Уистан Хью Оден - Блюз Беженцев

Say this city has ten million souls,
Some are living in mansions, some are living in holes:
Yet there's no place for us, my dear, yet there's no place for us.

Once we had a country and we thought it fair,
Look in the atlas and you'll find it there:
We cannot go there now, my dear, we cannot go there now.

In the village churchyard there grows an old yew,
Every spring it blossoms anew:
Old passports can't do that, my dear, old passports can't do that.

The consul banged the table and said,
"If you've got no passport you're officially dead":
But we are still alive, my dear, but we are still alive.

Went to a committee; they offered me a chair;
Asked me politely to return next year:
But where shall we go to-day, my dear, but where shall we go to-day?

Came to a public meeting; the speaker got up and said;
"If we let them in, they will steal our daily bread":
He was talking of you and me, my dear, he was talking of you and me.

Thought I heard the thunder rumbling in the sky;
It was Hitler over Europe, saying, "They must die":
O we were in his mind, my dear, O we were in his mind.

Saw a poodle in a jacket fastened with a pin,
Saw a door opened and a cat let in:
But they weren't German Jews, my dear, but they weren't German Jews.

Went down the harbour and stood upon the quay,
Saw the fish swimming as if they were free:
Only ten feet away, my dear, only ten feet away.

Walked through a wood, saw the birds in the trees;
They had no politicians and sang at their ease:
They weren't the human race, my dear, they weren't the human race.

Dreamed I saw a building with a thousand floors,
A thousand windows and a thousand doors:
Not one of them was ours, my dear, not one of them was ours.

Stood on a great plain in the falling snow;
Ten thousand soldiers marched to and fro:
Looking for you and me, my dear, looking for you and me.

---

В городе этом, допустим, живут миллионы.
Кто-то в богатых дворцах, а кто и в притонах.
Но нет приюта для нас, нет приюта для нас.

Была отчизна, ей пели хвалебные гимны.
Взгляни на атлас, там контур ее дивный,
Но нет пути назад, нас не примут назад.

У деревенского кладбища тис вековой растет.
А по весне распускается, снова цветет.
Так паспорта не могут, да никуда паспорта.

Консул глядел на нас будто открылись гробы:
«Поймите, вы для Германии оба мертвы!»
А мы еще дышим, милый, мы все еще живы.

Был я в комиссии, там предложили сесть,
Молвив однако, год никуда не лезть.
Ну а сегодня, милый, куда нам идти сегодня?

Дальше был митинг, оратор орал на трибуне:
«Если их пустим, на хлеб они пустят слюни».
Это он так говорил, о тебе, обо мне, о тебе, обо мне.

Чудилось мне, я услышал раскаты грома.
Гитлер восстал над Европой: «Пора убивать дома».
Тебя и меня он имел ввиду, тебя и меня.

Пуделя видел, в теплом жакете с булавкой,
Ел отбивную и млея коту тявкал,
Им дают, ведь они не немецкой крови евреи.

Спустился в гавань и долго стоял у дока.
Рыба плескалась свободно в воде глубокой,
Всего в десяти футах, милый, всего в десяти футах.

Гулял по лесу и слышал мелодии птиц.
Политиков нет у них, их беспощадных лиц.
Они не раса людская, не раса людская.

Снилось мне здание в тысячу этажей,
Тысячи окон и столько же светлых дверей.
Но ни в одной из них нас не встречали, нас не встречали.

Вышел на улицу, вьюга, колонны, знамена...
Тысяча солдат марширует целеустремленно.
Это они за тобой и мной пришли, за тобой и мной.