Ялта 45

Ялта, Ливадийский дворец, 6 февраля 1945 года

Стенограмма

Сталин:
- Господа, мы собрались тут по делу, требующему особой секретности. Весь мир думает, что мы будем делить Европу. Но он ошибается. Европу мы поделили в Тегеране в позапрошлом году. А теперь нам надо поделить Вселенную. И сделать это по справедливости, как и подобает верным союзникам.

Черчилль:
- Я сразу же заявляю, что моя страна не будет отдельным субъектом переговоров. Мы объединяем свои космические интересы с Соединенными Штатами.

Рузвельт:
- Господа, мы с величайшим прискорбием узнали, что полеты человека в космос невозможны. Когда наша разведка вскрыла полет немца на ракете Вернера фон Брауна, а ваш резидент из службы Шелленберга, господин Сталин, раздобыл полный о нем отчет, то стало ясно, что невесомость несовместима с жизнью. Человек сходит с ума и умирает в течение 15 минут после ее наступления. Значит, вековая мечта о полетах к другим планетам рушится… Но мы не можем быть палачами, отсекая от человечества такую светлую цель. Если люди узнают, что они обречены копошиться на Земле, не имея никакого шанса вырваться за ее пределы, то это вызовет массовые фобии, потерю интереса к жизни, замедление технического прогресса и, возможно, вырождение цивилизации.

Сталин
- Очень правильные слова сказал президент Соединенных Штатов. Человек без мечты – уже не совсем человек. А мы ответственны за душевное здоровье наших людей. Диалектика допускает, что обман возможен в особых случаях, когда без него просто не обойтись.

Черчилль:
- Ложь, конечно, отвратительна. Но отсутствие ее в данный момент еще хуже.

Рузвельт:
- Давайте будем реалистами. Вернер фон Браун перебежит, наиболее вероятно, к нам, считая, что мы обойдемся с ним гуманнее. А потому, для сохранения политического равновесия я предлагаю предоставить СССР право первому запустить ракету на орбиту Земли.

Сталин:
- Этого недостаточно, господин Рузвельт. Я полагаю, что будет правильней, если и первый человек в космосе окажется нашим. Это компенсирует ваше обладание фон Брауном. Мы инсценируем полет так, что и комар носа не подточит. У нас есть великие режиссеры и прекрасные артисты.

Рузвельт:
- Вы вынуждаете нас идти на огромные уступки, господин Сталин. Но как можно отказать такому союзнику? Мы согласны. В надежде на то, что первый полет на Луну вы оставите нам.

Сталин:
- Надеюсь, ваш Голливуд справится с поставленной задачей. А Мосфильм начнет работать над марсианскими декорациями. Если, конечно, мои уважаемые гости не будут против…

Черчилль:
- Господа! Я думаю, что полеты к спутникам Юпитера и Сатурна осуществят англосаксы. Британский флаг на Титане… Рядом с американским… У меня дыхание перехватывает от гордости за нацию!

Сталин:
- Не возражаю, господин Черчилль. Пусть так и будет. Но тем временем мы закажем лучшим писателям-фантастам сценарий межзвездного путешествия. А реквизиты к нему – самым талантливым художникам и архитекторам.

Рузвельт:
- Господин Сталин, мой вам поклон и уважение. Вы одинаково непобедимы и на переговорах, и на войне.

Сталин:
- Я рад, что мы прекрасно понимаем друг друга. А теперь, когда судьбоносные решения приняты, приглашаю вас на скромный банкет, соответствующий военному времени.
И пускай каждый из нас, поднимая тост за победу, помнит, что сегодня мы вернули людям мечту, которая сильнее земного притяжения. По-моему, мы славно поработали. И когда-нибудь тут в Ялте нам поставят памятник. Всем троим. И это будет, если и не совсем скромно, но вполне заслуженно. Не так ли, господа?