Я исцелюсь...

Ломаной линией вьётся кардиограмма.
Что-то сломалось от жизненных неурядиц.
Врач усмехается: сердце стучать устало,
Веру теряя в сумятице несуразиц.
Кто его знает, чем кончится эта повесть?
/Впрочем, понятно. Исход у всего летальный/.
Больше не буду летать? Ограничить скорость?
Климат мне по сердцу резко-континентальный.
Нет, не желаю в субтропиках есть грейпфруты,
Кедры Сибири роднее, чем пальмы Юга,
Яблоко с ветки заменит морепродукты.
Мне вдохновенье приносят метель и вьюга.
Может, сломалось не сердце, а кардиограф?
Тоже устал постоянно чертить кривые.
Вы на рецепте оставите свой автограф?
Доктор, вы часто поломки сердец лечили?
Я понимаю… и всё-таки… как успехи?
Как-то не верится в капсулы да пилюли,
Белыми нитками не залатать прорехи,
Что оставляют в сердцах ледяные пули.
Ложь и предательство целятся точно в сердце,
А лицемерие медленным травит ядом,
От поцелуя иуд никуда не деться,
Фальшь маскируется, смотрит наивным взглядом,
Ждёт приглашения, чтобы запрыгнуть в душу,
А, не дождавшись, без стука сама заходит,
Ищет напрасно корабль в пучине сушу,
Доктор, от валокордина боль не проходит.
Долго ли будет открытой на сердце рана?
Я понимаю, что только Господь решает...
Энцефалограф вздыхает. Как я /устало/.
Тоже не верит, что капсула помогает…
Доктор, неужто останется шрам навеки?
Я соглашусь: не проходит ничто бесследно,
Доктор, меня не пишите в графу «калеки»,
Я исцелюсь. Обязательно. Не наверно.

30 января 2018