слово на эл

слово на эл никогда не описывало того, что я чувствовал, считая твои ресницы. мне никогда не хотелось клеймиться твоим ужасным именем или пить — взахлеб, до вывернутого желудка — алкоголь, прижигая крупицы достоинства и раздутые вены. в них кровь носилась по кругу с запахом твоей кожи и клубничной маргариты. я тебя ненавидел, действительно, ненавидел. каждое сказанное/несказанное, лживое или фальшивое, драматичное, все, что ты выворачивал для меня наружу из своей головы.

себя — презирал.

были дни, когда я отдирал от пальцев бардовые искусанные шмотки и намеренно долго прокручивал в памяти, как на пластинке, каждое твое слово. каждый миг. каждый выдох в мои губы. кажется, я очень сильно любил убиваться по пустоте, заполнившей альвеолы во рту.

растекшейся в легких.

каждый день я ходил до дома по одному и тому же мосту — с облупившейся краской — вымощенному красным кирпичом, и думал: славно было бы спрыгнуть с него, очутиться в канализации, где меня никто никогда не найдет.

не достанет.

где я... не буду помнить свой портрет, выведенный твоим языком — аккуратно — на выпирающих подвздошных костях. каждый день я думал о том, что ты мне сказал: о том, что я чертовски прекрасен, п р и я т е н. и вообще “тот самый, ради которого каждый развернет самолет в мертвой петле, затянувшей шею, обратно”.

и все же, наверное, недостаточно для самого тебя.