
Там, в сиянии голубого, розового, золотого и лунного света, появился дворец. И мама, убегая из него, потеряла на лестнице хрустальную туфельку. Было очень хорошо, что музыка все время только то и делала, что печалилась и радовалась за маму, как будто все эти скрипки, гобои, флейты и тромбоны были живыми добрыми существами…
   И вот, когда кончился спектакль … вот в это самое время
 в зрительный зал ворвался, поносившись и поплутав по театральным лестницам, маленький растрепанный воробей. Было сразу видно, что он выскочил из жестокой драки.
    Он закружился над сценой, ослепленный сотнями огней, и все заметили, что в клюве у него что-то нестерпимо блестит, как будто хрустальная веточка.
   Зал зашумел и стих. В задних рядах люди начали вставать, чтобы увидеть, что происходит на сцене.
  Воробей подлетел к Золушке.
Она протянула к нему руки, и воробей на лету бросил ей на ладони маленький хрустальный букет.
Золушка дрожащими пальцами приколола его к своему платью.
Дирижер взмахнул палочкой, оркестр загремел. Театральные огни задрожали от рукоплесканий.
Воробей вспорхнул под купол зала, сел на люстру и начал чистить растрепанные в драке перья...
   Тихо было в мире и крупный снег, что падал и падал с неба, всё прибавлял тишины…
вот так же, как снег, сыплются на людей счастливые сказки и сны…
1948
http://paustovskiy.niv.ru/paustovskiy/text/rasskaz/rasskazy.htm